Преп. Сергий / К началу

[Закон Христов] [Церковь] [Россия] [Финляндия] [Голубинский] [ Афанасьев] [Академия] [Библиотека]

Карта сайта

Милютина Т. П. Люди моей жизни / предисл. С. Г. Исакова. - Тарту : Крипта, 1997. - 415 с. - Указ. имен.: с. 404-412.


[<назад] [содержание] [вперед>]

Политкаторжанин

Среди собеседников Марии Леопольдовны обращал на себя внимание слегка сутулящийся человек, с сединой в темных усах и бороде и с удивительно красивыми глазами. И не потому, что он приходил чаще других, а потому, что от него веяло настоящей добротой. Звали его Лев Иосифович Гройсман. Работал он в слесарке и всех нас одаривал котелками собственной работы. А котелок для лагерника — предмет первой необходимости.

Постепенно от Марии Леопольдовны я узнала, что в молодости Лев Иосифович был осужден на каторжные работы и на поселение. Девять лет он провел в Якутии, там женился на молодой революционерке Любе Селиной, но все повернулось очень сложно и драматично. Люба покончила с собой, а Лев Иосифович через какое-то время женился на ее младшей сестре Гуте, давно в него влюбленной. Теперь его жена Гутя (Агриппина Тихоновна), больная и постаревшая, жила в доме инвалидов в своем родном Минусинске. Мария Леопольдовна переписывалась с Гутей, однажды прочла мне строчку из гутиного письма Льву Иосифовичу: «Вот, Левушка, уже совсем мы старые — а все в разлуке».

Весной 1937 г. Лев Иосифович был арестован и получил 5-летний срок. Когда эти пять лет закончились, ему тут же в лагере постановлением Особого совещания от 30 декабря 1942 г. добавили еще 10 лет! В это трудно поверить, но, забегая вперед, скажу, что все эти 15 лет он отбыл в лагерях — день в день.

 

- 194 -

Наконец, в начале 1953 г. Лев Иосифович добрался до Минусинска, уже совсем седым и больным. Через какое-то время пришел в НКВД с лагерной справкой об освобождении, чтобы получить паспорт. Ему объявили, что никакого паспорта ему не полагается, так как он — ссыльный. У него тут же, в помещении НКВД, случился инсульт. Льва Иосифовича доставили в дом инвалидов, где он целый год пролежал парализованным и умер в 1954 г.

Мы приехали в Минусинск летом 1955 г., и Агриппина Тихоновна, сразу же полюбившая наших мальчиков и привязавшаяся к нашей семье, горестно рассказывала обо всей этой несправедливой истории. Благодарно говорила о доме инвалидов, предоставившем им отдельную комнату, и о том, что это был счастливый год, потому что никто их не разлучал, и она могла ухаживать за своим неподвижно лежащим мужем.

В 70-е гг. меня стала мучить мысль, что все эти люди, которых мне посчастливилось узнать в инвалидном лагере Баим, — уже, увы, умершие — так и уйдут из людской памяти. Захотелось узнать о них подробнее, сохранить о них какие-то сведения. Мне удалось уговорить Любовь Леопольдовну Кривинскую написать и прислать мне биографию Марии Леопольдовны. Сами собой пришли в руки данные о Екатерине Александровне Бибергаль. Сохранились три письма от Эдуарда Александровича Лёвенберга. Мать Юры Галя вернула мне когда-то перепечатанную мной, привезенную из лагеря книжечку стихов Юры (сама книжечка пропала при обыске в 1949 г.) и подарила другие его стихи. Добрейший доктор Розенберг из Харькова прислал мне фотографии доктора Минцера и замечательное письмо о нем.

Совершенно случайно, будучи в Ленинграде, я увидела и купила сборник стихов Сергея Спасского, а в нем — стихи, посвященные Соне Спасской и стихотворение о нашем Баиме.

Лев Борисович Абрамсон, оставшийся после ссылки жить в Минусинске, достал для меня от Агриппины Тихоновны данные о Льве Иосифовиче Гройсмане, с моей точки зрения — целое богатство: несколько фотографий, архивную справку, автобиографию, членский билет политкаторжанина, две справки о реабилитации, уточняющие его лагерные сроки. Наконец — беспомощное письмо Гути, которая сокрушалась, что ничего не помнит и не знает, и все-таки сообщала многое. Л. Б. Абрамсон хоть и выполнил мою просьбу, но отнесся ко всему неодобрительно. Вот его письмо:

«Дорогая Тамара Павловна! Вполне разделяю Ваше мнение, что следовало бы сохранить для историков и потомков описание жизни многих наших современников, но это, к сожалению, не всегда возможно.

Вот и в данном случае о Л. И. Гройсмане очень мало что сохранилось, а Агриппина Тихоновна ничего не помнит такого, что представляло бы интерес: ни о его родителях, о которых известно только, что отец был ссыльно-поселенец; ни о революционной

 

- 195 -

деятельности, которая привела его на каторгу; ни о его жизни на каторге и в ссылке, кроме малоинтересных эпизодов. Из оставшихся документов видно только, что он принимал участие в революционном движении и был осужден в 1908 г. по ст. 102. Об этом имеется копия справки из Архива Октябрьской Революции. Что же касается жизни и деятельности Л. И. после революции, то в ней нет ничего такого, что заслуживало бы особого внимания, так как от политической деятельности он отошел фактически сразу после Октября, а остальное весьма обычное. Правда, он мог быть замечательным, душевным, обаятельным человеком, но об этом вряд ли стоит писать. Да и писать-то некому. Но все же имя его войдет в историю и не минует, возможно, внимания любознательного историка, который будет работать над архивными материалами.

Направляю Вам кое-какие бумаги и документы, которые еще сохранились у Агриппины Тихоновны. Может быть на их основании и по личным впечатлениям Вы сможете сами что-либо создать о Л. И.».

В последние годы меня стало тревожить и мучить то, что все эти «сокровища», как я их называю, — фотографии, письма, даже документы — будут уничтожены, когда меня не станет. И вовсе не из злого умысла, а потому, что в них невозможно будет разобраться. Да и времени ни у кого не будет. Нужно попытаться записать все самой и поскорее.

Привожу полностью справки о реабилитации. Их две, так как было два срока. Это удивительные документы. Думаю, что нигде в мире не было таких справок и в таком умопомрачительном количестве. Этих справок добивались, хотя их было горько получать. Но благодаря им все-таки восстанавливалось доброе имя человека — спасибо Хрущеву.

Вот справка Ленинградского городского суда о первом сроке:

«Выдана гр. Селиной А Т. в том, что постановлением Президиума Ленинградского городского суда от 18 января 1958 г. постановление Особого совещания при НКВД СССР от 21 ноября 1937 г. в отношении Гройсмана Льва Иосифовича, 1881 г: р., отменено, и делопроизводство прекращено за недоказанностью его вины.

Гр. Гройсман Лев Иосифович по настоящему делу считается реабилитированным».

А вот — о втором сроке, справка Военного трибунала Забайкальского военного округа, г. Чита:

«Дело по обвинению гражданина Гройсмана Льва Иосифовича, 1881 г. р., пересмотрено Военным трибуналом Забайкальского военного округа 2. IV. 1957 г.

Постановление особого совещания при НКВД СССР от 30. XII. 1942 г. отменено, делопроизводство прекращено, и Гройсман реабилитирован посмертно».

 

- 196 -

И последний документ: маленькая коричневая книжечка. На первой странице, в рамке из свисающей толстой цепи — зарешеченное тюремное окошко и льющийся из него свет на надпись:

«Всероссийское общество бывших политических каторжан и ссыльно-поселенцев. Дальневосточное отделение. Город Чита.

Членский билет № 28.

На второй странице: Гройсман Лев Иосифович, 42 года, русский, беспартийный, слесарь, судился в ноябре 1909 г. по ст. 102 УК УЛ на срок 4 года каторги, просидел четыре с половиной года с предв. закл. Освобожден — февраль 1917 г.».

Эта странная математика напоминает лагерную шутку 40-х гг «Получил пять лет, отсидел десять и освободился — досрочно!»..