[Закон Христов] [Церковь] [Россия] [Финляндия] [Голубинский] [ Афанасьев] [Академия] [Библиотека]
[<назад] [содержание] [вперед>]
Собачий палач
В селе Богучаны два человека обращали на себя внимание: председатель Райисполкома Анна Прохоровна — высокая, крепкая, статная, походкой и движениями похожая на мужчину, и маленького роста старый человек, весь серый, в бородавочках — собачий палач.
Оба были людьми нужными: от решения Анны Прохоровны зависели все местные дела. Население с ней очень считалось и вовсе не ставило ей в упрек, что несколько богучанских женщин числились — в очередном порядке — «женами» Анны Прохоровны, а в наше время нам показывали «нынешнюю».
Николай Александрович — один из ссыльных, работавших на нашем кирпичном заводе, снимал угол в избе собачьего палача. Рассказывал, что это был человек, знавший себе цену, так как в совершенстве владел своим ремеслом.
У очень немногих местных жителей зимние шубы — дохи — были из медвежьих шкур. Обычно из собачьих — пестрых, очень красивых. Невозможно было не залюбоваться на проезжавшие мимо дровни, на которых, натянув вожжи, стоял человек в длинной, мехом наружу, яркой, пятнистой шубе. В каждом дворе лайки были своей расцветки. Выращивали собак не только как незаменимых помощников на охоте, но и на мех. Сторожами они не были. Из лишних щенят делали рукавицы — мохнатки.
Стрелять в собаку или ножом колоть — мех испортишь. Собак вешали. Но никакой хозяин сам этого не делал — отводили к собачьему палачу. В наглухо закрытом дворе делалось это быстро и бесшумно. Там обычно висело несколько собачьих трупов со снятой шкурой. Ее подрезали вокруг шеи и вокруг лап, разделывали вдоль живота и снимали, подрезая, как пальто.
Однажды, посланная с кирпичного завода за Николаем Александровичем, я вошла в этот двор. Была потрясена увиденным. Тела висевших мертвых лаек — голубоватые, ужасно тонкие, вытянутые. Меховая голова печально свешена на бок, как бы меховые рукавички надеты на передние лапы и меховые сапожки на задние.
Ни одна собака живой не вышла из этого двора, но собаки всего села знали, по-видимому, что там творится и кто виновник бед. Я потому и узнала о собачьем палаче, что время от времени по селу медленно прокатывался — из конца в конец — жалобный и злобный собачий вой. Когда собачий палач выходил из своих ворот, собаки на противоположной стороне улицы начинали выть. За ними выли в следующем дворе и напротив, и так дальше. Ненавистный собакам человек спокойно шел по улице, сопровождаемый несмолкаемым позади него, звучащим рядом с ним и возникающим впереди него — воем! Откуда лайки знали о своем палаче, как сообщали своим собратьям? Говорили, что этот человек гордился такой своей славой.
Во время очередного перекура на кирпичном заводе Николай Александрович усмехаясь сказал, что вечером в избе, перед отходом ко сну, хозяин разговорился, сокрушался об участи ссыльных, говорил — зачем таких уже пожилых людей, к физическому труду непривычных и непригодных, присылают сюда. Государству от них никакой пользы, а людям этим одно мученье. «Дали бы мне, — сказал он, — я бы повесил».