[Закон Христов] [Церковь] [Россия] [Финляндия] [Голубинский] [ Афанасьев] [Академия] [Библиотека] [Вестник РХД]
1934 1935 1936 1937 1938 1939 1949 1950 1951 1952 1953 1954 1955 1956 1957 1958 1959 1960 1961 1962 1963 1964 1965 1966 1967 1968 1969 1970 1971 1972 1973 1974 1975 1976 1977 1978 1979 1980 1981 1982 1983 1984 1985 1986 1987 1988 1989 1990 1991 1992 1993 1994 1995 1996 1997 1998 1999 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 2010
© д. А. Платонов, 2010.
дьякон Андрей Платонов
Церковь пребывающая...
Предисловие к публикации экскурса
протопр. Н. Афанасьева
«Единое
Евхаристическое собрание древней Церкви»
Предлагаемый
вниманию читателя «Вестника» экскурс получен нами в
машинописном виде со
сделанной от руки правкой от сына автора — Анатолия
Николаевича Афанасьева.
Данный экскурс,
составляющий неотъемлемую часть докторской диссертации Афанасьева
«Ecclesia Spiritus Sancti»[1]
(то есть «Церковь Духа Святого»), предполагался к
публикации вместе с основной
частью диссертации при первом, имковском, издании в 1971 году, но
опубликован
был только в 1974-м году, во французском переводе, в греческом журнале Kleronomia (Thessalonique, janv.
6. pp.1–36).
Экскурс
представляет собой исторический обзор-реконструкцию изначального
устройства
древнейших христианских церквей — Иерусалимской, Коринфской,
Александрийской и
др.
В своих трудах
Афанасьев показывает, что формула апостола Павла «Церковь
— Тело Христово» — не
просто гениальная метафора, а истинное Божие откровение о сущности
Церкви. Как
и другие определения Церкви, которые мы находим у Павла, —
Церковь Божия во
Христе, Церковь, пребывающая (в каждом конкретном городе), —
эта формула
обозначает одну и ту же мистическую реальность Церкви, совершенную
полноту ее
явления в Евхаристическом собрании. Евхаристия — Таинство
причастия Христу, Его
Телу и Крови. Дар Христовой любви в Духе Святом преображает единое
Евхаристическое собрание полноты местной церкви в Его Тело, Его
Церковь.
Евхаристия преображает причастников в То, чему они причащаются,
соединяя их
единой жизнью в Духе, подобно органам Единого Тела.
В ходе последующей
истории возникают две проблемы, затемняющие ясность первозданной
экклезиологии,
реконструированной Афанасьевым.
Во-первых, это сам
рост церкви, численный и пространственный, делающий невозможным
еженедельное
единое собрание местной церкви, собрание в одном месте, в одном храме.
В одном
месте, в полисе[2],
возникает несколько собраний, несколько храмов. Теперь принципом
единства
местной церкви становится не столько сама Евхаристия, сколько
предстоятель
главного Евхаристического собрания. Его управление (как и его избрание)
объединяет в одну церковную единицу, епархию, все евхаристические
собрания
города и округи — хоры («где епископ —
там Церковь», по выражению Игнатия
Антиохийского). Но тем самым пресвитерские евхаристические собрания
оказываются
в подчинении внешнего авторитета, а епископ из предстоятеля,
находящегося
внутри собрания, становится в позицию, возвышающую его над собранием с
его
предстоятелем-пресвитером. Утрачивается личная связь епископа, главы
местной
церкви, не только с ее рядовыми членами, но и с пресвитериумом,, что
порождает
все больше проблем в ходе истории. Возможный путь разрешения этой
проблемы
Афанасьев видит в устройстве Александрийской Церкви с ее несколькими
назависимыми евхаристическими собраниями (как это описано в публикуемом
экскурсе) внутри единой местной церкви. Подобная структура начала было
возникать и в других местах, где появлялись самостоятельные хорепископы
(об
этом статья Афанасьева «Неудавшийся церковный
округ»). В «Трапезе Господней»
Афанасьев писал о том, что подобный принцип мог бы привести к
независимости
современных приходов, вернув Церкви древнюю самостоятельность
Евхаристического
собрания — образа Тела Христова.
Во-вторых, с
удалением от эпохи непререкаемого апостольского авторитета нарастают
расколы,
ереси. Задача уврачевания расколов, принятия в Церковь покаявшихся
еретиков
открыла разнообразные возможности как для акривийного отрицания
действительности (то есть церковности) еретического и раскольнического
крещения
и иерархии, так и для
икономийного их
признания. Вторая
часть Ecclesia Spiritus Sancti, названная
автором «Границы Церкви», была направлена именно на
поиск экклезиологических
оснований для решения проблемы христианских разделений и восстановления
единства с западным христианством.
И в
решении этой проблемы Афанасьев решающее значение придает
восстановлению
изначальной самостоятельности Евхаристического собрания местной церкви,
снимая
таким образом претензии римского папизма на возглавление всей
Вселенской Церкви.
В самом деле, даже ужасные крайне болезненные конфликты между
различными
православными юрисдикциями, сопровождающиеся иногда и в наше время
разрывом
Евхаристического единства, не ведут к схизме, а со временем
уврачевываются
именно тогда, когда этими конфликтами не затрагивается целостность
приходов или
когда со временем в муках рождения возникает новая целостность. Труд,
которому
Афанасьев посвятил последние полтора десятка лет своей жизни, не был
закончен,
однако основная его часть была опубликована в виде статей, частично
изданных
лишь по-французски. В настоящее время местонахождение русских
оригиналов этих
статей неизвестно.
Теме Церкви были
посвящены все четыре десятилетия богословских трудов Афанасьева. Первые
полтора
десятилетия он исследовал Вселенские и древние церковные соборы,
выясняя их
роль и место в церковной жизни, в устроении Церкви. Затем следует
десятилетие,
посвященное выяснению центрального значения Евхаристического собрания
местной
церкви. Наконец еще полтора десятилетия были посвящены решению проблемы
церковных разделений.
Легковесные оценки
подвижнического многолетнего труда Афанасьева нередко звучат со стороны
критиков, мало и плохо читавших его работы, но зато желающих подчас
сказать
новое слово в экклезиологии. Основной — и ложный —
тезис критики «справа»,
католического типа: Афанасьев недооценивает
экклезиологическую важность
единства местных церквей. Это не так. Ведь именно церковные соборы,
изучавшиеся
Афанасьевым, как мы выше упоминали, полтора десятка лет, и обеспечивали
это
единство как в целях организации совместного осуществления миссии
Церкви, так и
в случае возникновения серьезных конфликтов. Но в отличие от критиков,
полагающих, что единство обеспечивается солидарностью епископов,
своеобразной
епископской надстройкой над местными церквями, Афанасьев на первое
место ставит
принцип рецепции — принятия, признания
решений Вселенских, окружных и
местных соборов всей полнотой каждой из местных церквей. Точно так же и
базовая
организация самых широких церковных служений даже в условиях нынешнего глобализма,
по-прежнему осуществляется на уровне местной церкви, общей
Евхаристической
жизни. Критика «слева», протестантского
типа, обвиняет Афанасьева в
недооценке экклезиологического значения личной веры, личного обращения
и
выбора, личных «общинных»
связей между прихожанами. Эта критика так же
совершенно несправедлива. Наоборот, важнейшая часть диссертации
Афанасьева
посвящена разъяснению царственно-священнического (по выражению апостола
Петра)
достоинства каждого члена Церкви. Разумеется, без личного прихода в
церковь,
личного прихода на Евхаристию, к причастию, невозможно быть членом Тела
Христова. Разумеется, члены Тела должны стремиться пребывать в церкви в
единстве, любви, общении, братском согласии. Но мистическая связь
членов
устанавливается только в Теле Христовом, только даром Духа Святого, и
более
всего через постоянное участие в Таинстве Тела и Крови —
Евхаристии (хотя
вступление в Церковь, разумеется, начинается личным обращением,
научением и
Крещением). «Община» (а лучше сказать —
общение) церковна в той мере, в какой
она евхаристична, потому что источником церковности
является причастие
Телу Христову.
В экклезиологии
Афанасьева нет недооценки крещальных и иных путей воцерковления членов
Церкви,
их собирания, нет недооценки и межцерковного общения. Более того,
именно
утверждение основополагающего значения местной церкви, ее
Евхаристического
собрания дает этим важным принципам личности, общинности и общения
должную
меру, преодолевая все крайности: идивидуализм,
общинную обособленность, централизацию.
В частности, Афанасьев, начиная со своей диссертации, то
есть уже с
начала 40-х годов, даже избегает употребления слова
«община» в позитивном смысле,
для обозначения церковного собрания. «Общинность» в его экклезиологии
приобретает негативное
значение общинной обособленности, пренебрегающей согласием местных
церквей.
В заключение
остается выразить надежду, что за данной публикацией последует издание
всего
корпуса трудов Афанасьева, в том числе незаконченного исследования
«Границы
Церкви», что внимательное изучение этих работ не только даст
необходимую пищу
для богословской мысли, но и откроет пути разрешения трагических
церковных
нестроений.
[1] Сам Афанасьев наименовал свой
труд именно этой
латинской формулой Тертулиана. Русское название было дано издателями
через 5
лет после смерти автора.
[2] Полис в античности
не то же, что современный город; это
община, включающая город и его сельскую округу.
© Вестник
РХД.
№ 197. II
– 2010.