Вестник РСХД. № 128.

Николай ГЕРАСИМОВ
ВХОЖДЕНИЕ В ЦЕРКОВЬ И ИСПОВЕДАНИЕ ЦЕРКВИ В ЦЕРКВИ

«Все утружденные и обремененные, придите ко Мне и Я успокою вас, возьмите на себя Мое иго и научитесь
от Меня, как Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой вашим душам, ибо благо Мое иго и легко Мое бремя».

Введение.
Предлагаемые вниманию читателя заметки написаны простым верующим Русской православной церкви в связи с острой необ- ходимостью кратко, но по возможности полно, ответить на осно- вании лично-церковного опыта на определенную часть тех вопро- сов, которые волнуют каждого современного, т. е. различающего знамения и времена, верующего нашей церкви, заинтересованного в ее процветании, радующегося вместе с ней и вместе с ней болез- нующего, тех вопросов, которые иногда формулируются и прямо высказываются, а чаще просто «висят в воздухе» как трудно- разрешимое недоумение.
Все эти вопросы так или иначе касаются Церкви. Здесь важно не путать три реальности и, соответственно, три понятия — Церковь, церковь и храм-церковь, где первое ближе к тому, что чаще всего называют единым богочеловеческим организмом, столпом и утверждением Истины, полнотой Наполняющего все во всем, ми- стическим телом Христовым, народом святым, родом избранным, царственным священством, людьми, взятыми в удел; второе — к церковной институции со всеми ее учреждениями и организациями в их исторических духовно-культурных и социально-экономи- ческих формах и проявлениях; третье — к тому, что называют домом Божиим и обычным местом совершения богослужения. Что же это за вопросы? В первую очередь, тут надо разобраться в принципиально важных процессах вхождения в Церковь и устрой- ства жизни в ней, т. е. как раз в том, без чего вообще нельзя всерьез говорить о Церкви и нормальной жизни («церковности») ее членов, призываемых верить в Церковь и исповедовать ее как величайшее Божье чудо.
Оба этих процесса в нашей церкви (есть основания полагать, что не только в нашей, а так или иначе и во всех Церквах) предельно расстроены и нарушены. Отсюда столь частые недо-

41
 
умения и прямой соблазн, в широком масштабе свойственный мно-гим неравнодушным к Богу и Церкви, но особенно тем из них, которые в большинстве своем приходят или пришли к вере и в церковь непосредственно из атеистической среды и обеспокоены тем, что есть люди, которые, раз придя в Церковь, ее оставляют, а также те, которые, будучи крещены в детстве или даже в со-знательном возрасте, не проявляют в своей жизни никаких или почти никаких признаков церковности.
Кроме того, в связи с предельной размытостью представлений большинства православных христиан о границах Церкви и церкви остался неразрешенным вопрос об отношении к неверующим, ина- коверующим и к верующим других религий. Неясным остается и то, кто же мы сами в Церкви и можем ли мы вообще рассуждать о Церкви и Боге, коли еще не известно, являемся ли мы действи-тельными членами Церкви или, по грехам своим, членами мертвы-ми и отверженными. И наконец, как в связи с этим понять саму Церковь во всех ее исторических, мистических и прочих аспектах, которые к тому же стало принято резко противопоставлять и даже разрывать, что, конечно, становится новым преткновением для людей, желающих войти в Церковь, а также уже церковных.
Но и этого мало, ибо любой человек, даже разобравшись в этих вопросах, попадает в еще более тяжелое положение, посколь¬ку уже не может не сравнивать свою веру, свои знания и пред-ставления о Церкви с существующим положением. И здесь такого человека подстерегают два соблазна. Или начать «протестовать» и бороться с ветряными мельницами, отталкиваясь от всего сущест-вующего положения и тем самым разрывая внутренние связи любви и преемственности во имя тех же связей, или впасть в уныние и разрушительное бездействие от своего «бессилия» что- либо исправить и в чем-либо помочь, ссылаясь на плохо понятый Промысел Божий, становящийся, в этом случае, прикрытием лжи и компромисса, и полагаясь на пример других и на «как бы хуже не было».
Преодолевший же эти соблазны или обошедший их также не может еще приступить к «делу», пока не осознана как следует положительная «программа». Многие в такой ситуации обращают¬ся к истории, особенно к первохристианской эпохе, столь притяга-тельной и столь близкой духу нашего времени, стараясь найти эту «программу» в образе жизни и действия первых христиан, но часто забывают об историческом контексте, о невозможности возвраще-ния к старым формам, о необходимости творческой переработки

42
 
бывшего великого опыта и в конечном счете о том, что в Церкви все доброе зависит от Бога и Его благословения и не может быть лишь организовано и сконструировано.
Конечно, раннехристианский («доконстантиновский») опыт устройства церковной жизни внутренне нам ближе, но он в чистом виде непредставим, ибо был существенно преобразован опытом «константиновской» эпохи, вошедшим в плоть и кровь православ- ной церковной традиции и тем самым в сознание каждого «тра- диционного» (но не обязательно «консервативного») члена церкви. И это оказывается очень ценно в Православии, ибо опыт «кон- стантиновской» эпохи обогатил Церковь, хоть в нем есть и та принципиальная недостаточность — относительно потребностей современного, третьего периода жизни Церкви, — от которой, очевидно, не могла быть свободна и «доконстатиновская» эпоха.
Как в «константиновскую» эпоху Церковь содержала в снятом виде опыт предыдущей эпохи, так и в настоящее время требуется сохранить и обогатить опыт обеих предшествующих эпох. В этом
—    огромная трудность разрешения проблем современной церков-ной жизни и установления каких-либо положительных «программ» церковного действия. В этом и максимальная ответственность.

I. Вхождение в Церковь
1.    Братья! Вхождение в Церковь есть таинство, а значит — тайна. Ибо Церковь есть тайна и таинство. И как мы верим в Цер- ковь, также мы должны верою постигать и ее границы, ибо войти в Церковь значит таинственно перейти границу, оказаться за этой границей — в мире, веке, эоне ином.
Сейчас нет, пожалуй, более трудного вопроса для нас, а может быть, и для самой нашей церкви, чем вопрос о ее границах. Уже известны многообразные подходы к этой теме. Но почти всегда при этом делается акцент на социальных, культурных, историко-литургических и тому подобных аспектах этой темы, которые представляются существенно недостаточными, ибо они скорее входят в традиционные науку-богословие и науку-философию, тогда как здесь преимущественно потребны сами богословие и философия.
Уникальность современного социально-экклезиологического контекста требует особого внимания и осторожности даже при использовании соответствующих текстов святоотеческих творений и текстов Священного Писания. И мы вынуждены как бы начать с

43
 
начала, если хотим ответить на вопросы современности о вхожде- нии в Церковь единственно возможным в этом случае образом — современно.
2.    Что же требуется для того, чтобы по мере возможности приоткрыть тайну вхождения в Церковь?
Во-первых, надо полагать, что Церковь являет себя по-разному в трех разных случаях — с трех разных позиций: вне ее границ, у ее границ и изнутри — за ее границей.
Многие из нас пережили в сознательном возрасте (что еще может не означать — сознательно) все три эти состояния, ставшие для нас основными этапами на пути воцерковления. И познав ныне все (ср. I. Ин. 2,20; I. Кор. 8, 1-3; 13, 12), постараемся снова как бы вернуться к началам бесцерковности, чтобы иметь возможность описать эти этапы.
Как это осуществить, да и может ли человек «в другой раз войти в утробу матери своей и родиться»? Ведь формально-логически нам, как, надо думать, находящимся внутри Церкви, необходимо было бы так и пойти от Церкви к ее границе и далее из- вергнуться вовне ее, чтобы потом проделать обратный путь. Но совершенно ясно, что этот путь — путь выхождения из Церкви,
—    хоть и вполне возможен в жизни, но требует другого контекста, ибо выйдя из Церкви, мы оказались бы совсем другими людьми, существенным образом отличными от тех, кто, находясь сейчас вне Церкви, в ней никогда и не был. Поэтому у нас не остается другого выбора, кроме попытки самого осторожного восстановления на основе памяти и опыта тех положений, чувствований и состояний, которые характерны для людей, впервые проходящих путь от полной внецерковности в Обиталище Полноты Божества телесно (ср. Кол., 2, 9, 10), т. е. в Церковь.
Во-вторых, для того, чтобы описать вхождение в Церковь и, следовательно, исхождение из мира сего, нужно ощутить духом этот Исход и связанную с ним Пасху: переход от смерти к жизни и от земли к небесам.
В-третьих, немаловажную роль в этом процессе играет эмо- ционально-психологический аспект, ведь вхождение в Церковь воз- рождающейся при этом личности само по себе радостно-трагично: в устах сладко, а во чреве горько.
3.    Границы Церкви рационально-четко не обозначены и не обозначимы никогда. Мы же свидетельствуем, что в Церкви враг всегда может засеять плевелы среди доброй пшеницы, чтобы сме-

44
 
шать ее и тем самым растворить различающие грани. Поэтому надо быть готовым к тому, что — объективно — никогда не видно «чи- стой» Церкви и ее границы.
Однако мы входим верою, а не видением. И поэтому, несмотря на то, что не можем никому показать такой «чистой» Церкви, мы знаем, что Церковь показывать надо, что так в древности делалось перед крещением ее нового члена, чтобы до конца убедить его в правильности жизненного выбора: жить со Христом в Боге.
Перед крещением человек уже подводится к границам Церкви, он — у стен Церкви, он верит в Бога и посланного Им Иисуса Хри- ста, он уже получил благодать Святого Духа и начал усваивать себе дары спасения. И поэтому, если это все истинно так, он не может не усмотреть в исторической церкви, в церкви, которая пребывает в сем мире и с которой единственно реально и встречается на земле человек, приходящий ко Христу, в корне иного, а именно Церкви не от мира сего, состоящей из живых камней — членов Христова града, живущих по Духу — на небесах.
В них он узрит огонь новой жизни, т. е. иной «естественный» закон и иной Завет. В них он может прозреть истинную свободу в самом главном и совершенную любовь — к Богу и ближнему. Сам он — вне этого, но очень близок, он не царь, а его приближенный, он не священник, но как бы левит.
И теперь все это он может правильно различать и потому по- стигать смысл своего покаяния; он учится сосредотачиваться и входить в себя, молиться, получать просимое и благодарить. Он видит Бога как дивное чудо и устремляется к Нему в объятия; он предвкушает праведную силу, мир, радость и счастье.
Так может выглядеть Церковь у ее границ. Вне же этих границ Церкви, как и Самого Бога, нет, просто не существует.
Что же есть? Есть странные люди, есть различные организа- ции, традиции, культуры, идеологии, линии поведения, научные описания, субъективные осознания и непредвиденные озарения. Есть безвыходные положения, естественные необходимости, страшное зло, безответственность и случайная или глупая смерть. Есть алканье и жажда, возмездье, терпенье и труд, от которых не легче, есть хохот сквозь слезы и кровь, у которых нет начала и которым не видно конца. Есть понятие о добре и желание, чтобы его, любой ценой, стало больше. Есть житейские радости, творческий, любовный, а иногда и религиозный экстаз, есть отчужденная мудрость и обманчивая красота.

45
 
И весь «этот мир» хочется присвоить себе, сделать своим, пусть даже путем удаления от него или возвышения над ним. Но, чем выше, тем холоднее, чем ниже, тем грязнее. А в центре ту¬ман, где «слепой ведет слепого», пока оба не упадут в яму.
Так бы и не уверовали, если бы не увидели и не услышали, а как услышать без проповедующих? Когда жатвы много, а делателей мало, на помощь приходит Сам Христос — в личном откровении или через христианскую культуру и «рассмотрение творений».
Что же мы можем видеть, находясь в границах Церкви? Да и уверены ли мы, что сами как-то не выпали из нее, однажды перейдя эту границу? Кто теперь мы в Церкви?
В границах Церкви мы созерцаем неограниченное и суще-ственное разнообразие в единстве, нас как-то разграничивающее: у Отца нашего, Который на небесах, обителей много. Не будем, говоря о вхождении в Церковь, касаться оценок — кто есть мла-денец во Христе, кто муж совершенный, а кто достиг полноты жизни во Христе воскресшем. Достаточно лишь упомянуть об этом, чтобы возбудить хотя бы ассоциации с апостольским уче-нием. Нам же сейчас достаточно ведать о себе то, что характер¬но для всех в Церкви. Это же будет главной гарантией нашей подлинной церковности. Тут прежде всего плоды Духа, извест¬ные нам по апостолу Павлу: любовь, радость, мир, долготерпе¬ние, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. Это не все, ибо они не от нас — Божий дар. А есть еще что-то, что делает нас сосудами, достойными этот дар вместить. Итак, если мы не хотим, чтобы «достоинство наше принял другой», нам надо обновиться и расшириться, очиститься и открыться, стремясь к тому, чтобы никому не было тесно в нас. И это бывает не только от нас, но всегда и от нас.
Как же узнать, таковы ли мы? Здесь мало простой веры и доверия, умиленной любви и блаженного чувствования мистичес-кой соединенности. Надо еще быть взаимопроникновенными с Богом и с ближними, надо ощутить, в Духе, личностную целост-ность в любви и потому максимальную ценность всякой лично¬сти как носительницы Царства Божия и того или иного его дара уже в этом мире.
Дальше встает вопрос более тонкий, но не менее важный — о мере нашего соответствия призванию, ведь ни одно из выше-поименованных качеств не статично, любое из них не только мо¬жет быть или не быть, но еще может возрастать или умаляться.

46
 
Поэтому всякая духовная данность всегда является нам и как Божественная заданность, реализуемая через особого рода не- обходимость, забывая заднее, простираться вперед, к почести высшего звания Божия во Христе Иисусе Господе нашем, что конечно, не значит просто забывать что-то или потерять память, а значит обретать вечную память в вечном покое, становясь при- частниками Божественного естества, и таким образом — богами.
«И сказал: вы боги...», а как боги мы можем знать все, что нам нужно, но не более, быть дерзновенными в полноте сменив- шей всякий закон абсолютной свободы, но не дерзостными, уметь побеждать зло и грех добром и силой благодати, быть всем для всех и жить одинаково счастливо при любых обстоятельствах, что, в свою очередь, означает получить задаток бессмертия, стяжав праведность, мир и радость во Святом Духе, стать не только богоносцами, но и христоносцами, спасителями мира. И так, став людьми, которым все открыто, дано и позволено (но не так, как все дозволено, если Бога нет), и став над всем этим, мы, возрастая, умаляемся и обнищаваем, становимся людь- ми скорбей, изведавшими болезни, несем свой крест, умножая тот талант, который был в нас изначала как эмпирически потен- циальная данность, и тем самым трансцендируем и возносим с собой весь мир, точнее, тот мир, который мы смогли вместить. Вместить же мы можем тем более, чем полнее преодолеваем свою самость, чем глубже входим в причастие Плироме — Полноте На- полняющего все во всем — Церкви, что совершается уже как новое вхождение в Церковь внутри Церкви.
4.    Вхождение в Церковь немыслимо без того, что называется встречей и общением.
Встреча — понятие погранично-переходное, очень сущест- венное и потому плохо поддающееся рационализации и объек- тивации, не терпящее тесно связанной с ними рефлексии, активно возрастающей, как правило, лишь непосредственно перед самой встречей. И встреча, и общение (т. е. снова встреча и пребывание в присутствии Духа) несут в себе глубину, сродную пророческой. Ведь не случайно же встреча с Богом в полноте общения Нового Завета описывается обычно так: изолью Духа Моего на сынов и дочерей ваших и будут пророчествовать. Дар пророческий, так же как и любая подлинная глоссолалия, может быть только результатом встречи и подлинного общения, хотя это само по себе не обязательно еще ведет к Единой Полноте, ибо

47
 
встреча и общение сами идут от Единой Полноты, но не наоборот, причем не просто от Полноты, а от преизобильной и пре- изливающейся Полноты, которая является и свойством способной ее вместить и понести личности. Это есть в Боге, в этом узнается Иисус как Христос и это же в свою меру доступно человеку в Духе Святом, т. е. благостному, благодатному, любвеобильному и благовестному человеку. Тут Отец наш Бог — как Мать, рождающая и производящая извнутрь, из сердца, по благоутробию.
Так человек встречается с Богом и после — с ближними. Этим путем открывается богопознание и человековедение, здесь начатки истинного богословия и человекословия (т. е. философии, что, очевидно, значительно шире традиционной антропологии, как старо-христианской, так и всякой иной). Вступивший на этот путь человек не может стоять на месте, он или уходит или восходит через познание и ведение в дальнейшем приобщении. Поэтому и говорится, что «кто познал Бога, тот уже не грешит» или, что то же, «тому Бог не вменит греха», оправдывая его и покрывая беззакония, ибо его грехи уже не могут быть к смерти. Грех к смерти уводит с этого пути, а значит от Бога и Его людей, т. е. от Церкви. Попавшему в эту беду, чтобы вернуться в Церковь, необходимо снова изменение жизни и покаяние, т. е. отвращение от иного-чуждого Церкви и возвращение и встреча с Богом и ближними. В этом суть покаяния и просветления в Церкви как в видимом церковном обществе. В границах же видимой и невидимой Церкви покаянию места нет, хотя обязательно должно быть место проистекающему от смирения и реального самоумаления исповеданию своей недостаточности, немощи, слабости, «яко плоть носяща, в мире живуща и от дьявола прельстишася».
В результате, поскольку во встрече и общении мы познаем Христа, Он Сам становится посреди нас как Вера, Надежда, Лю- бовь, Свобода, Радость, Свет, Путь, Истина и Жизнь, как Слово- Хлеб, Отцом рожденное во чрево недр наитьем Духа Исхожденья. Так происходит переход из мира сего в Христову Церковь, от ее границ за них. В этом — содержательная сторона таинства рождения свыше, от воды и Духа, таинства вхождения в Церковь и исхождения из мира сего. Здесь совершается наш Исход из рабства тлению, здесь нас ведет Сам Христос, стоящий в откровении «одесную Бога».

48
 
5.    Теперь нужно хотя бы кратко рассмотреть еще две сто- роны того же процесса.
Первая сторона — это обретение неотмирного единства жиз- ни на радостно-трагическом пути.
Христос становится среди нас и, несколько мы можем вме- стить, остается с нами. Здесь предел реального осуществления Присутствия, здесь «Евхаристия как вечный полдень длится». И такое общение с Богом потенциально или актуально выявляется, как уже упоминалось, в общении с братьями — ибо Един у нас Отец. Поэтому и весь Христос там, где двое или трое собраны во имя Его. Итак, во-первых, там, где двое или трое (и это уже может быть Церковь), во-вторых, там, где собраны (и потому, «кто не собирает, тот расточает»), и в-третьих, там, где собраны во Имя Его, и значит — где это Имя может пребывать, ведь, безусловно, великое и благоуханное Имя Иисусово должно иметь простор для действия и установить особые, свойственные Ему, Его пребыванию, связи и тем самым приготовить место для Хри- ста, как Сам Он пошел к Отцу приготовить место Своим уче- никам. Эти-то связи любви и образуют неизреченное, неотмир- ное Единство «свыше», — неотмирное, ибо Бог есть Любовь. И оно — неотмирное это Единство, рождает чудесную Радость, преизобильно заполняющую все сердце человека, а потому его расширяющую.
Но это же неотмирное Единство, с другой стороны, до конца открывает глаза ученикам, дает им дар трезво и реально смотреть на мир в его целокупности, что сразу же ставит их на грань бо- гооставленности. Ибо увидеть в мире его зло, а в нем грех, ко- торый еще жив вне и у стен Церкви, значит восхотеть изжить его, а это не дано сделать иначе, как взяв его на себя. Взяв же любой грех на свои плечи, человек воздыхает под его вселен- ской тяжестью и готов воскликнуть: «Или, или, лама савахфа- ни!...» В этом скорбь и трагизм, в этом мучение и болезнь и без этого не бывает вхождения в Церковь.
И от этой скорби не спаслась бы никакая плоть, если бы не сократились дни ее и если бы мы не сокращали их сами себе и друг другу в любовно-общинном взаимопроникновении.
И хоть Христос уже прошел этот путь Голгофы, оставив нам лишь его подобие, крестное «жажду!» утолится только тогда, когда Он Сам, стоя «посреди нас», скажет как древле: «Мир вам!».

49
 
Однако, для нас то же самое несколько иначе преломляется с другой, второй стороны.
Эта сторона заключает в себе проблему гармонии «уст» и «чрева», т. е. того, что все вышеописанное, наподобие апокалип- тической книги, в устах сладко, а во чреве — горько. Это не- трудно воспринять интуитивно, но объяснить можно лишь на- меком.
Здесь мы чувствуем нечто, похожее на взаимоотношения «данности» и «заданности». Хотя в жизни эти понятия неодно- плановые, на поверхности противоречие между ними просто сни- мается посредством представления их в порядке взаимодополни- тельности. Другими словами, равновесие между «данностью» и «заданностью» в жизни чаще всего не выдерживается, и поэтому одно как бы питается за счет другого, причем, как правило, за счет «данности» как наличной реальности. И поэтому, когда, по нашим немощам и несовершенствам, нам часто в жизни чего-то нехватает для полноты, происходит сдвиг этого равновесия или, хуже того, подмена одного другим, лишь внешне схожим, но всегда неадекватным. Так, если не хватает просвещенной веры, ее недостаток «восполняется» в принципе другой верой, назы- ваемой слепой, или даже неверием, т. е. верой слишком ограни- ченной и неглубокой, если нехватает разума, то держимся за рационалистический ум, нехватает рассудительности и трезве- ния — уповаем на искреннюю горячность и непосредственность и т. д.
Нечто аналогичное и содержит в себе лично-церковная про- блема «уст» и «чрева», где под «чревом» можно разуметь челове- ческий экзистенциальный центр и внутреннее чувствилище, а под «устами» — экзистенциальный центр и предчувствилище.
Не забудем при этом Евангелие — Тот, Кто сотворил внеш- нее, сотворил и внутреннее, что, конечно, не дает нам повода смешивать одно с другим, и мало того, известно, что четкое раз- личение внешнего и внутреннего всегда несет в себе конфликт и противоречие, иногда никем и ничем неснимаемые.
Оттого-то и усовершившись, мы стремимся «лишь» к наи- полной простоте — «разрешиться и быть со Христом». Только так окончательно завершается воцерковление — вхождение в Церковь. Именно потому мы, чая обрестись в Боге «в свободе славы детей Божиих», восклицаем из глубины немощи и из-под

50
 
глыб греха: «Ей, гряди, Господи Иисусе!» И Дух и Невеста го- ворят «гряди!».
И свет во тьме уже светит и тьме его не объять.
Аминь. Аминь. Аминь.

II.    Борьба за Церковь
1.    Единый и органически-целостный поток церковной жиз- ни в наше время распался на отдельно пробивающие себе дорогу ручейки. В иных легко смешивается старое и новое, чистое и дурное, истинное и ложное. Итак, какому же из них удастся в полноте и чистоте истины освободиться от всего ветхого и стать обновленным истоком великой реки, текущей в жизнь вечную? Очевидно тому, который изберет Сам Бог, который Ему будет угоден как семя Его Церкви.
Условия жизни, а значит и задачи церкви в нашей стране всегда были разные в разных условиях — для Москвы и провин- ции, в городах и сельской местности, в районах традиционного и нового христианства, для русских и нерусских наций, при тех или иных оттенках отношения власти к церкви, — но эти раз- личия лишь частны и относительны перед лицом общецерковных задач служения современному человечеству во спасение, осво- бождение и примирение, для разрешения которых требуются осо- бые усилия — особая мудрость как всей церкви, так и каждого ее члена.
Пока еще в нашей церкви господствует однообразно-охра- нительная струя, недостаточность которой стала совершенно оче- видной с 60-х — начала 70-х годов, когда, в начале десятилетия, Русская церковь переживала самый разгар и последние годы большого хрущевского гонения, в результате которого пришлось долго подсчитывать количество и долю закрытых храмов, семина- рий, монастырей, когда возмущенный, но и недостаточно трез- вый, голос троих явленных противоборцев был заглушен самой же церковью, и в конце десятилетия, когда в церковь потяну- лись, вопреки всякой логике и ожиданиям, интеллигенция и осо- бенно молодежь. Они предполагали, что их встретят с радостью, что предложат наконец-то какое-то настоящее дело, что здесь будет возможность освятиться, омыться, очиститься и приоб- щиться к великой христианской, русской и мировой культуре, а на деле столкнулись с повсеместно царящим и иногда даже пре- восходящим «внешних» уровнем невежества, страха, бесприн-

51
 
ципности, лжи, стяжательства, с заботой о внешнем более, чем о внутреннем, с унынием, разложением, равнодушием, безрадост- ностью, с тем, что их никто не встретил и ничего «настоящего» не дал, в результате чего одни, соблазнившись, ослабев или ли- шившись в трудный час поддержки, отошли вовсе, другие стали искать Бога кроме Бога (или Церкви), уходить в секты, ложную мистику или расплываться в оккультно-восточных учениях, — теософии, антропософии, буддизме, йоге и т. д., — и лишь не- многие, в одном случае, нашли, так сказать, «пробили» свое место в готовой структуре церкви, нередко за счет того же от- ступления от глубины подлинной церковности и компромисса или за счет ухода «с головой» в церковную археологию, в чем бы она ни выражалась (в изучении догматической и аскетической литературы, в увлечении церковным храмово-литургическим «ис- кусством», в изучении церковного устава и традиционных цер- ковно-бытовых устоев или еще в чем), в другом случае, стали бороться в церкви за Церковь, заранее набравшись терпения ко всем проявлениям непонимания, осуждения, неподдержки, при личном одиночестве и несовершенстве, которые и сами по себе не прибавляют радости.
Эта последняя категория людей, еще весьма малочисленная, быстро пришла к простым выводам — церковным «принципам борьбы за Церковь»: 1) не отделяться от Православия ни при каких условиях, ибо «любой грех в церкви не есть грех Церкви, но грех против Церкви»; 2) стремиться к полной свободе и неза- висимости как для церкви, так и для себя, в том числе от самой наличной официальной церкви; 3) прилагать все силы к объеди- нению церкви, а также к выявлению подлинных реалий церков- ной жизни; 4) следовать Евангелию во всем без исключения, не считаясь со сложившимися обратными традициями, привычками и внешним или внутренним сопротивлением любого рода, в том числе и «здравого смысла»; 5) требовать соответствия «духов- ного» и «буквального» смысла во всех проявлениях церковной жизни — ни одно «духовное» без «буквального», иначе «надле- жало бы выйти из мира», и тем более, ни одно «буквальное» без «духовного», ибо «буква убивает, а дух животворит»; 6) не за- мыкаться в себе и своей традиции, искать истину везде и, где бы ее ни нашли, принимать, воцерковляя; 7) все проверять в Духе Святом и «многом совете», неся личную ответственность за свои ошибки и грехи; 8) ничего не бояться, быть готовым к любому страданию за Христа в любое время; 9) сохранять все

52
 
имеющиеся церковные формы, по возможности участвуя во всех общецерковных событиях и празднествах, пока не родилось что- либо лучшее, по принципу «все испытывайте, хорошего держи- тесь»; 10) никого не осуждать, бороться только «словом и жи- тием».
2.    Воплощение в жизни этих принципов привело всех к по- хожим формам, хоть и осуществляемым очень по-разному.
Родились более или менее многочисленные дружеские, мо- лодежные по преимуществу, общности, объединяемые или ме- стом жительства и приходом, или временем вхождения в Цер- ковь, или общими акцентами в церковной жизни, уровнем обра- зования, одним «духовным отцом» и т. п. По мере своего раз- вития эти общности испытывали большие затруднения, искуше- ния и злоключения, расколы, которые уводили случайных или самоопределившихся людей, но и вырабатывали сугубо свои формы церковного служения, молитвы, духовной и материальной взаимопомощи, усвоения общецерковного опыта, проповеди «дальным и ближним», общения с инославными и верующими нехристианами, организации христианского быта, домашнего и личного.
Особого значения в этих общностях не могло не получить общение как таковое, выражающееся и в ревности о Чаше При- частия или в других «мистических» направлениях личного бого- общения и в стремлении к личному взаимообщению с братьями после причастия или в других нарочитых случаях и, наконец, более редко, в искании особо глубоких личных двойственных- тройственных отношений «друзей во Христе» (Златоуст).
Такие общности могут иметь различный исход, в зависимо- сти от того, какие акценты церковной жизни окажутся опреде- ляющими и какое конкретное применение они для себя найдут.
С некоторой долей условности можно утверждать, что сей- час наиболее распространены общности проповеднического, ев- харистического и общинного характера.
Первые как будто ничего в принципе не меняют. Они бо- рются за улучшение приходской жизни, за повышение духовно- нравственного и культурно-просветительного уровня своих чле- нов, за активную социальную позицию церкви, понимаемую как недопущение внешних влияний и, тем более, диктата в церковную жизнь, за самостоятельную политическую ориентацию, нередко обращенную к уже давно пережитым церковью формам, за «пра-

53
 
ва и свободы» членов церкви, и прежде всего, за свободу аполо- гетического исповедания и проповедания в обществе. Для этого они могут устраивать после церковной службы «вечери любви - трапезы - агапы», показывая на них, как они, церковные люди, любят друг друга, что глубоко захватывает интересующихся, хотя еще и неверующих, гостей. Эти люди готовы идти на риск и страдать за Христа, что их и не обходит.
Вторые более привязаны к храму, а точнее, к церковному таинству Евхаристии, участие в котором считают основным, что приводит к регулярным и частым личным причастиям, освящаю- щим и прибавляющим сил в их жизни. Делая основной акцент на служении Богу, эти люди деятельны, мистически просвещены, но несколько внутренне замкнуты и нервно напряжены. Им также постоянно угрожает соблазн слишком открыться «по горизон- тали», расплыться в церковном отношении и раствориться в многочисленных однородных мистико-аскетических течениях Земли. Стремление к универсализации церковного опыта носит несколько индивидуалистический характер, свойственный и для их формы мистической жизни.
Третьи же пытаются по-своему — последовательней, шире и глубже — сочетать служение Богу со служением ближним, на что в полной мере им всегда нехватает сил, ибо это возможно только для всей полноты церкви.
По мере осознания именно этого факта становится ясным различие между любой общностью, в своем пределе оформляю- щейся как некая часть поместной церкви, от самой поместной церкви.
3.    Общность общинного характера имеет те же элементы, что и первые две, рассмотренные выше, — внутренняя и внешняя проповедь на основе личностно усвоенного Писания и Преда- ния, агапы, общие молитвы, взаимопомощь и поддержка, стрем- ление к углубленной духовности через Причастие и к повыше- нию духовно-нравственного и культурно-христианского уровня,
—    но все это имеет здесь свои особенности, которые как раз и исходят из усмотрения себя как той или иной части поместной церкви, могущей расти и дальше. Здесь ясно видно желание свя- зать все элементы в общинообразующее единство, даже за счет некоторого сознательного сужения и ограничения себя. Отсюда
—    строгий отбор состава общности, делающий его «неслучай- ным», а также постепенность и последовательность, преемствен-

54
 
ность всех общих действий. Церковный критерий везде довлеет над остальными, и оттого, например, личное чтение Писания до- полняется общим, с обсуждением и вторичным разумением, даю- щим в Духе основные открытия; агапы становятся неотъемлемым общим и в силу этого чистоцерковным послепричастным дейст- вием, требующим развернутой и свободной молитвы, отражаю- щей как дух общего причастия всех в один день и в одном храме (возможные исключения сути не меняют), так и общее настрое- ние и направление каждого «дня», имеющего «свои заботы»; об- щение с инославными христианами не ограничивается восчувст- вованием взаимной любви и выяснением степени духовной бли- зости, в лучшем случае приводящим лишь к той или иной форме «сотрудничества», но выливаются в уяснение себе и другим цер- ковности общего греха разделения, в нахождении общецерков- ной пользы от общения через полную открытость, активную взаи- мопомощь, молитву, раскрытие и восполнение личной веры друг друга, а также через свидетельства истин исторического пути Православия; усвоение мировых культур и их духовного опыта преломляется в искание христианской историософии, дающей наибольшие возможности для правильной синтетической оценки тех или иных исторических явлений и процессов бывших или продолжающихся в самом христианском мире и, с другой сторо- ны, вполне раскрывающей все ценное, доброе, хорошее, что на- коплено вне этого мира в других культурах, другими народами, в другие эпохи, в прямой связи с потребностями современного христианского духа, отражающего и далее стимулирующего ха- рактерное для всей нашей эпохи взаимообщение культур, гото- вящее новый синтез, в котором христианство снова призвано сы- грать решающую роль.
Такая общность общинного характера может быть открыта сразу в двух направлениях — в направлении возрастания в боль- шую поместную церковь-общину во всей полноте, и в направ- лении устойчивой локализации общино-христианского духа в ма- лом, т. е. в «домашней церкви» и в братстве (сестричестве) двоих- троих «друзей во Христе». А то и другое пока нигде достаточно удовлетворительно не реализуется, а если и слышишь подчас «вот здесь» или «вот там», верить не приходится. Никакие «об- щины» протестантского типа, какими бы свободными они ни ка- зались, вплоть до полулегальных и полухаризматичных «пятиде- сятнических» общин нашей страны, никакие крепко-верующие традиционно-христианские семьи или связанные тесными узами

55
 
дружбы отдельные друзья-христиане не есть то, чем должны быть как «церкви-общины», «домашние церкви» и «друзья во Христе» (как о них мы знаем в Духе), хоть часто и похожи на них.
4.    Кто же это «друзья во Христе», которые, как известно, могут быть дороже отцов и матерей, братьев и сестер по плоти?
Они могут быть очень разными людьми по своей природе, по своему характеру, совсем не похожими друг на друга по своему социальному положению, воспитанию, образованию, умственным и прочим способностям. Ведь все это и многое другое противоре- чивое разнообразие может быть объемлемо духом дружбы — дружбы-любви в Духе. Для этого надо лишь, чтобы Господь бла- гословил их этой благодатью и дал им силы и видение правильно отказаться от себя ради другого — друга, в котором есть, ока- зывается, все, чего не хватает мне, да во мне просто и нет ни- чего без него — этого моего друга. Здесь требуется великое смирение, чтобы, не оставаясь равнодушным ни к чему, уметь не оскорбляться, не обижаться, не властвовать, не рисоваться, не завидовать, не делать ничего лишь от себя или для себя, чтобы с ним в душе всегда было бы только одно: «ты знаешь, что все мое — твое». Здесь нужна великая вера, чтобы, смотря на жизнь, не оказаться относительно будущего в розовых очках, но чтобы четко прозирать за тем, что есть, во всем его несовершенстве, то, что будет, т. е. чего не может не быть. В друге можно видеть и любить целостную личность, даже если она еще не раскрылась вполне, — и это похоже на любовь и верность нашу Богу, ведь еще не открылось, что будет, когда Он «станет все во всем» и мы «увидим Его лицом к лицу». И еще это похоже на особого рота иночество, которое возможно в миру и даже в браке: в этом иночестве (отличном от монашества) может быть реализована взяимооткрытость и взаимопроникновенность, доходящая до вза- имопризнания в своих прегрешениях. Друзья могут даже как бы не иметь ничего своего и тогда у них все — общее и Божье, а это уже прямо напоминает ту Церковь в своей полноте, о которой сказано, что «где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди них». У таких «двоих-троих» единство в любви и дости- гает своего апогея.

56
 
5.    Нечто похожее может являть и «домашняя церковь», ко- торая не только и даже не столько семья и родня, сколько вели- кое братство, где целиком предают «сами себя и друг друга и всю жизнь свою Христу Богу». В ней общезначимое требование целомудрия должно, в первую очередь, относиться к брачным, а не к безбрачным христианам (если только их безбрачие не случайно и не произвольно). В «домашней церкви» более, чем где-либо, существенна ее включенность в «социальную» и «зем- ную» жизнь с ее специфическими заботами и проблемами. И это очень ответственно, хоть и неимоверно трудно, особенно в наш век, когда эта «земная» и тем более «социальная» жизнь тре- бует подчинения ей и только ей всего в жизни.
Как «друзья во Христе», так и «домашняя церковь», сами по себе открывающиеся в церкви как носители выдающейся хариз- мы, совсем не всегда могут стать полнотой поместной церкви. Этот путь им открыт, но он скорее походит на некий предел или венец их существования. Поэтому и вся история церкви очень мало что о них знает. В истории церкви значительно более глу- бокий след оставили другие, смежные им проблемы. Так, соблаз- няющая включенность «домашней церкви» в социальную дейст- вительность слишком часто ставила поместную церковь не перед «домашней церковью», а перед проблемами семьи и родни лишь в связи с церковью и обществом, перед необходимостью как-то решать вопрос о сиротах, вдовах и о других одиноких, немощ- ных и больных людях, причем речь шла не столько о служении в Церкви, сколько о служении церкви, т. е. о том, как ей их на- кормить, научить, поддержать (что само по себе вполне законно, но все дело в том, как ставятся акценты).
И все же лик «друзей во Христе» и «домашней церкви», всегда очень своеобразный, непрестанно сиял в памяти Церкви, хотя и связывался, как правило, лишь с эпохой раннего (времени новозаветного текста) первохристианства. Впрочем, Церковь и жила в то время наименее объективированными и наименее же- стко-формализованными духовными связями и отношениями.
Однако ясно, что и все выдающиеся харизмы в церкви были и будут редки, ибо «кто может вместить, да вместит» их, а вме- стить может лишь тот, кто уже имеет для них «расширенное сердце».
Расширять же сердце — великая задача как каждого хри- стианина, так и всей полноты Церкви (особенно на ее помест- ном уровне), которая уже не есть ни один христианин (исклю-
57
 
чения апостольской эпохи уникальны), ни даже «двое-трое», хотя бы они были подлинными «друзьями во Христе» или «до- машней церковью».
Да и аминь!

III.    Поместная церковь-община и ее устройство
1.    В различных исторических условиях поместная церковь, т. е. то первичное церковное общество, в котором христианин живет или может жить в Полноте Богообщения и которое про- являет себя как хранилище благодатных даров, определяющих свободу и норму (меру) жизни личности каждого его члена, мо- жет рассматриваться нами различным образом, в зависимости от тех акцентов, которые ставит та или иная церковная эпоха. В одних условиях поместная церковь представляется частью всего тела Церкви, в других — самим целым телом. Утверждая это, не забудем, что даже если смотреть на поместную церковь как на часть, в ней всегда существуют такие «элементы», которые бу- дучи по природе своей больше целого, т. е. любой поместной церкви, выводят ее за рамки частичности и приближают к орга- низмическому целому, открыто усваивающему реальную или по- тенциальную Полноту.
Среди этих «элементов» основной — Присутствие Бога в собрании в церковь, наиболее полно, устойчиво и постоянно вы- ражающееся в церковных таинствах, без которых нет никакой поместной церкви. А где Бог, там уже Полнота и Целостность, которые даже если и не до конца и не всеми усвоены и осозна- ны, оставаясь в некоторой конкретной потенции относительно какого-либо церковного общества, то и в этом случае все-таки существуют в поместной церкви.
То же можно сказать о Единстве, Святости, Соборности (Вселенскости) и Апостоличности поместной церкви. Они все в ней реально и потенциально содержатся, хотя и слишком раз- лично в разных условиях, вплоть до явной взаимопротиворечи- вости между этими ее основными свойствами, а также между их реальным и потенциальным содержанием. Нечто аналогичное мож- но заметить и на любом другом (не поместном) уровне церковной организации. Приведем лишь один наиболее очевидный пример. Та- кое важное свойство, как Соборность Церкви на уровне всемир- ного Православия в настоящее время до конца не явлено и явле- но быть не может. Это произошло по многим причинам, но глав-

58
 
ное — из-за разделения церквей, приведшего к тому, что те- перь церковь — не едина и единственна, как в древности, а раз- делена, но единственна.
Такое ненормальное положение ведет к греховному реляти- визму в жизни церкви, ибо оказывается, что в истинной церкви вся истина не собрана и не явлена, что она же может быть до- полнительно обнаружена, по меньшей мере в некоторых своих существенных частях, за видимыми организованными границами церкви; в единой церкви не явлено все ее единство, в святой и апостольской церкви — вся ее святость и апостоличность и т. д. И хотя в известной лишь Богу мере это ненормальное положение может быть нормальным, постольку четко определить границу Церкви нельзя, однако здесь должна сохраняться своя мера не- определенности, а что сверх нее, то уже не может быть признано ни оправданным, ни нормальным.
Поэтому как перед всей, так и перед поместной церковью (взаимоотношения между ними требуют особого рассмотрения) всегда стоит вопрос о том, как ей устроить свою жизнь при столь изменчивых внешних и внутренних условиях, чтобы безогово- рочно веровать в свои свойства. Отсюда и вопрос о различных формах организации и устройства поместной церкви.
2.    История знает две такие формы устройства и организации поместной церкви — общинную и приходскую. Внутри каждой из них заложена большая мера разнообразия их конкретного воплощения при принципиальной возможности еще промежуточ- ных и переходных форм.
Целесообразность и внутренняя оправданность преимущест- веннного существования в церкви приходов и общин зависит, главным образом, от трех моментов — от отношений с внешним миром (со всей культурно-социально-экономической системой, т. е. с обществом, государством и т. д.) и доли христиан среди всего населения, от уровня и характера развития церковных ин- ституций и церковного культа и от духовного состояния основной части составляющих церковь людей.
Эти факторы тесно связаны, и правильность оценки каждого из них может подтверждаться через оценку остальных. Так, на- пример, в современных условиях жизни Русской православной церкви в нашей стране существенно осложненные и противоре- чивые отношения церкви с внешним миром при средне-значитель- ной доле верующих и весьма неблагоприятном их составе и рас-

59
 
селении способствуют лишь интенсивному разрушению корней и обессмысливанию традиционных церковных институций и их «ка- нонов» и снижению (или, в лучшем случае, «консервации» быв- шего) уровня развития церковного культа, приводящему к окон- чательной потере его динамичности и целостной содержательно- сти, к полному непониманию его духа подавляющим большинст- вом клира и церковного народа, а также к слепой и фанатичной вере в букву и авторитет «устава» и «канонов» при регулярных и произвольных существенных их нарушениях, и все это при явной тенденции к разорению духовного мира и благополучия большинства членов церкви.
Можно предположить, что лучшим путем для выхода-про- тивоядия из столь затруднительного положения может стать устройство хорошо организованных, тесно связывающих между собой всех своих членов христианских «семей», наиболее есте- ственно и отвественно могущих выразиться в поместных цер- квах-общинах. Но почему же именно в них, а не в хороших, самостоятельных и жертвенно-деятельных приходах? Думается, что ответ будет сам собой ясен, если, избегая путаницы и не- понимания, четче и детальнее определить главные характеристи- ческие свойства самих «прихода» и «общины». Все эти свойства не являются сами по себе положительными или отрицательны- ми: они могут «работать» как в одну, так и в другую сторону в зависимости от положения церкви, т. е. от тех трех моментов- факторов, которые уже были названы.
Сравним теперь «приход» и «общину» — зная, что никакой дефиниции здесь было бы недостаточно, — при этом, во-первых, особенно обращая внимание на те свойства, которые, будучи устойчивыми и для «прихода» и для «общины», выглядят как противоположные, чтобы ярче выделить различающие «общину» и «приход» акценты, во-вторых, сразу стараясь иметь в виду не только исторические общины и приходы, но и современное поло- жение прежде всего в нашей церкви, и в-третьих, признавая принципиальную равноправность и даже неразрывность обеих форм устройства и организации поместной церкви.
Наконец, отметим еще одно немаловажное обстоятельство. Само понятие «поместная церковь» применяется при приходском и общинном устройствах несколько различно и потому не всегда сопоставимо (чем мы вынуждены будем пренебречь). Для ил- люстрации этого положения напомним, что максимальное рас- ширение границ поместной церкви в одном случае рождает ги-

60
 
гантов, соизмерных со вселенской церковью (Римский, Ново-Рим- ский — «Вселенский» и Московский патриархата), в другом же случае это только большой город с некоторыми пригородами, не имеющий традиционно христианских культурных корней (Рим, Александрия, Антиохия II-III вв), а максимальное сужение границ дает церковную территорию, соизмеримую с существующим или раннее существовавшим государством (Грузинский католикосат- патриархат, Польская и Чехословацкая митрополии) или группу людей в несколько человек (до «двух-трех») соответственно.
3.    Первую группу характеристических свойств прихода и об- щины отнесем к внутриорганизационным признакам.
В приходе и в поместной церкви с приходским устройством (колонка слева) сравнительно с общиной как полнотой поместной церкви (колонка справа) эти признаки кратко можно сформули- ровать следующим образом:
1.    Церковь и ее организованные учреждения (приходы, епархиаль- ные управления, учебные заведе- ния, миссии, издательства, мона- стыри, благотворительные органы и т. д.) носят институциональный и,    следовательно, структурно и ор- ганизационно соизмеримый с вне- церковными учреждениями харак- тер. Их инерционность при от- носительно жестком “должност- ном” разделении обязанностей (и прав). 1.    Минимальное использование внешнестабильных церковных уч- реждений, которые сами по себе организуются, функционируют и исчезают свободно и внутренне независимо от форм мира сего, т. е. по требованию Святого Духа
—    харизматично. Минимальная жесткость и инерционность их организации и работы при стро- гой духовной преемственности и открытом творческом характере.
2.    Широкое использование за- коно-правовых отношений. Стрем- ление к единству в однообразии. Формально-правовые функии церковного устава и канонической системы; преобладание внешних критериев их избирательного ис- пользования (с вынужденным со- образованием с объективными за- конами и правовыми отношениями внешнего мира с их позволения- ми и запретами). 2.    Внутренне-духовные и сво- бодные отношения по преиму- ществу. Основной принцип бла- гообразного и чинного устройства церкви — единство в простоте и многообразии, во Христе, для живущих в Котором все возможно и все позволено, хоть и не все полезно и назидает.
3.    Институционально-правовое выделение авторитетного и авто- ритета, обязательного для всей церкви. Расчленение по этому кри-
терию церковного народа на со-		 3.    Единственный “авторитет” — Сам Бог. Единственная власть — власть любви и благодати. Приз- нание лишь Духом Святым “пра- ва” раздачи Своих даров и, сле-

61
 
словия, слои и группы (еписко¬пы, которые должны знать “пер- вого из них” — предстоятеля и первосвятителя поместной, а то и вселенской церкви, занимаю- щего, как правило, традиционно- первенствующую и столичную ка- федру; остальной клир; служащие люди — церковнослужители и усердные жертвователи; мона- шествующие; миряне и т.д.). Ус- воение одними из них функций священнодействия, управления и учительства, полное неусвоение их другими (отсюда разрыв меж- ду церковью учащей, священно- действующей и управляющей в лице епископов, священников, ча- стично диаконов и иноков и все- ми остальными).

 довательно, — лишь очень отно- сительная жесткость форм и ме- тодов их узнавания, передачи, различения и функционального закрепления. Поэтому все в Церк- ви — клир и отцы, цари и свя- щенники, но с различными дара- ми, служениями и функциями; так же все или почти все они — учителя и наставники и поэтому всегда — лишь дети, ученики, служители и рабы Иисуса Хри- ста, но имеющие помазание от Святого и знающие все, не име- ющие нужды, что бы кто-либо учил их, получившие Духа Свя- того, как и апостолы ранее.
4.    Особое институционально- правовое положение и авторитет- ное значение признанных всеми церквами святых, отцов, учите- лей и, тем более, их совокупно- сти на церковных соборах. Цент- ральная роль соборов в жизни и устройстве как всей церкви, так и отдельного прихода, как види- мого для сего мира выражения всех основных свойств и качеств церкви. 4.    Основной акцент — на мест- ной соборности жизни местной евхаристической и исповедничес- кой общины, являющейся на ее возглавляемом епископом, пресви- терством и другими наиболее вы- дающимися харизматиками собра- нии. Соборы — как одна из форм церковного общения для под- тверждения истины исповедания и любви, открытой ко всему цер- ковному миру. Функциональное и частное значение соборов (в том числе апостольского).
5.    Универсальность церкви яв- ляется в организованном и оформленно-видимом единстве одинаково устроенных епархий и приходов, составленных с учетом административно - территориаль- ного деления и являющихся как бы отдельными частями единого ор- ганизма. 5.    Универсальность церкви яв- ляется в неформальном единстве в Духе, Истине и Любви многих общин со своей спецификой, ко- торая выражает разнообразие ус- ловий, частных нужд и духовных дарований данной общины в ее конкретном и уникальном составе, которым община, как единый ор- ганизм, уделяет большое внимание в меру своего опыта богопозна- ния и усердия.

4.    Вторая часть характеристических свойств касается отно- шений церкви со всем внешним миром и направлений этого слу- жения.

62
 
1.    Основной принцип и цель отношений с внешним миром — освящение всего, что есть в “хри- стианском” мире, воспринимаемом всерьез как область (власть) све- та, в отличие от области (власти) тьмы “внехристианского” мира, что может быть основано лишь на строго симфоническом (хотя и без смешения) представлении о взаимоотношении между цер- ковью и сакрализуемым таким образом внешним “христианским” миром в сфере ее влияния и гос- подства, выражающихся, в основ- ном, в христианском культо- и культурообразовании с единым преобладающим акцентом на идее и символе, тяготеющим к завер- шенности и исключительности мо- нистической и, следовательно, са- мозамкнутой системы, включа- ющей и открытый явленно-транс- цендентный “элемент” как особо- го рода константу. 1.    Основное направление и цель отношений с внешним (нецерков- ным) миром — внутреннее и внешнее преображение всего, что сопрягается или соединяется с церковью, не сообразуясь с веком сим, возлюбив более жизнь века будущего, чем настоящего. Отсю- да эсхатологически острое чув- ство неотмирности церкви и ее служения в мире сем. Трагическое восприятие всего мира как лежа- щего во зле. Акцент на реалиях благодати и истины, основанных на полной и подлинной свободе, в отличие от мира и свободы, ко- торые дает мир сей. Отказ от сакрализации любой его области, ибо “наше жительство на небе- сах”, отказ от всякой монисти- ческой и самозамкнутой системы (особо объединяющей мирское с неотмирным).
2.    Церковь, как открытая миру система, структурно с ним соиз- меримая, обладает определенной социально-политической значимо- стью, что дает ей основание на- деяться на помощь общества (го- сударства), а ему, в свою оче- редь, на помощь и поддержку церкви. 2.    Церковь открыта лишь Богу и всем братьям во Христе, но полузакрыта миру сему, что оз- начает ее закрытость в своей це- лостной организации, но откры- тость через ее отдельных членов, которым нельзя выходить из ми- ра сего во имя свидетельства о Христе и совершенном Им спасе- нии мира. Церковь для мира — как ничего ему не приносящий “сор”.

3.    Отсюда — желательность и даже необходимость использова- ния сил и богатств мира сего для дела церкви, для постоянного вос- произведения церковного созна- ния в чистоте и неприкосновен- ности, в том числе, через систе- му обучения и воспитания (ср. “стяжателей” на Руси в конце XV— начале XVI вв., не случай- но победивших в борьбе с “нестя- жателями”, хоть и так же как они признанными позже лично свя- тыми).		 3.    Церковь — самодостаточна и самообеспечиваема. Ей хватает полноты благодати, ибо сила Бо- жия в немощи совершается. От- сюда — отказ от вмешательства внешних, от сил и богатств мира сего. В обучении и воспитании
—    особый акцент на едином для всех откровении и устном (тай- ном) предании “в тесных ке- лиях”, подлинность которого под- тверждается фиксированным Пи- санием и Преданием Церкви и “единой верой”, допускающей и некоторые различия.

63

4.    Стремление к монистичес- кой идеологии в церкви и в го- сударстве нередко смыкается, в результате чего свобода внутрен- няя (совести) и внешняя, отно- сительно каждой личности, авто- номно декларируемая как цер- ковью, так и государством, от- ступает перед однообразно-авто- ритетным и всеобщим характером требований, предъявляемых к об- разу мыслей и жизни всех и каж- дого, подпадающего под юрисдик- ционные полномочия данной цер- кви и данного государства.

4.    Борьба со всяким злом, как личным, так и общественным, “не взирая на лица”, утверждение внутренней и внешней свободы для всех и каждого, независимо от юрисдикционной принадлежно- сти и господствующего полити- ческого направления.

 5.    И наконец, перейдем к отношениям с поместной церко¬вью ее отдельных членов с их личной духовной жизнью.

1.    Институционально-правовое и авторитетно-учительное положе- ние церковной организации, с од- ной стороны, ее стремление ко всеобъемлющему освящению, с другой, приводит к приспосабли- ванию общецерковного жизнен- ного ритма ко всем сторонам и этапам жизни отдельно взятых ее членов. 1.    Свободно-харизматическое устройство церкви, с одной сто- роны, при ее стремлении к глу- бинному преображению всех ее членов, с другой, требует выра- ботки такого церковного ритма жизни, который бы наиболее пол- но служил осуществлению этой цели при данных условиях жизни и данном составе общины.
2.    Церковные таинства и обря- ды отчуждаются от общего со- брания в церковь и совершаются “по требованию” частных лиц, принадлежащих к христианскому обществу, обращаясь в требы, а тем самым, и в социально-поли- тический и национально-культур- ный атрибут, что наблюдается в наше время во всех традицион- ных церквах относительно всех обрядов и таинств, в том числе Крещения, Евхаристии и Священ- ства, при незначительных разли- чиях в степени завершенности и последовательности этого процес- са. 2.    Церковные таинства и обря- ды, свободно регулируемые Ду- хом на общем собрании в цер- ковь ее членов, становятся общим делом всех и поэтому все они но- сят литургический или полули- тургический характер, независи- мый от времени и места состава и цели собрания. Принципиальная возможность литургических и по- лулитургических церковных дейст- вий, совершаемых при особых об- стоятельствах и без поставленных клириков другими харизматиками.
3.    Каждый член Церкви дер- жится сам в Боге, ища свои пути к соединению и жизни в Боге и в Церкви, что приводит к индиви- дуалистической мистике-аскетике,
3.    У отдельных членов Церкви нет сил держаться на должном уровне самим по себе. Сегодня силен ты и держишь всех, а завт- ра ты слаб и все держат тебя

64
 

т. е. сугубо двойственной систе- ме пребывания в Боге (“вот я и вот мой Бог”) и в Церкви (“вот я и вот мой предстоятель-хода- тай-духовный отец, который транс- цендируется или объективируется как ангел Божий или как другой церковный посредник между Бо- гом и человеком).		 данной Церкви полнотой благо- дати, что непосредственно соеди- няет с Богом и Церковью в про- рочески-мессианской (т. е. над- исторнческой и эсхатологической) и гностической (т. е. обращенной не к отдельной только душе, но также к космической и божест- венной жизни) мистике.
4.    Отсюда — особая ценность лично - самоуничижительных доб- родетелей — уставных поста и молитвы, послушания и смире- ния, нестяжательства и безбра- чия — при крайнем расширении понятий о посредничестве и хо- датайстве, об образе и перво- образе. 4.    Отсюда — особая ценность добродетелей, утверждающих и раскрывающих особые личност- ные дарования и служения в Ду- хе Святом — ревность о дарах- духовных, особенно же о про- рочестве и о различающем веде- нии (гносисе), разнообразные формы общения в любви и сво- боде Духа, эсхатологическая на- пряженность, терпимость и не- осуждение.

6.    Это перечисление можно было бы и продолжить, но и названного достаточно, чтобы почувствовать и понять, что от- нюдь не только внешними или исторически-статистическими при- знаками определяется различие между приходским и общинным устройством поместной церкви: оно касается всех существенных сторон конкретной церковной жизни, ибо затрагивает самое глав- ное— пути и способы реализации в жизни Евангельских отношений человека к Богу и ближнему, а в этом «весь закон и пророки».
Русская православная церковь, принявшая христианство с полностью сложившимся приходским устройством классическо- го византийского типа, никогда не знавшая общинного устрой- ства, естественно воспринимает нарождающиеся повсеместно в наше время (как реакция на крайний развал приходской жизни и как «знамение времен») зачатки общинного устройства и орга- низации церковной жизни как противоречие и разрыв с обще- христианскими традиционными формами благочестия. Полюсы этого все обостряющегося и развивающегося противоречия, сви- детельствующего «не только о различии духовных типов, но и о давнем расколе духовной жизни», были не так давно названы и условно обозначены одним московским церковным писателем как путь, указанный епископом Феофаном Затворником, и путь, ука- занный Н. А. Бердяевым. «На первом пути, — пишет он, — мы видим множество христиан, весьма ревностных, послушных пред-

65
 
писаниям Церкви, живущих ее богослужебным праздником. Этот праздник спрятан у них в душе, он далеко от мира... Они всегда в стороне от непричастных. Впрочем, жизнь их, по совету епис- копа Феофана, устроена прочно, здраво, они легко вписываются в почти любую социальную среду. Они чаще всего смиренны перед житейскими и историческими обстоятельствами. Их аскети- ческое смирение может приводить в одних случаях к мучениче- ству, в других — к компромиссу. Мы всегда встречаем в них ре- лигиозно освященную покорность: социальный мир и христиан- ская душа существуют как бы отдельно друг от друга.
На другом пути происходит волевое вмешательство в жизнь, а оно никогда не бывает бесстрастным. Это путь религиозных «диссидентов» и реформаторов. Упреки против них известны: им всегда не хватает смирения, их христианскую жизнь часто нель- зя назвать безупречной. И справедливым бывает то, в чем их любят обвинять. Но не об этом речь. Они вечно заняты тем, что- бы соединить духовное и мирское, чтобы срыть перегородку между ними. Они хотят как будто преображения немедленно, и оттого не могут примириться с тем, что мир разделен на хри- стиан и нехристиан, на спасенных и погибших, с тем, что в веч- ной жизни существует ад, а во временной жизни существует прохладное благочестие. Либо с тем, что Церковь слишком сги- бается перед мирской властью. Они не смирятся и с тем, что кто-то не разделяет их истины, что миру она в общем-то безраз- лична, что христианство отстало от мира и ему нечего предло- жить современному человеку, кроме архаизированного богослу- жения и умеренной аскетики».
Это противоречие ждет своего жизненного разрешения в новом «синтезе». Но чего можно было бы от этого нового синтеза ожидать? Как себе представить будущее церковное устройство, хотя бы в пределах Русской православной церкви? Современные условия жизни церкви не дают оснований ни для какого доста- точно точного и обоснованного ответа, кроме одного: «Иегова ире», т. е. Бог Сам усмотрит (Себе жертву).
Начатки этой великой жертвы уже принесены в наше время. Неужели они так и останутся бесплодными для церковной совре- менности? Нельзя ли уже сейчас усвоить хотя бы часть их благо- датных плодов, устрояя из себя жертву новую и благоуханную Господу, служа Ему в поместной церкви каждый тем даром, ко- торый получил, во Святом Духе?
Истинно, так да будет!

66
 
IV.    Церковь — Тело Христово в Полноте и Свободе Духа.
1.    Тут мы снова подошли к более конкретным проблемам жизни нашей церкви в современную эпоху.
Эти проблемы можно условно разделить на внешние и внут- ренние относительно первичной церковной единицы — помест- ной церкви. При этом к внешним будут относиться проблемы «прихода-общины» в связи со всем формализованно-внешним церковным миром, с одной стороны, и с нецерковным миром, с другой. К внутренним же будут относиться проблемы нормаль- ной организации или возрастания изнутри самой этой церкви-об- щины в своей полноте и свободе.
Сейчас внутренние проблемы и отношения в большой сте- пени зависят от внешних отношений с церковным миром, а те, в свою очередь, строятся через отношения с миром нецерковным, что является, конечно, нормальным явлением нашей жизни. И поскольку уже для многих стало ясно, что теперь нельзя не при- нимать всерьез окончание «константиновской» церковной эры, постольку эти отношения с нецерковным миром должны быть осознаны заново, ибо невозможно представить себе какое-либо положение церкви в прошлом, которое было бы принципиально схожим с ее современным положением. В этих условиях, чтобы церкви остаться самой собою, т. е. сохранить актуальными свою апостольскую преемственность, свое предание и свой накоплен- ный за два тысячелетия опыт, и при этом благоуспешно выпол- нять свою миссию в новых условиях, ни в чем не отступая от заповеди Божией в Его Новом Завете, надо вновь присмотреться к знамениям времени и прислушаться к голосу Живого Бога, управляя свои сердца на новые служения в Церкви.
Что же более всего мешает нормальным отношениям нашей церкви с «внешними»? Это пережитки отношений прежней эпохи, т. е. излишняя для настоящего времени привязанность церкви к государству и государственным функциям, а также и наоборот
—    неправомерные притязания государства в отношении вопро- сов внутрицерковной жизни. Такое положение вызывает посто- янные трения как с одной, так и с другой стороны и каждый, как это ни парадоксально, по-своему прав. Церковь, со своей стороны, имеет собственный «закон», которым она живет и должна жить и о котором «внешние» не только что судить, но и знать не могут и не должны. Государство же имеет свой внут- ренний закон, который с большей или меньшей последователь-

67
 
ностью требует полного подчинения себе всех социализируемых отношений человека, т. е. политических, экономических, части культурных и семейных, а потому и части бытовых, этико-эсте- тических, научно-философских и религиозных отношений, по- скольку эти отношения выделены и влияют на стабильность си- стемы государства. В наше время объективизация человеческих отношений достигла невиданной глубины и всесторонности, что создает иллюзию не только возможности, но и необходимости их всестороннего регулирования со стороны государства, не же- лающего знать своего предела, что вообще свойственно всякой государственной власти, которая признает свою детерминирован- ность экономическими и прочими отношениями лишь через приз- му частного или общего регулирования самих этих отношений.
Совершенно ясно, что законодательные требования государ- ства, являющегося носителем определенной и наиболее ему со- ответствующей в данный период идеологии, так или иначе спра- ведливы относительно самого характера данной государственно- сти, и если такие требования к тому же получают весьма тенден- циозное (с точки зрения церкви) толкование и тем более вопло- щение, то этому также никак удивляться не приходится, ибо тип отношений государства и церкви в современную эпоху вполне определился как тип отношений расхождения по преимуществу, независимо от того, поддерживает государственная система своим законодательным «словом и делом» церковь или не поддержи- вает.
В отличие от Царства Божия в силе, Церковь не только не от мира сего, но и в мире сем, и эта посюсторонность, столь же не- обходимая, существенная и важная в Церкви, как и ее потусто- ронность, вызывает свойственный каждой эпохе особый резо- нанс. Не исключено, что еще наступит на земле «тысячелетнее царство Христа и Бога», но пока оно не наступило и более того, в условиях современной жизни как будто требует более утон- ченного к себе отношения и чуть ли не аллегорического истол- кования.
Исходя из этого напрашивается прямой вывод о том, что можно исполнять законы любого современного государства, но жить надо вне и независимо от них законом Христа. Это дает нам Господь и этой-то нашей столь парадоксальной возможности не понимают и никогда не поймут никакие «внешние», за что и слава Богу! Таким образом, мы можем исполнять все заповеди Божии, если только мы ходим «в обновленной жизни» по духу,

68
 
а не по плоти, не пересекаясь ни с каким государственным зако- ном и тем самым этот закон снимая и побеждая. Если же этот закон захочет кого-то беззаконно гнать, что никогда, ни в один период, не было исключено из жизни церкви, то и это ничего не меняет. Гонения внешние и гонения внутренние (в церкви ли, в душе ли, от домашних ли или от друзей и ближних) христианин испытывает непрестанно, и смена их форм может лишь закалить его. Конечно, для особо немощных это может стать и непосиль- ным искушением, но здесь церковь знает, что делать, как «носить немощи бессильных и не себе угождать», а в крайнем случае, когда и как принимать падших или не принимать их.
Итак, некоторые нынешние недоразумения церковной жиз- ни оказываются лишь результатом «короткого замыкания» двух совершенно разных законов. Надо их развести и разомкнуть, и тогда многое станет на свои места и прекратится соблазн как для «внешних», так и для еще входящих в церковь и уже цер- ковных людей.
2.    Как же теперь этого добиться? Надо максимально осво- бодиться от государства и его «законных» учреждений и осво- бодить государство от себя и своих институтов. Надо никому ничем не быть должным, кроме любви. Это значит, что надо жить «как все», но только в полноте и свободе церковного Духа, зная, что это различие неуловимо для «внешних». Для них мы
—    просто странные (или ненормальные, или «слишком умные», или «не свои» и т. д.) люди, с какими-то не понятными привычками и реакциями, но, как правило, и все; и лишь для отдельных из них, приблизившихся на время или навсегда к тому или иному полюсу спасения, мы — нечто очевидно большее или меньшее. Поэтому не надо лишь «давать повода ищущим повода», не надо иметь ничего «своего», на что могла бы претендовать государст- венная власть — ни собственности и имуществ, ни храмов и молит- венных домов, ни облачений, ни сана, ни специальных библиотек, ни школьных уроков «закона Божия», ни прав юридического лица, ни своих финансов и «плат», ни зарубежных епархий и приходов, ни отделов и епархиальных управлений, ни сосудов и икон, ни «тел и душ человеческих»! Достаточно нам благодати Твоей, Боже, ибо мы уже хорошо знаем, как сила Твоя в немощи совершается!
Лишь так можно «закрыться» от всякого тоталитарного го- сударства — как и от стрел лукавого, лишь так можно в наше время сбросить старую чешую правовой институциональности, не

69
 
теряя общезначимой универсальности христианской культуры и не уходя «в подполье», лишь так может свободно и счастливо жить Христова Церковь, оставаясь без пятна и порока... Однако так не может жить каждый ее отдельный член. Только очень давно он мог уйти в «пустыню», оставив сей мир целиком и полностью, и уже не сейчас он был призван покинуть тишину монастырской келии, чтобы основать монастырь в миру, ныне вообще прошло время монастырей, которые, может быть, сущест- вуют почти исключительно для того, чтобы показывать, как не надо жить христианам, да чтобы давать ослабу и отдохновение слишком уж усталому и измученному народу Божию, с трудом находящему для себя радость и утешение «на своем месте».
Любой современный христианин, кто бы он ни был в Церк- ви, совершенно отгородиться от общества, «закрыться» от него не может. Но, слава Богу, и не должен, ибо не надлежит ему выходить из мира, а надлежит в нем служить. Именно через от- дельных христиан Церковь сохраняет свои связи с миром, всегда жаждущим спасения, освобождения и примирения. Однако и пол- ностью открываться миру сему нельзя, чтобы снова не попасть в рабство греху и смерти.
По отношению к этому миру отдельному христианину надо быть воздержанным аскетом-иноком, причем тем более строгим, чем более дает Господь Своих даров и служений. Во всем ему требуется рассудительность и трезвение, ибо не только во внут- ренней жизни церкви, но и в отношении к государству и обществу духовных шаблонов нет. Это прежде всего касается требования «участия в политической и общественной жизни» с ее доброволь- но-обязательными мероприятиями, вопросов военной службы и возможности применения насилия к другим и себе, большей части семейных отношений и проблем воспитания детей, а также всех видов профессиональной общественной деятельности, в том числе научной, которые нужно рассматривать всегда разносто- ронне, и в частности, наряду с самой конкретной деятельностью как таковой, видеть в них элементы как Откровения, так и про- поведи Истины и Смысла, раскрывающие миру тайны Премудро- сти Творца.
3.    Но не грозит ли такое отношение поместной церкви и ее отдельных членов к «внешнему» миру вырождением Церкви в множество расплавленных сект, оторванных друг от друга и постепенно теряющих один за другим признаки Церкви и эле- менты Предания? Это — вопрос отношений с церковным миром,

70
 
ныне предстающим как формализованно-внешняя организация: как весь этот внешний церковный мир сделать внутренним и при этом ничего не потерять?
Понятно, что сразу ничего сделать не удастся, что пройдет еще много времени, прежде чем церковь наша полностью осво- бодит себя от реликтов и излишней инерции. Да и большинство церковного народа сразу не поймет того, почему церковь начала жить так, как никогда не жила тысячу лет. Разве что снова пронесется внезапная гроза и снова снесет с наших храмов кресты и разворотит их до самых чревных глубин.
Вновь вспоминается, что «наше дело не рассуждать о том, что неизвестно, а быть готовым к нему». Вот здесь-то и надо потрудиться, чтобы беда не застала врасплох. Для этого необ- ходимо, как повелевает и апостольское предание, чтобы всякий, кто отвечает за каждую пропавшую овцу, хотя бы знал своих овец, а еще лучше, чтобы знал их хорошо. Поэтому недостаточно крайне малочисленных храмов-приходов и обслуживающих их клириков с кучкой мирян. Нужно, чтобы ни один христианин не чувствовал себя в церкви одиноким, до которого никому нет дела (не говоря
о    тех, кто живет далеко от храмов и по этим или иным причинам храмов не посещает). Надо собрать стадо воедино, иначе снова придет волк и расхитит овец без всякого сопротивления. К чему все грандиозные иерархические постройки, если они ни до неба, ни до земли не доходят? Хорошо иметь патриарха, распространя- ющего свою «власть» чуть ли не по всему миру, но лучше, если до своего епископа человек может просто дойти, иначе какой же это епископ, кого он блюдет, кого спасает, кому помогает? А случись с ним что, разве легко поставить церкви нового, тем более достойного?
Поэтому лучше церкви Русской встать на жертвенную сте- зю, отказаться от меньшего и внешнего во имя большего и вну- треннего. Современная поместная церковь в состоянии будет существовать и не в границах огромного патриархата, а в смирен- ных границах пусть малых, но самостоятельных епархий, кото- рые возглавляли бы правящие архиереи, не присланные откуда- то и кем-то, а потом с неменьшей легкостью переводимые в дру- гие края, а свои, известные народу Божьему жизнью по вере и усердием, избранные с участием этого народа и признанные им. Пусть даже каждая церковная община имеет своего предстоятеля- блюстителя и представителя перед «внешними». Будет ли он на правах правящего или викарного архиерея — не важно, если правящий будет близок к свому народу, что в наших условиях

71
 
может быть возможно в границах даже не области, а района, если не меньше. Все это зависит от количества верующих, а не от количества известных приходов и общин.
Может случиться, что в районе и даже в области не будет ни одного зарегистрированного прихода и общины, но невоз- можно себе представить, чтобы там не было ни одного христиани- на, и значит, там нужен хотя бы викарный епископ, который бы собрал стадо Христово, помогая ему объединиться для начала вокруг себя, а потом, после ходатайства о регистрации или ином оформлении этих старых и новых жизнеспособных общин, давая им возможность самостоятельно устраивать свою церковную жизнь, выбирать Богом избранных предстоятелей и других служителей на благо церкви. Если даже в каком-либо совершенно новом районе и нет постоянно живущих христиан, все равно там будет нужен что-то из церковных людей, чтобы проповедовать и при- нимать приезжающих на время христиан как братьев, во всем помогая и служа им в церкви. Во избежание недоразумений каж- дый христианин, уезжая из своей поместной церкви, должен иметь возможность, по древней традиции, заручиться рекомендательным письмом или иным «документом» от своего предстоятеля.
Все это предполагает полную самостоятельность каждой та- кой епархии (чему уже положил начало в свое время патриарх Тихон), т. е. той области, которой управляет правящий архиерей, какой бы малой она ни была, вплоть до части большого города. До тех же пор, пока это практически маловозможно, нашей церк- ви надо максимально разукрупняться, давая автокефалию или широкую автономию нерусским и отдаленным от центра районам, и в первую очередь, Украине, Белоруссии, Прибалтике, Молда- вии и т. д.
Здесь остается только добавить то, что заботясь о канони- ческом преемстве, епископы таких епархий и поместных церквей- общин, правящие они или викарные, должны знать своего ар- хиепископа в районе или области, отдавая ему, как наиболее опыт- ному и достойному из них, первенство чести.
Такой архиепископ мог бы в частном порядке собирать со- бор всех епископов, признающих его своим архиепископом, что- бы в духе любви решать все дела их области. По мере необходи- мости и возможности можно созывать и более широкие соборы.
4.    Перейдем теперь от внешних и относительно далеких по возможностям своей полной реализации проблем к внутренним, ничем не ограничиваемым проблемам, которые являются основ-

72
 
ными, ибо если они не будут решаться, то не может возникнуть и внешних, но не наоборот.
Ныне мы стоим перед тем несомненным фактом, что общин, как поместных церквей, в полном смысле слова не существует. От- куда же им взяться? Вспомним, что мы уже говорили об общно- стях общинного типа и об открытых перед ними путях «выраста- ния» в общину-поместную церковь в современном понятии. Ка- кими же могли бы быть главные этапы такого «вырастания»?
В этих общностях «рост» начинается, как мы знаем, с воз- рождением чувства «местной соборности», практически полностью отсутствующей в обычной церковной жизни, и нахождения усло- вий для наиболее полного усвоения церковного предания на месте и каждым, чем и обусловлено естественное желание чаще ви- деться и собираться, вместе читать и обсуждать Священное Писа- ние, затрагивая регулярно вопросы современной жизни. Возрас- тание единого церковного сознания и духовное чувствование нужд друг друга приводит всех к единой Чаше, а потом в один дом с желанием сохранить в частной молитве и во всей дальнейшей жизни образ Христа принятого. Углубление же духовного и мо- литвенного общения прямо ведет к общей церковной молитве и отсюда — к потребности молиться вместе и на дому. Это, в свою очередь, не может не способствовать расширению сердца за пределы узкого дружеского круга и непреткновенному глубо- коцерковному общению уже не 5-10 человек, а 15-20 человек и более, среди которых всегда найдутся весьма разные люди, хотя и «одного направления», но несущие в себе различный духовный потенциал и различные служения, что не может не стать новым «искусом» церковности и открытости друг другу в благодати. Если такой состав окажется жизнеспособным, то со временем он может достигнуть положения религиозного общества или груп- пы и, избегая всякой зависимости от государства, воспользо- ваться обещанными законом привилегиями, т. е. правом на регу- лярную молитвенно-богослужебную жизнь, которая может прохо- дить без особых «предметов культа» с использованием лишь того, что есть в личной собственности ее членов — своих икон, книг и т. д.
В такой «группе», не отрывающейся от уже существующих приходов, но имеющей свою богослужебную практику, может рас- крыться и использоваться духовное дарование каждого, в ней эти дарования получают признание и утверждение всех братьев- членов общности, голос которых постепенно может возрастать и становиться «голосом церкви». Если же все это есть и дает плод,

73
 
то «по плодам их» узнают, что общность или группа являются в данное время тем или другим членом своей поместной церкви или даже самой поместной церковью, в процессе ее рождения, если в ней живет полнота Духа Святого и засвидетельствованные всей Церковью Его дары и плоды.
Если же это сама поместная церковь, то она должна иметь свое священство, т. е. церковно-поставленных на это служителей, желательно из членов бывшей общности-группы.
Таким образом, созревшая церковь-община должна предста- вить поместной матери-церкви своей кандидатов в предстоятели, в пресвитеры и в диаконы для утверждения и рукоположения их епископом (или епископами) этой местности, независимо от «внеш- них», которые лишь потом могут признать их и зарегистрировать по собственным законам и порядкам, которые ничего в церкви менять не должны.
5.    Само собой ясно, что поскольку в церкви нет нужды в чем-либо принадлежащем государству, то и собрания и богослу- жения должны проходить в частном порядке, «по домам», что всякий епископ или другой священно-церковно-служитель дол- жен иметь возможность работать и за этот счет жить и кормиться сам и кормить свою семью. Хорошо также, если будет возмож- ность и не использовать этого права, а кормиться за счет добро- вольных пожертвований, за что и отдавать «кесарево кесарю». Однако лучше не иметь специальных финансовых отношений с государством, являющихся для него поводом и лазейкой, все в церкви совершая доброхотно и бесплатно. Всякое же необходи- мое церковное имущество, в таком случае, должно оставаться в личной собственности предстоятеля или любого другого члена церкви (это касается также книг и проч.).
Предстоятель всякой церкви-общины является ее ангелом, молитвенным ходатаем и поручителем перед Господом, он может быть и из харизматиков (в чрезвычайных случаях), он «пастырь и блюститель (епископ) душ», вверенных Богом в его попечение, он же наиболее ответственно может представлять свою помест- ную церковь перед другими церквами и перед «внешними». Из этого следует подтверждение духовных требований к епископу, изложенных апостолом Павлом — он должен быть образцом для верных в вере, в слове, в житии и т. д., а также уметь хорошо решать внутренние и внешние проблемы отношений с государ- ством и с миром сим, со всеми верными и особенно харизматика- ми (если такие будут), не угашая духовных даров, ревнуя о вер-

74
 
ном пророческом слове, уважая личную жизнь каждого, зная меру и время власти харизматиков, различая духов, отвечая в целом за все.
В организации (устройстве) общины-церкви, которая может быть и самой простой, кроме предстоятеля, постоянное участие могут принимать и его ближайшие помощники, т. е. церковный совет, состоящий из тех, кого изберет, конечно, вся церковь, и в первую очередь, из диаконов (в широком смысле слова), старейшин (в основном пресвитеров) и наиболее выдающихся харизматиков. При этом все церковные богослужения должны быть общим собранием Церкви и все общие собрания — церков- ным богослужением. На этих же собраниях могут решаться и те- кущие дела поместной церкви-общины. Нормальная организация церковной жизни в ней потребует коренной перестройки ее эле- ментов, сложившихся еще в общностях-группах, но сохранивших свое значение.
Это связано прежде всего с тем, что личные духовные дары и служения теперь превращаются из частнозначимых в обще- и церковнозначимые, а также с тем, что в основание полноты цер- ковной жизни только теперь смогут быть заложены все главней- шие церковные таинства и, в первую очередь, Крещение и Евха- ристия, которые особенным образом включат в себя и возвещение Слова Божия с необходимым разъяснением, толкованием и увеща- нием, а также специфические для каждой церкви в каждый мо- мент молитвы, отчасти освобождая от них послеевхаристические агапы и т. д.
6.    Крещение — таинство рождения разрушенной до этого грехом личности от воды и Духа и ее вхождения в Церковь, совершающееся в эсхатологическом времени. Оно должно быть связано с особыми, вырабатываемыми всей церковью, формами оглашения и обучения, а значит и с особым положением и слу- жением в церкви как катехизаторов и учителей, так и самих оглашенных, что, в свою очередь, указывает на проблемы цер- ковной (богослужебной и внебогослужебной) проповеди, т. е. на апостолат как особое служение, в первую очередь, мирян-хариз- матиков и предстоятелей, которые могли бы учитывать особое положение различных слоев, возрастов (духовных и физических) и групп в числе своей как актуальной, так и потенциальной паствы. Все это определяет надлежащее место Крещения в церкви.
Очень многое в жизни Церкви зависит и от правильного по- нимания Евхаристии. Господь перед Своим вознесением дунул

75
 
на учеников-апостолов со словами «приимите Дух Свят», а в день Пятидесятницы послал Того же Духа в виде огненных языков отдельно на каждого из них. Первое традиционно связывают с иерархическим служением апостолов с его «властью ключей», а второе — с харизматическим. Первое действие освятительное — это благодать Христова, которая и ранее раздавалась ученикам- апостолам лично Спасителем. Это была общая основа жизни всех учеников со Христом, ибо до излияния на апостолов Полноты да- ров Духа Святого, из которой надлежало родиться Церкви, Го- сподь дал им те же власть и силу, которые они имели еще при Нем, чтобы не осталось «без (Его) благодати», почивавшей на всех, как избранных, равно. И именно как общая и для всех рав- ная основа жизни со Христом, она же есть и наиболее универ- сальная ее основа, получившая свое наивысшее выражение на Тайной вечери с Омовением ног и святой Евхаристией. Но если наиболее общая и универсальная, значит и наименее содержащая в себе разнообразие, присущее всякой личности, и потому отно- сительно него «внешняя» и легко объективируемая, и следователь- но, институциализируемая через таинственных преемников апосто- лов — иерархию церкви.
Однако не случайно не на Тайной вечери родилась Церковь. Церковь родилась на Пятидесятницу как новая жизнь всех и каждого к ней приобщенного в Духе Святом Иисусом Христом, т. е. как жизнь в Полноте Нового Завета, весь мир и всех людей потенциально или реально в ней приобщающая и являющая. Ус- тановление Господом Евхаристии было только необходимым усло- вием для получения «благодати на (эту) благодать», т. е. для получения еще личностно-благодатных харизм Святого Духа («луч- ше вам, чтобы Я пошел...»). Поэтому вернее будет сказать, что где Церковь — там Евхаристия, а не наоборот, ибо «большее» уже содержит в себе и рождает «меньшее», если это «большее» — преображенная Святым Духом личность, получившая причастное освящение во Христе. Собрание же в Полноте благодати именно таких личностей и есть Церковь.
Таким образом, в Евхаристии со всеми учениками снова пре- бывает Сам Господь Иисус Христос, сей «Камень претыкания и соблазна», Который через Святые Дары подает освящение — Сво- ею благодатью прощения грехов и жизни вечной — каждому, кто достойно (т. е. в Церкви) священнодействует на Литургии в слу- жении Слова, молитве, прошении и благодарении. Но это только «начала» духовной жизни всякого христианина. Есть путь, еще превосходнейший — путь ревнования о дарах духовных и Любви,

76
 
когда Господь посылает Своим ученикам от Полноты даров Духа Святого, и по мере того, насколько могут вместить, они несут уникально-личностные харизмические служения.
Это — полнота жизни в Боге и это есть настоящая христиан- ская жизнь, которую мы чаще всего по теплохладности своей не имеем, забывая даже, как ее получить. Но Дух Святой «напоми- нает» нам все.
7.    Подобно Крещению и Евхаристии проясняется дух уст- ройства и других таинств и обрядов в общине-церкви, которые в этой полноте и простоте Церкви, без какого-либо пренебрежения преемственностью, также не могут не иметь своих естественных «местных» особенностей в последованиях (чинах), в языке молит- вы, в календаре (стиле, системе праздников, лекционарии) и т. д.
Только вся церковь может и должна заботиться о формах постоянной взаимной помощи и поддержки, о духовном решении проблем семьи и брака, о постоянной проверке подлинности и целостности харизм (если в одном лице этих талантов окажется несколько) и о полном их использовании.
Только вся церковь может решить вопрос о нахождении пре- делов своего численного расширения, а также пределов своей от- крытости — как внутренней, так и внешней, что позволит снять и более частную проблему взаимодоверия, ныне всё еще обостря- ющуюся в церкви.
Все формы должны находить церковное признание и завершать- ся окончательным их утверждением правящим епископом в преде- лах его области, независимо от того, будет ли этот епископ «свой» в данной общине-церкви или нет. Никакие формы не могут быть просто выдуманы, они должны отражать реальный дух жизни общины и только тогда они станут убедительными для любого истинного христианина, имеющего внутри себя «удостоверение» от Духа.
Церковь-община как Тело Христово в Полноте и Свободе Духа не отменяет ничего из подлинного Предания Церкви и, в частности, того, что все должно быть устроено в ней «по чину». Не может она пренебрегать и устройством в других, «ближних» для нее церквах, заботясь о том, чтобы не стать для них соб- лазном, и раскрывая этим еще одну свою важную особенность: она хоть и может существовать наряду с другими формами организации и устройства церкви (что непременно будет и может быть очень длительное время), но ей тяжело, если не невозмож-

77
 
но, существовать в одиночестве, если не будет других поместных церквей-общин того же типа, устройства и того же Духа.
В связи с этим в заключении отметим еще один аспект сов- ременной церковной жизни — восстановление межцерковного единства в любви, вере и основах канонического устройства. Это вопрос особый, но одной из своих сторон он прямо касается нашей темы.
Такое единство никак невозможно при существующем типе церковного устройства. Только церковная децентрализация и уп- рощение во Христе создадут возможности принципиального уве- личения разнообразия церковной жизни при одновременном по- вышении ее уровня и решении многих соблазняющих именно инославных проблем Православия. Только так инославные и рас- кольники смогут найти место в нашей Церкви своим формам, к которым они привыкли и которые, сами по себе, в большинстве случаев никак не еретичны и не вредны.
Только так — в совместном церковном творчестве от Духа Святого на основе харизматического церковного устройства, вза- имного прощения и любви, а также новых типов благочестия и мистики — можно обрести свободу в Духе при личной ответ- ственности каждого в Церкви за себя и за Церковь и через это преодолеть все грехи прошлого и настоящего, из которых первый
—    грех внутреннего и внешнего разделения. Только так войдут в Церковь все ее верные чада и «будет едино стадо и един Пастырь».
Буди, буди!

Послесловие. Полнота Церкви и личность
1.    Здесь мы очень кратко коснемся только трех основных вопросов этой грандиозной темы, которые, как представляется, ме- нее других поняты многими современными церковными людьми, несмотря на то, что с ними особенно часто приходится сталки- ваться в жизни: о собственно Полноте Церкви и ее личных носи- телях, о значении личного достоинства предстоятеля-совершителя обрядов и таинств при их совершении в Церкви и о том, всем ли верующим доступно личное служение в церкви, т. е. все ли несут в церкви свое личное харизматическое или иное служение.
Исходя из факта сошествия Святого Духа на апостолов, ос- мысленного как рождение Церкви в Полноте Духа и Силы Хри- ста, можно утверждать прямую связь между этим рождением и личностью каждого апостола, получившего свой «огненный язык».

78
 
Так апостолы Христовы приняли утверждение личного дара из- бранничества для вмещения всей Полноты церковных даров Духа там и тогда, где и когда еще не было Церкви и церковного Преда- ния, в чем и заключается суть именно поэтому уникального и неповторимого апостольства в Церкви. Апостольство — вот имя служению апостолов, т. е. таких человеческих личностей, которые «раскрыты» до предела Самим Богом непосредственно. Поэтому среди них, как правило, лишь те, кто сам был с Иисусом «от на- чала», т .е. кто сам «видел и слышал», и лишь изредка те, кто «видел и слышал» духовно (например, ап. Павел и, может быть, некоторые прямые ученики апостолов — апостолы Лука, Марк и т. д.).
Такое «апостольское апостольство» узнается, как и все в церкви, «по дарам и плодам» и потому его невозможно спутать ни с чем другим. Все апостолы — избранные сосуды Полноты благодати Божией в апостольский период жизни Церкви, т. е. в период первоначального церковного становления. Их предание — ядро всего духовного Предания Церкви, их мифологизированное и символически-образное самовыражение в Церкви и для Церкви не искажало Истины, так как не несло в себе никакого особо- индивидуального плана.
Апостолы и в своей немощи (и в своем «грехе») — особо выделены благодатью Единства с Богом и, следовательно, никак не отделимы от Полноты Церкви. Вся их жизнь после избрания и утверждения в апостольстве — прообраз жизни Церкви (кто их, как и Церковь, преслушает — будет «как язычник и мытарь»; они в мире сем и не от мира сего; они в немощи, но всегда святы; их убивают, мучают, гонят, а они «пребывают дондеже приидет» в самой Полноте и самой Полнотой Церкви и т. д.).
Всем этим апостолы отличаются от равноапостольных свя- тых и от осуществляющих в Церкви апостолат.
Церковное служение не апостолов, подобное апостольству,
—    равноапостольное. Оно также познается «по плодам», и в дан- ном случае, по конечным результатам проповеди или воцерков- ления людей. Эта оценка, по природе своей в большой степени односторонне-внешняя, оставляет место для всегда частичной ин-дивидуальности, не до конца преображенной Святым Духом, что не мешает Церкви справедливо почитать равноапостольных как святых, при этом не уравнивая их целиком с апостолами.
Равноапостольные святые Церкви не были и не могли уже быть личными носителями Полноты Церкви. Они насаждали веру,

79
 
открывая этим «дверь» Церкви очень многим, но сами в себе Полноты церковных даров уже не вмещали.
Апостолат в церкви внешне мало отличается от апостольства и равноапостольства. Это также посланничество в мире для сви- детельства Пути, Истины и Жизни, но при условии сложившейся и развитой структуры Церкви, для миссии и евангелизации в так или иначе христианизированном обществе, пользующемся пло- дами христианской культуры в той или иной ее форме. Поэтому нести служение апостолата в церкви — еще не означает быть прославленным святым Церкви. Это служение — только «естест- венная» проверка подлинной церковности конкретного члена церк- ви. Оно, конечно, само по себе чисто церковно, а значит, являет- ся особым Божиим благословением на конкретное восполнение цер- ковного дела в мире, особенно необходимое в современных усло- виях институционального устройства церкви, которая находясь в мире сем и пользуясь «официально» его благами, этим сама ограничивает свое самоявление миру из-за невозможности полно- го сохранения своей свободы.
Несущие служение апостолата более отдалены от вмещения Полноты Церкви в своей личности, чем равноапостольные святые, и потому им его недостаточно для достижения совершенства, тре- бующего для своего исполнения (дополнения) и других служений.
Впрочем, дополнение дополнению рознь. И апостолы полу- чили каждый «свой язык» и потому друг друга как бы дополняли, в Полноте. А Богоматерь по-своему дополняла и всех апостолов. Она — Премудрая Дева, Мать и Царица в Церкви и для Церкви
—    «исполняла» апостольские служения, прежде всего, внутрен- ним деланием «в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа». Она — утроба Церкви, мера вместилища ее благодати, почему православное христианство в известном смысле не отделяет Хри- ста от Его Матери, как не разделяет, хотя и не смешивает, чело- веческое и божественное «начало» во Христе (Его естества). Поэтому и в Богородице живет особая «сторона» Полноты Церк- ви: Она — источник и средоточие «от человек» соборного Един- ства.
В наше время Полнота Церкви в церкви окончательно депе- рсонифицирована и обитает лишь во всей поместной церкви це- ликом и поэтому все преемники иерархической стороны апостоль- ского служения (предстоятели-архиереи-епископы) являют Пол- ноту Церкви лишь вместе со всем «своим» народом Божиим. Никто самолично не имеет этого дерзновения пред Богом и, сле- довательно, Полноту Церкви никто не представляет и говорить

80
 
«от имени» всей Церкви не может. Любой современный иерарх (даже лично святой) может говорить лишь «от себя» и, в лучшем случае, какой-то части своей паствы. Ныне случилось так, что где епископ, там должна быть и паства (или хотя бы чувство ответ- ственности перед ней), а где паства, там хорошо, когда есть епископ (или хотя бы епископская кафедра). Харизматически устроенная церковь, конечно, и здесь переставила бы акценты, например, так: где церковь, там Дух Божий, где Дух Божий, там и церковь.
2.    Вопрос о значении личных качеств предстоятеля, его до- стоинства в совершении обрядов и особенно таинств сильно за- трудняется тем обстоятельством, что сложившаяся церковная ие- рархия призвана воплощать в себе не одно, а два различных слу- жения — собственно священническое как предстоятельское и пророческо-харизматическое (можно думать, в ущерб им обоим).
Когда-то церковь не знала таких проблем, когда-то даже священническо-иерархическое служение в Христовой церкви мало чем отличалось от свободно-харизматического. Ныне же, касаясь этих вопросов, сами христиане ставят их так: совершается или нет, т. е. действительно или нет, то или иное таинство или, реже, обряд, если возглавляющий молитвенное собрание священнослу- житель живет «недостойно», а то и более того — если он «неве- рующий»? Здесь происходит постоянное смешение двух разных проблем, говорящее о глубоком упадке церковной жизни и цер- ковного сознания многих христиан. Первая проблема — проб- лема совершения (а скорее, совершителей) таинства и обряда, вторая — церковных требований к предстоятелю поместной церк- ви (или прихода), как совершающему эти таинства и обряды «представителю» этой церкви пред Богом, другими церквами и «внешними».
Стоит только разграничить эти проблемы, как они решаются в принципе просто, однако в жизни на их решение сильное вли- яние оказывает и многое другое, казалось бы, прямо не связан- ное с ними, и в первую очередь, формы организации и устройства церковной жизни на всех уровнях.
И действительно, нетрудно видеть (если не из своего опыта, то, например, из писаний св. Киприана Карфагенского), что со- вершаются обряды и все таинства Божьей благодатью в Полноте Церкви, т. е. что всякое таинство существует лишь в Церкви, для Церкви и Церковью, а значит и его совершителем «от человек» является тот, кто содержит в себе Полноту Церкви. Как уже

81
 
отмечалось, в наше время это — вся поместная церковь. Утверж- дением таинства и любого другого литургического действия как достояния всей церкви разрешается проблема действительности таинства и обряда в случае видимого нами недостоинства священ- ника, епископа или любого другого священно (церковно) служи- теля.
Вторая проблема разрешается еще легче. Предстоятель церк- ви как таковой должен иметь особое молитвенное дерзновение пред Престолом Божиим, которое ничем не купишь и которое не зависит «от должности». Как представитель церкви, ее «лицо», он должен показывать пример, причем везде, всегда и всем, а ему самому примером должен служить образ Доброго Пастыря — Христа.
Когда церковь видит своего предстоятеля «недобрым» в вере или жизни, тогда она должна думать не о том, совершается им таинство или нет, а о том, чтобы «извергнуть злого» из своей среды. Для этого, в свою очередь, нужно особое видение, чтобы не ошибиться в оценке, и особое дерзновение, чтобы поднять свой голос на предстоятеля, но и то и другое в церкви — ее ха- ризма. Только нечувствованием и непониманием своего положе- ния в церкви можно объяснить убеждение многих «простых» христиан в том, что это будто бы «совсем не их дело».
Итак, «в принципе» разрешив эти две проблемы, теперь нес- колько подробнее остановимся на дополнительных жизненных трудностях решения вопроса о достоинстве или недостоинстве предстоятелей и его конкретных последствиях.
Признак и критерий недостоинства любого христианина и, тем более, предстоятеля поместной церкви, которому многое дано и потому большее спрашивается — отрыв от Бога и Его Церкви, проявляющийся в невзаимопроникновенности, в разрыве общения с Богом и Церковью. Поэтому никто не может скрыть свое недостоинство от своей общины-церкви.
Всякий недостойный и не покаявшийся после его личного обличения христианин должен быть отдан на «суд» церкви в лице ее предстоятеля со всем народом Божиим этой церкви, а недостойный предстоятель — в лице его епископа (архиеписко- па) со всем народом Божиим их округа. Недостойный, если он и церковь не послушает, извергается из церкви или лишается в ней возможности своего служения на время до покаяния и исправ- ления.
Таково нормальное положение вещей в Церкви. Однако ясно, что оно соответствует лишь такому устройству церковной жизни,

82
 
которое строится на подлинном духовном чувствовании всех и каждого в единой общине-церкви, что было доступно лишь пер- воначальному христианству. Когда же церковь и ее каноны стали делать основной акцент не на общее и внутреннее, а на инди- видуальное и внешнее, что отражало как положительные тенден- ции, связанные с усвоением новых возможностей расширения церкви и изменения отношений с обществом и государством того времени, так и отрицательные, связанные с охлаждением хри- стиан в своей массе и более интенсивной объективацией форм их церковной жизни, тогда такое положение в церкви стало не- возможным.
Оценка достоинства все более и более стала производиться не «по благодати», а «по делам», хоть и оцененным от лица всей церкви на признанных ею же соборах или в писаниях так же авторитетных и признанных святых. Так каноны Церкви постепен- но обратились в церковное каноническое право.
Вхождение объективированного правового сознания в цер- ковь привело, в частности, к тому, что сам предстоятель церкви стал все более восприниматься как человек, получивший «право» предстоятельства и, следовательно, «право» совершения таинств и обрядов. Вслед за этим и сама действительность таинств стала восприниматься как функция от достоинства (действительности) личности «совершающего» их предстоятеля. Это и есть корень смешения проблем совершения в церкви таинств и достоинства клира, приведшего к двум крайностям: или к тому, что о действи- тельности таинств судят по достоинству священнослужителей, о чем мы уже говорили выше, или наоборот — в полном отрыве от этого «достоинства», ибо, мол, всякий человек всегда недостоин перед Богом (в смысле «всяк человек ложь» — ср. Пс. 115,2) и потому таинство совершается независимо от его «совершителей» и в конечном счете — независимо от людей, а значит и от всей Церкви. И тот и другой вывод — абсурд и соблазн, до сих пор поражающий церковь.
Второй вывод особенно распространен среди «церковной» части церкви, т. е. среди людей, хорошо знающих на собственном опыте благодатное действие таинств в церкви, даже если они совершались «недостойными», с их точки зрения, священнослу- жителями. Таким людям поэтому нередко представляется, что со- вершает таинство один Господь, а священник при Нем — как бы «никто», ибо за него все творит Бог или Его ангелы, откуда и вытекает единственное и по сути своей «старообрядческое» тре- бование к священнослужителям — при совершении таинств надо

83
 
лишь соблюсти «чин», т. е. строго определенный набор освящен- ных прежними веками действ и слов. Однако в любом таинстве Церкви нет и не может быть никакого (даже священного) авто- матизма, поскольку оно не магия, а неотмирная реальность испол- нения Церкви в мире сем.
Сейчас, когда институционализм церковной жизни уже окон- чательно подорван, но еще отнюдь не преодолен, церковным лю- дям часто приходится встречаться с недостойным священством. И здесь надо иметь в виду, что такой священник (епископ) про- мыслом и судом Божиим теряет в Церкви вслед за невидимым и видимое и отводится тем или иным образом из церкви или прямо из жизни, или же Бог «не обретает» в нем его вины и недостоин- ства, т. е. его грехи, вопреки каноническому праву, делает не к смерти. Если же Бог их не осуждает, то кольми паче не должны осуждать мы.
Думается, что именно таково положение большей части ие- рархии Русской церкви. Будучи по сути временным явлением, оно объяснимо, как существующее в церкви из-за Церкви — для будущего Церкви. Впрочем, оно не исключает и возможности иного, обратного случая в крайне немощных в вере церквах-при- ходах, которые могут быть целиком разрушены полностью отор- вавшимся от Бога и Церкви клиром, формально остающимся в церковной организации. Такие священнослужители на любом ие- рархическом уровне таинству не служат и его не совершают ни при каких «благоприятных» условиях, а лишь прибавляют грех ко греху, в осуждение себе и тому, кто без всякого рассуждения примет его за подлинное лишь по внешнечинному обличию.
Да сохранит Бог от этого нас и нашу церковь. Это было бы для нее уже безнадежным случаем, ибо задавленный и темный, нередко лишенный возможности реализации своих даже и малых харизм, народ здесь ничего не сделает своей верою (по закону жизни Церкви: «страждет ли один член, страждет и все тело»). Ничем «не может» здесь помочь и Сам Господь, Который не имея общения с тьмой, «не в рукотворенных храмах живет», т. е. не в телах, душах и плодах рук таких «тайносовершителей». Нечто подобное может стать реальностью и в самых широких масштабах, если продолжится дальнейшее разрушение церкви без всякого ее созидания, если разрыв между народом и клиром будет расти и дальше, если никто и в будущем не захочет брать на себя всю полноту ответственности «за все и за всех» в своей церкви (приходе, епархии и т. д.).

84
 
3.    На следующий вопрос о возможности всеобщего служения в церкви «в принципе» ответить так же просто, как на предыду- щий. Да, это возможно, так как само понятие члена Церкви пред- полагает служение. Однако и здесь нужно добавить еще нечто, чтобы ответ стал жизненно убедительным. Все дело в понимании и определении того, что такое подлинные служения в церкви и какими они могут быть.
Всякое подлинное служение в Церкви есть не что иное, как причастная благодати Святого Духа жизнь христианина со Христом в Боге, свободно проявляющая себя в делах любви во имя спасительного преображения всего себя в целостную лич- ность с ее уникальными дарованиями-талантами, а всего мира — от природы до общества — в совершенное Божие творение; как личное (не индивидуальное, т. е. короткозамкнутое и не опи- рающееся на духовные связи с Богом и людьми) благо-творчество христианина в Церкви, реализующее в такой его жизни подлин- ные, т. е. всегда могущие быть признанными всей Церковью как присущие именно ему, дары-харизмы Святого Духа.
Есть, как мы уже говорили, два типа харизм и, соответствен- но, церковных служений: общецерковные и лично-харизматичес- кие. Первые — служения иерархии, диаконов, диаконисс, чтецов, певцов, иконописцев и т. п. созидателей, так сказать, «материаль- ного» откровения в церкви, доступного так или иначе всем ее членам. Вторые — созидатели «духовного» откровения в церкви. В церковнозначимых масштабах — это, главным образом, вели- кие харизматики, и среди них — пророки, благовестники, учителя, имеющие дар языков или их истолкования, имеющие подлинные (от Бога) видения, откровения и сновидения, выдающиеся по силе свидетели Истины своею жизнью и деятельностью (апостолат, му- ченичество), богословы, философы, апологеты и т. д. Нет хри- стианина, который бы спорадически или постоянно не мог бы иметь в своей церкви того или иного из этих служений.
Все служения живы в Церкви, хотя может быть адекватно не явлены, поэтому и нашей церкви не требуется ничего искус- ственно вводить или придумывать, а нужно лишь актуализиро- вать уже имеющееся и ждущее в наше время своего полного раскрытия, во славу Божию, во исполнение Единой Святой, Собор- ной и Апостольской Церкви.
Неделя всех святых,
в земле Российской просиявших.
Москва, 1978 г.

85