Иностранцы и советские граждане иностранного происхождения — потенциальные «агенты буржуазных разведок»

В предвоенные годы контрразведывательные подразделения органов государственной безопасности достаточно эффективно контролировали деятельность сотрудников официальных представительств иностранных государств. Слабое межгосударственное сотрудничество, а, следовательно, незначительный приток иностранцев в СССР не позволяли иностранным государствам активно проводить разведывательную работу, используя для прикрытия различные делегации. Представители иностранных государств находились под постоянным контролем контрразведывательных подразделений.

Ограничения на въезд в СССР из-за рубежа способствовали изоляции советских граждан от контактов с иностранцами. Политика изоляционизма позволяла успешно формировать определенный менталитет у советских людей, основными чертами которого стали боязнь общения с иностранцами и подозрительность по отношению к ним; исключение представляли деятели коммунистических партий и рабочих организаций. В результате сужалась и без того минимальная возможность установления каких-либо связен советских граждан с иностранными представителями, а, следовательно, получения информации о том, что происходило в СССР.

Система жесткого контроля, которую не могли не замечать иностранцы, позволяла достаточно эффективно пресекать попытки сбора разведывательной информации. Тем не менее, представителям ряда посольств и консульств в СССР удавалось устанавливать связи с выходцами из своих стран для сбора разведывательной информации. Журналист-агроном, немец по происхождению, Э. Клейн передал разведывательные сведения о  развитии аграрного сектора СССР сельскохозяйственному атташе Германии в спичечном коробке с двойным дном. В мае 1935 года был арестован итальянец, имевший советское гражданство, который хотел передать консулу Италии в Одессе чертежи подводной лодки. Но такого рода факты были единичными в период до начала массовых репрессий. Тем не менее, в стране сформировались устойчивые стереотипы в отношении иностранцев как потенциальных агентов спецслужб.

Поскольку Германия, Япония и Польша рассматривались высшим руководством страны в качестве противников в будущей войне, то представители немецкой, польской национальностей стали объектом пристального внимания органов государственной безопасности в первую очередь.

Сталин регулярно обращал внимание наркома НКВД Г. Ягоды на необходимость тщательного изучения иностранцев, которые, по его мнению, занимались в СССР, главным образом, разведывательной работой. Под подозрением оказывались туристы, представители культурных делегаций, иностранцы, прибывшие по приглашению советского правительства для оказания технической помощи на промышленных предприятиях. Так, в начале 1935 года в докладной записке нарком внутренних дел писал Сталину: «Лучшим подтверждением высказанных Вами взглядов на ведение американцами разведывательной работы в СССР является деятельность прибывшего в Москву в ноябре 1933 года американского гражданина Джонсона Альберта», который, по словам наркома, представлял интересы двадцати пяти фирм, но за это время не заключил ни одного соглашения 1. В этом же году представитель американских фирм был выслан из СССР. Исследователи отмечали слабый аналитический уровень информации о потенциале СССР, что объяснялось жестким режимом пребывания дипломатов в Москве в середине 1930-х годов. Достаточно спорными были донесения военного атташе США Ф. Файмонвилля, который в основном полагался на официальные источники и информацию, полученную во время своих встреч со студентами и служащими авиационных предприятий столицы 2.

В стране искусственно нагнеталась атмосфера подозрительности. Каждый советский гражданин, который посещал иностранные представительства, для органов безопасности был потенциальным шпионом. Так, обращения находившихся в СССР финских граждан в финскую миссию за национальными документами сотрудники органов госбезопасности квалифицировали как уголовное преступление согласно cт. 58-6 УК РСФСР (шпионаж). В течение 1935 года официальные представители Финляндии в СССР дважды обращались в НКИД с жалобами па подобные действия органов. Подчеркивая неотъемлемое право финских граждан общаться со своим консульством, Генеральный прокурор и нарком НКВД были вынуждены указать своим подчиненным, что «на лиц, которые впредь допустят в составляемых и утверждаемых ими документах неверные формулировки и квалификации, будут налагаться строжайшие дисциплинарные взыскания» 3. 

Политика советского руководства в отношении как иностранцев, так и их окружения постепенно все более ужесточалась. В декабре 1935 года был обвинен в шпионаже и приговорен к высшей мере наказания помощник американского корреспондента Паррота Михайлов (Шофман). Как было сказано в спецсообщении Г. Ягоды, главное обвинение заключалось в передаче Михайловым (Шофманом) Парроту «тенденциозной» информации, по сути — материалов, содержащих объективную оценку внутриполитического положения в стране. После обращения к Сталину

1 AН РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 246. Л. 164-165.

2     Leshuk L U. S. Intelligence. Perceptions of Soviet Power, 1921-1946. London, 2003. P. 55 116.

3 ЦА ФСБ. Ф. 3. Oп. 4. Д. 9. Л. 132.

наркома иностранных дел М. Литвинова и лично Паррота приговор о высшей мере наказания Михайлову был заменен по решению Политбюро ЦК ВКП(б) на восемь лет лишения свободы.

Не без оснований иностранцы отмечали, что руководство СССР старалось ограничить их приезды в страну. До 1936 года Интурист организовывал значительное количество поездок, в том числе и деловых, но постепенно их число начали сокращать, распространив ограничения даже на обычный туризм. О поездках в СССР французов и их впечатлениях яркое представление дают зарубежные исследователи 1. В июле 1936 года в Москву по линии американского посольства прибыл полковник Крокетт. Организуя своему коллеге поездки в различные организации, американский военный атташе Файмонвилль отмечал: «Мы имеем непрерывный поток из СССР, но лишь немногие соотечественники имеют такую же возможность в Советском государстве» 2.

Постепенно усиливалась подозрительность в отношении тех слоев населения, которые представляли собой так называемую «разведочную базу иностранных разведок». По сложившимся в оперативных подразделениях органов государственной безопасности учетам в качестве такой базы рассматривались советские граждане — представители других национальностей, особенно тех государств, которые считались потенциальными врагами СССР. Советские граждане иностранного происхождения, исходя из признака национальной принадлежности, попадали в категорию «подозрительных по шпионажу» и разрабатывались контрразведывательными органами. Сложная и кропотливая работа по выявлению разведчиков и их агентуры стала подменяться слежкой и репрессиями в отношении лиц из окружения официальных представителей зарубежных стран.

В это же время начинаются гонения на сотрудников иностранного происхождения во всех государственных учреждениях. В циркулярах и директивах ГУГБ НКВД СССР «О борьбе с диверсиями и шпионажем на железнодорожном, водном и автодорожном транспорте» от 10 октября 1934  года, «О борьбе с польско-японской диверсией на железнодорожном транспорте» от 5 сентября 1935 года, «О работе по корейцам» от 22 сентября того же года и особенно «О мероприятиях но борьбе с разрушительной деятельностью германской разведки в народном хозяйстве» от 14 октября 1936 года были прописаны меры, ущемлявшие права иностранцев, получивших советское гражданство. На транспорте, оборонных предприятиях, в ряде отраслей промышленности вводился учет поляков, немцев, корейцев и китайцев. При малейшем подозрении на причастность к возможным диверсиям оперсостав ориентировался на удаление с транспортных магистралей в первую очередь корейцев, китайцев и харбинцев 3.

1     См, например: Mazuy Rt Croire Plutot Que voir? Voyages en Russie Sovietique (1919-1939). Paris, 2002. P. 31-46. 

2     ЦА ФСБ. Ф. 4. On. 4. Д. 91. Л.264. 

3     ЦА ФСБ. Ф. 66. On. 1. Д. 316. Л. 119.

Советское руководство шло также на сокращение использования иностранных специалистов на отечественных предприятиях. Прежде всего такие меры предусматривались в отношении наиболее важных шестидесяти восьми оборонных предприятий особого списка и электростанций. В связи с начавшейся летом 1934 года проверкой всего личного персонала заводов особого списка давались указания впредь не допускать «лиц иностранных национальностей» (термин, употреблявшийся в тот период. — авт.) на объекты, имевшие стратегическое значение для обороны страны 1.

С этого времени иностранные специалисты и рабочие оставались на оборонных предприятиях только в виде исключения. Например, для того, чтобы оставить девять иностранных рабочих на оборонном заводе № 169 руководство народного комиссариата тяжелой промышленности обращалось в высшие партийные органы. Политбюро ЦК ВКП(б) 6 июня 1935 года удовлетворило просьбу наркомата 2.

По размаху репрессий на первый план вышли представители польской национальности. С санкции Политбюро ЦК ВКП(б) на Украине и Белоруссии органы госбезопасности арестовывали и добивались провокационными методами показаний о разведывательно-подрывной деятельности несуществующей «Польской организации войсковой» (ПОВ). Эта организация была создана в начале Первой мировой войны на польских территориях Российской империи как подпольная патриотическая военная организация, действовавшая на стороне Австро-Венгрии против России, а затем против Германии. После восстановления независимости Польши в конце 1918 г. вошла в состав Войска Польского, и формально была распущена. Во время советско-польской войны 1920 года ПОВ короткое время участвовала в военных действиях, затем, в 1921 году прекратила свое существование. Однако предшествующая деятельность ПОВ стала основанием для преследования поляков, особенно в 1934-1936 годы, когда советское руководство не сумело правильно оценить германо-польское сближение. Материалы, полученные органами госбезопасности в ходе следствия, представляли собой фальсифицированные данные о существовании в СССР мощных подпольных организаций ПОВ.

Нагнетание антипольской истерии было связано не только с оперативной деятельностью органов государственной безопасности. В конце июля 1933 года Сталин получил письмо главного редактора газеты «Трибуна радзецка»* Р. Максимовского, в котором шла речь об активной

1 ЦА ФСБ. Ф. 3. On. 4. Д. 350. Л. 103.

2  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162 Д. 18. Л. 54.

* «Trybuna radziecka» («Советская трибуна») - польскоязычная газета, орган Политбюро ЦК ВКП(6), издавалась в Москве в 1927-1938 гг. Несколько раз меняла названия, и конце1935 г. была переименована в «Центральную польскую газету» - Прим. ред.

подрывной деятельности ПОВ на территории приграничных с Польшей районов Украины и Белоруссии. На письме вождь сделал приписку: «Поставить на повестку ПБ» 1.

Регулярно получая такого рода сообщения, Сталин и другие члены Политбюро ЦК ВКП(б) охотно давали санкции на аресты, а затем и приговоры в отношении невиновных людей. Например, в постановлении Политбюро от 31 мая 1934 года давалось разрешение на приведение в исполнение приговора в отношении руководителей раскрытой «Польской военной организации», а также «провокаторов» в компартии Польши. Накануне, 29 мая Г. Ягода в спецсообщении Сталину докладывал, что комиссия по политическим делам (судебная комиссия) ЦК ВКП(б) утвердила приговор о высшей мере наказания. Руководителем разгромленной организации, по информации Г. Ягоды, был заведующий культурно-пропагандистским отделом Черниговского окружного комитета КП (б) Украины Б. В. Скарбек-Шацкий. Исполнение приговора было временно отложено, поэтому Г. Ягода, подчеркивая, что все необходимые следственные мероприятия завершены, просил разрешения привести приговор в исполнение, которое и было дано Сталиным. После пересмотра данного дела в начале 1990-х годов все "члены” ПОВ, включая и Скарбека-Шацкого, были реабилитированы.

Было бы ошибкой утверждать, что органы государственной безопасности не встречали никакого сопротивления. В период усиления репрессий против советских граждан, в том числе и польской национальности, предпринимались отдельные попытки противостоять необоснованным арестам и приговорам. Сотрудники Генеральной прокуратуры СССР во главе с И. А. Акуловым, осуществлявшие надзор за деятельностью органов госбезопасности, сообщали высшему руководству о конкретных фактах нарушения законности. 11 января 1935 года И. А. Акулов, который одно время являлся заместителем Председателя ОГПУ, сообщал Сталину, что в Прокуратуру поступили заявления от одиннадцати осужденных по делу ПОВ в Белоруссии, которые жаловались на незаконные методы следствия. К своей записке Генеральный прокурор СССР приложил заявления осужденных. Один из них, Ю. В. Витковский писал: «Еще раз заявляю, что все мои показания как о своей контрреволюционной работе, а также других являются ложными и написаны исключительно исходя из заявления заместителя начальника областного отдела ОГПУ Галицкого, что «партия требует самопожертвования и жертв ряда людей» 2. Однако никакого решения о     дополнительном расследовании фактов фальсификации показаний принято не было. Наоборот, аресты среди поляков продолжались.

После снятия Г. Ягоды с поста наркома НКВД антипольская направленность репрессий не ослабела. 29 декабря 1936 года был аресто-

1  АП РФ. Ф.З. Оп. 58. Д. 130. Л.155. 

2     Там же. Л. 134.

ван Т. Ф. Домбаль, академик Белорусской академии наук, заведующий кафедрой социально-экономических наук Московского института электрификации и механизации. Новый нарком НКВД Н. И. Ежов в спецсообщении И. Сталину писал, что якобы Т. Ф. Домбаль после провалов в 1934-1935 годах организаций ПОВ на Украине и в Белоруссии по заданию разведывательных органов Польши возглавил Польскую военную организацию. А в ходе допросов как-будто бы признал, что лично встречался со Скарбеком-Шацким, после ареста которого руководил всей разведывательной работой на территории СССР. И. Сталин на протоколе допроса отметил важность показаний Т. Домбаля и проявил интерес к лицам, передававшим ему разведывательные материалы, написав на первом листе протокола допроса: «От кого Д. получал эти «материалы?» 1.

Под постоянным контролем органов госбезопасности НКВД СССР находились и советские немцы, которые после 1933 года стали также рассматриваться в качестве потенциальной вербовочной базы иностранных разведок.

В январе 1935 года Ягода докладывал Сталину, что в соответствии с директивными указаниями ЦК ВКП(б) развернута активная борьба с «фашистскими контрреволюционными организациями». Она проходила по нескольким направлениям. В течение 1934-1935 годов пресекалась деятельность таких организаций, как «Союз зарубежных немцев» и «Братья в нужде». По данным ГУ ГБ НКВД СССР, в 1934 году активисты этих организаций передали советским немцам, компактно проживавшим на Украине, в Северо-Кавказском крае и Республике немцев Поволжья, более 600 тыс. марок и 14, 5 тыс. долларов. Распространители материальной помощи подверглись массовым арестам. Только за один 1934 год было арестовано около 4 тыс. советских немцев. Для советского руководства связи между советскими и зарубежными немцами были фактором, способствовавшим усилению влияния Германии на немецкое население СССР, а помощь со стороны зарубежных немцев рассматривалась как «фашистская помощь». Крайне нежелательной являлась и утечка информации о бедственном положении населения в немецких поселках и городах. О голоде среди Volksdeutsche (фольксдойч) 2 * в СССР газета «Volkische Beobachter» («Немецкое обозрение») начала писать обширно с лета 1933 года. И в дальнейшем эта тема не исчезла из прессы и из выступлений лидеров Германии. 

Массовые разработки немцев в значительной мере базировались только на фактах распространения материальной помощи и передачи за рубеж «клеветы» о голоде среди немцев в СССР.

1     АП РФ. Ф. 3 Оп. 58. Д. 250. Л. 17-20,43-47. 

2     «Этнические немцы» - в период гитлеровской оккупации восточноевропейских стран (1939-1945 гг.) - лица, вписанные в специальный список граждан мнимого или действительно немецкого происхождения.- Прим. ред.

В дальнейшем репрессии лишь усиливались. Обязательными условиями в процессе разработок по обвинению в шпионской деятельности являлось упоминание нноспециалистов, работавших на промышленных предприятиях, сотрудников посольства и консульств. Например, большинство дел об участниках шпионско-диверсионной деятельности в районах Сибири обязательно связывалось с именем германского консула в Новосибирске Гросскопфа. На Украине в материалах оперативных разработок упоминались германские консулы в Харькове и Киеве. 

В мае 1935 года по делу «Арийцы» были арестованы десятки немцев в Москве, Ленинграде, Саратове, Ярославле, Крыму, а различные организации немцев объявлялись «легальным прикрытием шпионской деятельности германского посольства». В 1935 году последовали аресты немецких политэмигрантов и австрийцев — шуцбундовцев, среди которых ширилось движение за возвращение на родину и которые резко критиковали внутреннюю политику, проводимую сталинским руководством. В основном шуцбундовцы были недовольны тяжелыми условиями труда и нищенской заработной платой. 

18 мая 1935 года нарком НКВД Украины В. Балицкий направил Сталину записку о боеготовности частей Украинского военного округа. В ней он отмечал, что по данным органов госбезопасности среди советских военнослужащих-немцев усилились проявления фашистских настроений. Под фашистскими настроениями понимался интерес к событиям в Германии, иногда позитивная оценка заявлений Гитлера о возрождении мощного германского государства. В качестве меры борьбы Балицкий предложил перебросить военнослужащих немцев с западных границ СССР во внутренние округа. Сталин дал соответствующие указания наркому обороны К. Ворошилову, отметив на записке: «По-моему, т. Балицкий прав» 1.

С 1935 года особые отделы ГУГБ НКВД начали вести в РККА учет иностранцев и политэмигрантов из различных стран. В отношении подозрительных военнослужащих-корейцев принимались меры по их переводу в части, где разведывательные и диверсионные возможности были сведены до минимума. Относительно категории «особо подозрительные военнослужащие» ставился вопрос об отчислении их из армии или репрессировании. С середины 30-х годов началась более активная разработка советских граждан различных национальностей, которые, по мнению органов госбезопасности, могли бы стать базой для вербовочной работы разведывательных органов капиталистических стран.. Однако основные разработки были связаны с деятельностью официальных представительств Германии. 

В результате проведенной в течение 1934-1936 годов операции «Коричневая паутина» в основном была выявлена пропагандистская работа сотрудников германского пбсольства в Москве и германских консульств

1 РГАСПИ. Ф. 558. On. 11. Д. 420. Л. 5 об. 44

в других городах, которые организовывали приемы и встречи, приглашая советских немцев. На учет были взяты все лица, имевшие связь с германскими представителями. Но, как отмечалось в ориентировке Особого отдела ГУГБ, на территории СССР не удалось вскрыть нелегальный центр германской фашистской партии, хотя по данному делу разрабатывались сотни советских граждан немецкой национальности.

В июне 1936 года, чтобы исключить возможность создания немцами какой-либо организации, было принято решение ликвидировать все связи германских представителей в СССР с советскими гражданами. В отличие от предыдущих лет, в конце 1936 года при разработке окружения германских представительств ставилась задача почти полной изоляции их сотрудников от советских граждан.

В ноябре 1936 года Сталин санкционировал массовые аресты германских подданных. Нарком НКВД Ежов докладывал генсеку, что в ночь на 5 ноября в Москве и 9 ноября в Ленинграде арестованы члены «нелегальной фашистской партии». Всего было арестовано восемьдесят три советских гражданина и девятнадцать германских подданных. В течение ноября 1936 года в целом по СССР арестовали сто тридцать шесть человек, из них двадцать одного подданного Германии и четверо подданных других государств. 25 декабря Ежов и Вышинский направили Сталину сиецсообщение, в котором доложили о том, что следствие по всем арестованным закончено, судебный процесс подготовлен. В детально разработанном сценарии проведения процесса предполагалось предать суду двадцать четыре человека, включая восемь подданных Германии и одного подданного Литвы. И. Сталину был представлен проект обвинительного заключения. Открытое судебное заседание Военной коллегии Верховного суда СССР должно было состояться 3 января 1937 года в Октябрьском зале Дома Союзов 1.

Однако обвинения в шпионской и террористической деятельности не были достаточно убедительными. Подробный и обстоятельный план проведения процесса полностью совпадал с аналогичными планами, представленными Сталину при подготовке процессов в августе 1936 в Москве и в ноябре того же года в Новосибирске. Подготовка очередного громкого процесса не могла происходить без санкции Сталина, а органы госбезопасности проделали работу для оказания Сталиным политического давления на германское руководство. 

Узнав об определенных колебаниях руководства насчет целесообразности процесса, нарком иностранных дел М. Литвинов в январе 1937 года писал Сталину: «Нас могут поставить в неудобное положение показания Оберберга, который просил бомбу от сотрудника миссии иностранного государства». Подобные показания, по мнению наркома, могли привести к резкому обострению отношений между СССР и Германией и даже их раз-

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 249. Л. 142-143. 45

рыву, и потому Литвинов предложил убрать из показаний ничем не подтвержденный факт, настаивал на изменении меры наказания. Литвинов выдвинул идею использовать высылку германских подданных для получения компенсации от Германии, то есть добиться освобождения некоторых арестованных советских граждан, а также интернированных команд пароходов «Смидович» и «Комсомол», используя влияние Гитлера на Франко 1.

В конечном итоге И. Сталин принял решение никакого процесса не проводить, а германских подданных выслать. 23 апреля 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) принимает решение одобрить предложение М. Литвинова о высылке арестованных немцев 2. Советские граждане, проходившие по данному делу, были осуждены за шпионаж на закрытом заседании Военной коллегии Верховного суда СССР. 

В период, предшествующий массовому террору, в целом по стране более 75 % арестованных за шпионскую деятельность обвинялись в принадлежности к польским, немецким и японским разведорганам. В 1935— 1936 годах из 9965 арестованных более 7100 обвинялись в шпионаже в пользу Германии, Польши и Японии. Из них в работе на польскую разведку — 3528 человек, японскую — 2275, германскую — 13223. 

Организация открытых политических процессов имела конкретную цель: Сталин, в частности, таким образом демонстрировал советскому народу разветвленную шпионскую сеть, якобы созданную на территории СССР иностранными разведками. Планируя проведение процесса по делу так называемого объединенного троцкистско-зиновьевского центра в августе 1936 года, сотрудники НКВД подобрали состав обвиняемых таким образом, что пять человек из шестнадцати были членами компартии Германии, приехавшими в СССР в 1932-1933 годах и, безусловно, по мнению следователей, выполнявшими задания германской разведки. Громкое дело о «Сибирском троцкистском центре», который возглавляли якобы Н. И. Муралов и М. С. Богуславский, раскрытое НКВД весной 1936 года, стало этапом при подготовке нового процесса, так называемого параллельного троцкистско-зиновьевского центра. Следователи также составили схему о связях центра с иноспециалистами, в данном случае немецкими, присланными для ведения разведывательной работы и установления контактов с Троцким.

Сталин при чтении протоколов допросов всегда очень внимательно изучал представленные следователями НКВД факты о связях арестованных с иностранцами, разведками иностранных государств. 15 ноября 1936 года он подчеркнул и выделил из протокола допроса бывшего начальника ИНО Главхимпрома И. И. Граше все показания об имевшихся якобы связях начальника Главхимпрома НКТП С. А. Ратайчака с герман-

1     АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 2495 Л.142-159. 

2     РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 21. Л. 29. 

3     ЦА ФСБ. Ф. 8 ос. Оп. 1.Д. 79. 46 

ской разведкой. Из протокола следовало, что представитель германской фирмы Мейеровиц, уехавший в Германию, получал пакеты с секретными материалами от Ратайчака и передавал за это деньги. Для Сталина имело огромное значение и то, что Ратайчак по национальности был немцем. На декабрьском 1936 года пленуме ЦК ВКП(б), проявляя детальное знание материалов следствия, Сталин перебивал и дополнял доклад Ежова, когда тот, на взгляд вождя, забывал что-либо важное. Например, Ежов развивал идею о шпионской деятельности оппозиционеров, а Сталин уточнил: «А ведь этот Ратайчак, он ведь немецкий шпион, он ведь получал деньги за информацию от немецкой разведки, он был шпионом» 1.

На январском процессе 1937 года круг иностранных разведок, якобы действовавших на территории СССР, был расширен. Помимо традиционного упоминания о связях с Германией, бывший заместитель НКПС Я. А. Лившиц и зам. начальника Свердловской железной дороги И. Д. Турок обвинялись также в том, что вели «шпионско-вредительскую деятельность» в пользу Японии и получили якобы от японцев, конкретно от «господина X», деньги в сумме 35 тысяч рублей.

Германские представители, уже привыкшие к подобным обвинениям, не высказывали публичных претензий, опасаясь за судьбу своих инженеров, и предпочитали договариваться через НКИД о высылке германских подданных. Так, германский подданный Штиклинг, фигурировавший вместе с обвиняемым Б. О. Норкиным, М. С. Строиловым на «кемеровском» процессе в ноябре 1936 года, уже не выступал, в отличие от них, на январском процессе в качестве обвиняемого. 

Однако сотрудники японского посольства сообщение об участии советских граждан во вредительско-шпионской деятельности в пользу своей страны восприняли серьезно и тщательно анализировали показания обвиняемых. Докладывая Сталину об итогах совещания в японской миссии, Н. Ежов вынужден был косвенно признать недоработки НКВД в ходе следствия. Сотрудники японского посольства подготовили документы, которые убедительно доказывали, что «господин X» - японский посол, и не мог передать деньги в указанные место и время, поскольку его там не было.

И в дальнейшем Сталин уделял материалам следствия особое внимание. Интересны положения, которые он отметил в протоколе допроса от 27 февраля 1937 года главного инженера «Грознефтезавода» Р. Ф. Брамбило, итальянца по национальности, принявшего на свою беду 5 февраля советское гражданство. Его обвиняли в работе на германскую разведку, в частности, в подготовке взрывов резервуаров нефтехранилищ в августе 1935  и марте 1936 годов. Сталин обратил внимание на связи Брамбило с консулом Италии в Одессе Бардуцци 2.

1     Вопросы истории. 1995. Ms 1, С. 3-22; АП РФ. Ф. 3 Оп. 24. Д. 256. Л. 12.

2     АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 298. Л. 87,93.

О том, что аресты как иностранцев, так и советских граждан по обвинениям в проведении шпионской работы не имели под собой реальных оснований, свидетельствовали внутренние документы НКВД. Появление столь откровенных объективных оценок было связано с необходимостью продемонстрировать борьбу органов госбезопасности за искоренение вредительства в собственных рядах, перестройку всей оперативной работы, а также дискредитировать предшествующего наркома Г. Ягоду, что было очень важно для нового руководителя НКВД Н. Ежова. В марте — апреле 1937 г ода в директивах и циркулярах Контрразведывательного отдела ГУ ГБ НКВД СССР отмечалось, что в предшествующие годы шпионские организации были раскрыты контрразведчиками в основном в процессе разгрома массовых антисоветских группировок. В директивном письме ГУ ГБ от 2 апреля 1937 года «О возрастающей активности германских разведывательных органов и специальных учреждений фашистской партии на территории СССР» прямо говорилось о преобладании агентурных разработок, которые «дают только повод для арестов, но не содержат доказательств виновности арестованных», а «большинство ликвидируемых дел не документировано и целиком основано на показаниях обвиняемых» 1. Работники центрального аппарата ГУГБ НКВД СССР, сотрудники областных управлений понимали, что выполняли «социальный заказ» высшего руководства, но не оказывали никакого сопротивления.

На основании материалов, полученных из УНКВД Западно-Сибирского края, Ежов 15 февраля 1937 года представил Сталину картину широкого распространения германской, польской и японской разведывательной сети на предприятиях Кузбасса, Томской железной дороги и прилегающих районах. На Кузнецком металлургическом комбинате германские специалисты якобы планировали вывести завод из строя в момент объявления войны, а по заданию японской разведки готовились диверсионные акты на магистралях Сибирской железной дороги.

Ежов поставил вопрос об «очищении» этого стратегического региона страны от иностранцев. Предложенный им проект постановления был принят Политбюро ЦК ВКП(б) 13 марта 1937 года. В решении говорилось, в частности: «1. Отказать проживающим в Западно-Сибирском крае иностранцам (при продлении вида на жительство) в праве дальнейшего проживания в Западно-Сибирском крае. В первую очередь провести это мероприятие по отношению к германским, японским и польским подданным. 2. Иностранных подданных, уличенных в шпионской и диверсионной деятельности арестовывать и предавать суду...» 2. 

1     ЦА ФСБ. Ф. 66-1т. Оп. 30. Д. 17. Л. 185.

2     Охотин Н., Рогинский А. Из истории «немецкой операции» НКВД 1937-1938 гг./ Репрессии против российских немцев. Наказанный народ. М., 1999.С. 45; АП РФ Ф. 3, Оп 58. Д. 250. Л. 98. 

Началась подготовка и к ограничению количества дипломатических представительств Германии, Японии, Польши и других государств на территории СССР. Нарастание репрессивных мер в отношении иностранцев и советских граждан инонациональностей свидетельствовало о  проведении советским руководством превентивных мер в отношении представителей национальностей тех государств, которые могли в дальнейшем стать источником военной угрозы для СССР.