[Закон Христов] [Церковь] [Россия] [Финляндия] [Голубинский] [ Афанасьев] [Академия] [Библиотека]
[<назад] [содержание] [вперед>]
О мемуарах Т. П. Милютиной
Мемуарная литература, вышедшая из-под пера русских из Эстонии, немногочисленна, хотя и включает несколько прекрасных образцов воспоминаний, из которых особенно хотелось бы отметить изданные сравнительно недавно книги К. Хлебниковой-Смирновой и Т. Кашневой. К ним можно добавить и интереснейшие двухтомные мемуары Н. Андреева «То, что вспоминается», правда, лишь частично посвященные Эстонии.
Мемуарная книга Тамары Павловны Милютиной «Люди моей жизни» во многом близка — и по тематике, и по своему внутреннему «настрою» — к воспоминаниям К. Хлебниковой-Смирновой и Т. Кашневой. Характерно, что жизненный путь трех мемуаристок был схож: годы молодости, проведенные в Эстонии, затем у двух мемуаристок — жизнь на Западе, возвращение в родную Эстонию, страшные события 1940/41 года, сталинские лагеря или ссылка. Это был типичный путь русских интеллигентов из Прибалтики (впрочем, только ли из Прибалтики?). В их среде сохранялись, культивировались те черты, которые были характерны для лучшей части русской интеллигенции прошлого — начала нынешнего века: совестливость, неспособность идти на подлость, верность (в том числе верность в браке, в дружбе), уважение к другим и отсюда отсутствие чванства, высокомерного отношения к «низшим» и в то же время снисхождение к человеку, трудное умение простить согрешившего, высокая оценка добра, людской доброты. Этим людям было свойственно уважение к культуре, к знаниям, отсутствие идеологического фанатизма, толерантность.
Тамара Павловна Милютина, по моему глубокому убеждению, — характернейший представитель этого исчезающего уже в наши дни типа старого русского интеллигента. Ее взгляд на жизнь — это именно взгляд русского интеллигента, искренне верующего, воспитанного на русской культуре XIX — XX вв. Сейчас мы опять начинаем ценить этот тип, многие десятилетия третируемый, осмеиваемый, принижавшийся...
- 4 -
Эти люди особенно остро воспринимали сталинскую тиранию, советский режим, тюрьмы, лагерную жизнь. Советский человек ко многому уже был привычен, попадая в лагерь или на поселение. Очень многое в лагере или в жизни в ссылке не казалось ему уж очень неординарным, вопиюще ненормальным, неестественным, возмутительным. Другое дело — люди типа Тамары Павловны Милютиной, русские интеллигенты из зарубежья, получившие совершенно иное воспитание, усвоившие совсем иную систему взглядов на жизнь и на человека, люди совершенно иной морали, иного жизненного опыта, жившие в совсем другой обстановке. Их восприятие советского образа жизни, тем более тюрьмы и лагерей, конечно, было иным — более резким, острым. Они запоминали многое такое, что, может быть, ускользало от внимания советских людей; ведь привлекает внимание, запечатлевается в памяти именно необычное, неординарное, поражающее чувство и воображение. Отсюда своеобразная «свежесть» восприятия лагерно-тюремной жизни русскими мемуаристами из Эстонии, в особенности Т. П. Милютиной. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что близким к этому было и восприятие советской системы старыми русскими интеллигентами, оставшимися в России и довольно рано, уже в 1920-е годы, начавшими попадать в изоляторы, тюрьмы, лагеря, на поселение и в ссылку — новую ссылку, советскую (ср., напр., воспоминания Р. Иванова-Разумника).
Небезынтересно, что эти психологические особенности вкупе с определенными моральными принципами сказывались и на поведении «эстонских русских» на следствии после ареста органами НКВД. Они были сущим кладом для следователей НКВД. Их чаще всего даже не надо было избивать и мучить. Они чистосердечно рассказывали обо всем, тем более, что не считали свои действия в прошлом, свое поведение преступлением. Мне посчастливилось видеть показания на следствии виднейших русских общественных деятелей 1920-1930-х гг. в Эстонии А. Булатова, П. Богданова и других. Их показания — это подробнейший рассказ о русской общественной и культурной жизни Эстонии межвоенного двадцатилетия, причем рассказ точный, достоверный (если не считать редких ошибок).
Конечно, следствие, тюрьма, лагеря (если их не расстреливали еще до лагерей) быстро отрезвляли этих людей, «учили» их советскому образу жизни. Но все же характерно, что ни тюрьма, ни лагеря не могли уничтожить в них — по крайней мере, в большинстве этих людей — тех черт, тех моральных и интеллектуальных качеств, которые были привиты им с детства. С этим мы сталкиваемся и в мемуарах Т. П. Милютиной. Тяжелая жизнь не ожесточила ее, не сделала мизантропом. Она по-прежнему стремится видеть в людях хорошее, доброе, а не дурное и злое. Особенно обращает на себя внимание удивительная толерантность Тамары Павловны: у ней нет, в частности, ненависти к «идейным коммунистам», которых, впрочем органы НКВД — НКГБ — КГБ сажали в тюрьмы и отправляли в лагеря так же, как и «врагов революции и советского строя». В этом отношении показательна глава о Рихарде Маяке.
Воспоминания Т. П. Милютиной привлекают не только этим. Прежде всего изумляешься прекрасной памяти мемуаристки, не утерянной и в старости. Она помнит не только облик людей, попадавшихся ей на жизненном пути, не только общую обстановку Парижа или Тарту 1930-х гг., тюрьмы, лагеря или лагерной больницы 1940-х гг., но и детали быта, особенности повседневной жизни людей той поры, даже своеобразие речи своих знакомых давних лет.
Правда, во всем этом сказывается еще и другое: Тамара Павловна Милютина — талантливый, я бы даже осмелился сказать, редкостный, великолепный рассказчик. Жаль, что она столь поздно смогла обратиться к литературе, к «писательству». Мне неоднократно приходилось слышать устные рассказы Тамары Павловны о своей жизни: они, пожалуй, даже более впечатляющи и красочны, чем текст, зафиксированный на письме. Кстати, в этом тексте часто ощущается стихия устной речи, причем не только в стиле, но и в особенностях пунктуации.
Хотелось бы обратить внимание на название книги Т. П. Милютиной — «Люди моей жизни». Оно, конечно, не случайно. Автор книги сознательно ставит в центр повествования не себя, а людей, встретившихся ей в жизни. Среди них были и личности знаменитые, ныне широко известные (И. А. Бунин, мать Мария, Н. А. Бердяев, В. В. Зеньковский и ряд других). Но самой высокой оценки заслуживает стремление Т. П. Милютиной сохранить для потомства, для будущих поколений память о людях, не знаменитых, не вписавших свои имена в скрижали истории, но в чем-то интересных, достойных того, чтобы о них помнили. Сколько же было и бесследно пропало людей, о которых не сохранилось даже устных воспоминаний, потому что все, кто их знал, погибли, исчезли в страшном водовороте событий 1930-х — 1940-х гг.! Конечно, можно найти — да и то не всегда — архивные источники со сведениями об этих людях, но они могут в лучшем случае помочь реконструировать внешнюю канву их жизни, но не могут воссоздать их неповторимый облик, их характер. В этом огромное преимущество, огромное значение мемуаров.
Правда, в брежневские времена был выдвинут лозунг: «Никто не забыт! Ничто не забыто!». Но, во-первых, это так и осталось лишь лозунгом, а во-вторых, касалось только погибших на войне, но никак не рядовых жертв сталинских репрессий, количественно вряд ли уступавших жертвам войны. Нельзя забывать о том, что сталинские репрессии коснулись не только деятелей высокого ранга (о них-то как раз чаще всего и вспоминают!), а широчайшего слоя русской интеллигенции, в первую очередь, но также и крестьянства, лучших представителей рабочего класса. Конечно, сейчас уже немало сделано — особенно благодаря усилиям А. Солженицына — для того, чтобы сохранить в памяти народа имена жертв массовых репрессий сталинской эпохи, но все равно то, что сделано, — это капля в море. Более того — память о страшной трагедии России, потерявшей в результате сталинских репрессий лучшие свои национальные силы, цвет своей интеллигенции, как-то начинает забываться за злободнев-
ными и быстро меняющимися событиями современной жизни. Книга Т. П. Милютиной напоминает нам об этих страшных годах, дополняет мартиролог жертв сталинских репрессий.
Впрочем, не меньшее значение имеет и рассказ Т. П. Милютиной о русской жизни в Эстонии двух межвоенных десятилетий, о русском Париже, о Русском студенческом христианском движении, сыгравшем такую важную роль в духовном возрождении русской молодежи за рубежом, о деятелях русской эмиграции, с которыми жизнь сталкивала автора воспоминаний. Совершенно уникален рассказ Т. П. Милютиной о культурной, общественной да и просто повседневной жизни русских в Тарту 1920-х — 1930-х гг., почти не нашедшей отражения в мемуарной литературе.
Разнообразие материала в книге Т. П. Милютиной, в известной мере, определило и ее жанр. Это не совсем традиционный тип мемуарной книги. Впрочем, сейчас все чаще появляются воспоминания, которые весьма далеки от стародавнего жанра «чистых» мемуаров. Многие мемуаристы предпочитают новые смешанные «гибридные» формы воспоминаний, в которые включаются и письма, и документы, и сведения из печатных источников, и пр., и пр. — все, что может дополнить собственно мемуарный материал. В этом есть и свои плюсы, и свои минусы. Наверняка есть читатели, которые относятся к новому «гибридному» жанру мемуарных книг неодобрительно, и, наоборот, без сомнения, найдутся читатели, которым нравится именно этот тип воспоминаний. Собственно, и мемуаристы прежних лет нередко использовали дополнительный материал, в том числе и имеющиеся печатные и рукописные источники, при написании своих воспоминаний. Т. П. Милютина прямо включает их в текст своих мемуаров, может быть, несколько злоупотребляя этим приемом.
Я уверен, читатель, который не ограничивается чтением детективов и желтой литературы, с интересом познакомится с книгой Т. П. Милютиной. Не случайно воспоминания Т. П. Милютиной получили высокую оценку общественности еще до выхода их в свет в виде отдельного издания. В январе 1997 г. ей была присуждена премия имени Игоря Северянина, основанная Русской фракцией эстонского парламента (Рийгикогу) и присуждаемая ежегодно авторитетным жюри за лучшие труды в области русской культуры и литературы в Эстонской Республике. В решении жюри о присуждении этой премии Тамаре Павловне Милютиной содержалась и рекомендация, обращенная к нашим издательствам и общественным организациям, выпустить ее воспоминания отдельной книгой. Мы искренне благодарны Kultuurkapital'y Эстонской Республики и Фонду Открытой Эстонии за оказанную финансовую помощь. Лишь благодаря их содействию книга смогла выйти в свет.
С. Исаков