Преп. Сергий / К началу

[Закон Христов] [Церковь] [Россия] [Финляндия] [Голубинский] [ Афанасьев] [Академия] [Библиотека]

Карта сайта

Милютина Т. П. Люди моей жизни / предисл. С. Г. Исакова. - Тарту : Крипта, 1997. - 415 с. - Указ. имен.: с. 404-412.


[<назад] [содержание] [вперед>]

Галина Александровна Ромм

Минусинцы очень скоро поняли, что в физиотерапевтическом кабинете появился умный и знающий врач. Приемы стали огромными. Многие никаких процедур и не хотели — надеялись на совет и осмотр.

Однажды, вернувшись с работы, мама сказала, что ей очень понравилась пришедшая на прием женщина — в телогрейке, с металлическими коронками на зубах. «Уверена, что она ссыльная. Позвала ее к нам».

Так, на многие годы, мы приобрели верного друга, замечательного человека, принявшего нас в свое сердце, как родных, полюбившегося всем нашим друзьям. Звали ее Галина Александровна Ромм. Для нас, никогда в Советском Союзе на свободе не живших, — эта фамилия ничего не говорила. Была она увлекающаяся, принимающая все близко к сердцу, полная желания чем-нибудь помочь, что-то доброе для другого сделать. Первое время ничего о себе не говорила, расспрашивала нас. Сразу же полюбила наших мальчиков, очаровалась моей мамой.

Мы, имевшие уже паспорта, но жившие в чужой обстановке, вдали от родных мест, продолжали чувствовать и считать себя ссыльными, общались и поддерживали связь с такими же, как мы. Часто, по вечерам, собирались у нас. Знакомя Галину Александровну с нашими гостями, назвали ее фамилию. Москвичи сразу же насторожились, стали ее расспрашивать, не родственница ли она режиссера Ромма или иностранного корреспондента «Известий», погубленного в 37-м? Да, режиссер Ромм был двоюродным братом ее мужа, Владимира Ромма, расстрелянного весной 1937 г.

Теперь, когда я тороплюсь записать нашу минусинскую жизнь, мне приходят на помощь раскрытые архивы, доступ к документам. «Вечерняя Москва» публикует «расстрельные списки» — захоронения на Ваганьковском и Донском кладбищах Москвы, а моя милая троюродная сестра Галина Борисовна Буйволова присылает мне эти страшные газетные страницы. На каждой, как заголовок, слова Ахматовой: «Хотелось бы всех поимённо назвать...» В № 92 «Вечерней Москвы» от 14 мая 1992 г. в «расстрельных списках» Донского кладбища напечатаны — около пустого квадрата для фотографии (снимок не сохранился) — данные о муже Галины Александровны:

«Ромм Владимир Георгиевич, род. в 1896 г. в Вильно, еврей, член ВКП (б), образование среднее, журналист, специальный корреспондент газеты «Известия» ЦИК СССР в США. Проживает: Москва, гостиница ЦДКА, площадь Коммуны, к. 38. Арест: 23 ноября 1936 г. Расстрелян 8 марта 1937 г.».

В 1936 году многие советские дипломаты, работники посольств и торгпредств, журналисты, работавшие в разных странах, были отозваны советским правительством. Некоторые не подчинились и стали эмигрантами, честно вернувшихся уничтожили.

 

- 385 -

Владимир Ромм был арестован в день возвращения из Штатов, только успев сойти с парохода. Семейный багаж не дали получить — он уже считался конфискованным. Оставшаяся с больным сыном Галина Александровна добилась свидания с мужем незадолго до его расстрела, о котором она узнала только много лет спустя. Рассказывала, что, несмотря на запрещение присутствовавшего при свидании энкаведиста, муж обнял ее и тихо сказал: «Так надо». Лукавые следователи убеждали идейных людей в необходимости взять на себя преступные связи с врагами Советского государства, чтобы этим оправдать неудачи и промахи власти, взывали к чувству патриотизма. Многие признавали свои вымышленные преступления в результате мучений и побоев, но были и такие, которые верили, что, жертвуя собой, спасают Родину. Галина Александровна рассказывала обо всем с трудом, часто в слезах.

До ареста она не разлучалась с мужем, поэтому повидала многие страны. Эта интересная и благополучная жизнь — особенно мне запомнились рассказы о Японии — была осложнена постоянной тревогой за мальчика, у которого была больная ножка — костный туберкулез. Жизнь за границей представляла большие возможности для лечения: с сыном Галина Александровна бывала на горных курортах, в детских санаториях, старалась так построить его жизнь, чтобы он не чувствовал себя в чем-то ограниченным болезнью... При перемене одной страны на другую жили в Москве. Галина Александровна увлекалась театром Таирова. Сама пробовала играть. Я видела потом у нее красивые этюдные снимки. Луначарский говорил, что у Галины Александровны волосы — цвета меда.

В конце зимы 37-го года Галина Александровна с мальчиком была послана в ссылку, на север. К условиям деревенской жизни была настолько неприспособлена, что когда пожалевшая ее местная женщина обещала ей дать «семян картошки», чтобы посадить — Г. А. пришла за ними с носовым платком, не зная, что картофель сажают клубнями.

По какому-то чудовищному плану надо было Галину Александровну еще и арестовать! В начале 38-го ее увозили на санях в районный центр, а мальчик с плачем бежал следом по зимней тайге и кричал: «Мама!» Во время следствия Галина Александровна была на грани полного психического расстройства. Ей казалось, что она на каком-то очень высоком шкафу, боялась упасть, а на самом деле лежала на полу. Ничего не помнила, только крик сына.

По-видимому, и до энкаведистов дошло ее состояние: ее отправили в ссылку на Енисей — в Большую Мурту. Она сразу попала в больницу. Заведующий больницей, молодой человек, присланный после окончания университета (его жена также была врачом), не только приложил все старания, чтобы восстановить силы Галины Александровны, но помог наладить переписку с матерью. И таким образом она узнала, что ссыльные помогли ее сыну продать какие-то вещи, купили билет до Москвы и отправили мальчика к бабушке — он учится в техникуме. Окрепшая Галина Александровна

 

- 386 -

была оставлена на какую-то работу там же в больнице, могла жить и питаться. Это было настоящее благополучие.

Галина Александровна рассказывала нам, что этот врач ждал приезда своего дяди, говорил, что он с седой бородой, похож на Льва Толстого. Темным вечером ранней весны 1940 г. в больницу пришел, опираясь на посох, высокий старый человек с седой бородой. Галина Александровна отвела его в приемную комнату, усадила, послала фельдшера за врачом. Врач очень скоро выбежал от пришедшего и стал поспешно одеваться. Галина Александровна приветливо сказала, что наконец-то дядя приехал. «Какой дядя! — воскликнул доктор. — Это солнце русской хирургии!» — и выбежал из больницы. Так появился в Большой Мурте необыкновенный человек — епископ Лука, профессор хирургии Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий. Он прибыл из Красноярской тюрьмы в большом этапе, пригнанном в Большую Мурту для дальнейшего распределения на поселение по району. Доктор и побежал к начальнику НКВД, чтобы получить разрешение оставить «натершего ногу старого человека» в больнице. Добился.

Ссыльному хирургу, после преодоления всяческих препятствий, было разрешено не только жить при больнице, но и оперировать. Галина Александровна рассказывала, что из Красноярска Приезжали хирурги ассистировать. Епископ Лука осенял крестным знамением операционное поле и только тогда начинал операцию. С началом войны молодой врач был мобилизован, заведовать больницей осталась его жена. Осенью 1941 г. спустился самолет, вышли люди в штатском, прошли к заведующей и увезли епископа Луку, который едва успел собрать свои рукописи и вещи и благословить бросившихся к нему работников больницы. Все считали, что его увозят на новые мучения, и очень горевали. Потом только узнали, что он назначен главным хирургом тыла. Галина Александровна сохранила на всю жизнь восторженную и благоговейную память о епископе Луке.

Вот все, что я запомнила из рассказов Галины Александровны, и страшно сокрушалась, что совершенно забыла фамилию врача, так много в Большой Мурте сделавшего.

Жизнь моя полна всяких счастливых поворотов и неожиданных удач, которые я называю чудесами. Одно такое чудо случилось недавно. Мне посчастливилось познакомиться с прекрасным тартуским врачом Валентиной Владимировной Медведевой, сразу же меня пленившей своим внутренним миром, высоким строем души. Она мне дала почитать книгу, так мне нужную, чтобы более или менее толково написать о Галине Александровне. Это — «Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга», Марк Поповский, ИМКА-ПРЕСС, 1979 г. Теперь я знаю фамилию врача из Большой Мурты. Это — Александр Васильевич Барский, впоследствии профессор, заведующий кафедрой общей хирургии в Куйбышевском медицинском институте. Мне думается, да и Галина Александровна так говорила, что найти душевное равновесие, перестать желать

 

- 387 -

себе смерти ей помогло присутствие епископа Луки, его отношение к людям, деятельная любовь к ним. Это дало Галине Александровне силы жить.

После смерти «Мудрейшего» Галине Александровне удалось перебраться в Минусинск. Жила на случайные заработки — шила платья местным женщинам. Рассказала моей маме о самом страшном, в своей жизни, о том, что ее мальчик — умер. Окончил техникум, уехал на заработки с какой-то экспедицией, заболел и умер. Просила никогда с ней об этом не говорить. Неостановимо плакала.

Настало время реабилитаций, и наши друзья стали настойчиво уговаривать начать хлопоты, составили прошение о реабилитации Владимира Ромма, послали его в соответствующую инстанцию. Реабилитация пришла в конце 57-го года, уже после нашего отъезда из Минусинска. Совершенно безденежная Галина Александровна решилась на переезд в Москву. Очень помогли «Известия», кажется, Завадский, добились пенсии и комнаты. Только тогда в письмах к нам промелькнули упоминания о первых бедственных неделях жизни в Москве. Уцелевшие знакомые жили стесненно и неблагополучно, и она не решалась долго обременять их своим присутствием. Несколько ночей спала в подъездах, на лестнице.

У нее было больное сердце, но она держалась силой воли, интересом к жизни, любовью к людям. Много раз приезжала к нам и по случаю семейных торжеств и просто так, один раз вместе с Сусанной Эмилиевной, с которой подружилась, так же как и с нашими таллиннскими друзьями. Жила она более чем скромно, но задаривала всех прекрасными книгами. Из Москвы присылала длиннейшие телеграммы, восторженные и взволнованные письма. Несмотря на возраст, казалась молодой и стройной. С больным сердцем старалась справиться сама. Если обращалась в поликлинику, то это кончалось тем, что ее отвозили на «скорой помощи» в больницу. Ее навещали вдова ее погибшего брата и несколько друзей по прежней заграничной жизни.

Галина Александровна Ромм скончалась в московской больнице 2 августа 1983 г.