Окончание массовых репрессий

 Прекращение массовых репрессий представляет собой достаточно сложное явление, которое обуславливалось целым рядом факторов как внешнеполитических, так и развитием событий внутри страны.
В течение 1938 года происходили изменения на мировой арене, которые осложнили положение СССР.
 Советский Союз постепенно свертывал свою помощь Испании, а Германия усиливала свое участие на стороне вооруженных сил генерала Франко.
В марте 1938 года Австрия попала в сферу влияния Германии. Таким образом, в Европе Гитлер начал пересмотр версальских соглашений, которые способствовали укреплению германского государства. СССР вынужден был смириться с изменившейся ситуацией.
В марте того же года Сталина проинформировали о том, что сотрудники австрийской миссии в полном составе принесли присягу на верность Гитлеру и германскому государству. 27 марта на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) было принято решение о ликвидации в связи с «уничтожением Австрии как самостоятельного государства» советского полпредства в этой стране. Интересы торговли с Германией потребовали признания свершившегося факта, и советское торгпредство в Германии стало представлять интересы СССР в торговых взаимоотношениях с Австрией. Советским представителям рекомендовалось вступить в переговоры с германским правительством по вопросу о распространении на торговые связи СССР и Австрии условий советско-германского соглашения на 1938 год 1.
В дипломатических отношениях Сталин не допускал резких выпадов против Германии. Но на протяжении всего 1938 года между двумя государствами присутствовала напряженность.
В исследуемый период СССР в большей степени был обеспокоен положением на дальневосточной границе. Например, нарком иностранных дел СССР М. Литвинов на вопрос американского корреспондента о поставке большего количества самолетов в Испанию, ответил, что они больше пригодятся СССР в Китае, чем в Испании 2.
 Еще весной 1938 года Сталин получал от органов государственной безопасности сообщения о тревожной ситуации в Судетской области Чехословакии. Речь шла о проведении там плебисцита с целью последующего присоединения этой территории к Германии.

1 РГАСПИ. Ф. 17. Oп. 162. Д;22. Л.159.
2 Урок дает история. М., 1989. С. 273.

В конце сентября 1938 года международное положение СССР катастрофически резко ухудшилось. И результате мюнхенских соглашений в сентябре 1938 года между Германией, Италией, Англией и Францией об отторжении от Чехословакии Судетской области в пользу Германии СССР оказался в международной изоляции. Несмотря на имеющиеся договоры с Францией и Чехословакией, Советский Союз не был приглашен к участию в европейских делах. Отвергнув план англо-франко-советского сотрудничества по противодействию фашистской Германии, не защитив Чехословакию, Англия и Франция продемонстрировали в определенной мере недопонимание последствий своей позиции. Это подтвердилось в марте 1939 года, когда Германия оккупировала всю Чехословакию. По меткому замечанию современных английских историков Рида и Фишера, «оккупированная немцами Чехословакия превратилась в меч, направленный на восток» 1.
Оценивая сложившееся положение, нарком иностранных дел М. М. Литвинов подчеркивал, что «революция находится в опасности». Предвидя дальнейшее развитие ситуации, он говорил в октябре 1938 года: «Дело идет к нашей изоляции и нападению на нас... Война будет. Одна маленькая надежда - авось Германия одумается. Может быть, кто-нибудь убедит Гитлера» 2.
На протяжении второй половины 1937 - первой половины 1938 годов европейские государства продолжали политику изоляционизма в отношении СССР . 15 ноября 1937 года началось закрытие германских консульств, 1 декабря было закрыто консульство Польши. В январе 1938 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение закрыть все консульства Ирана и Афганистана, из всех турецких консульств работу продолжало только одно, остальные тоже были закрыты. Готовились покинуть СССР консульства Англии, Латвии, Эстонии, Швеции, Норвегии и Дании в Ленинграде.
С сентября 1938 года Сталин начинает склоняться к варианту обеспечения внешнеполитической безопасности за счет сближения с фашистской Германией. Победоносное шествие Гитлера по Европе, бескровно захватившего Австрию, Судетскую область Чехословакии — благодаря уступчивой политике Англии и Франции — предопределило и постепенное изменение внешнеполитической ориентации СССР. В этих условиях продолжение операции по немцам, как и по другим инонациональностям, выглядело недальновидным и нелепым.
Постоянные приграничные конфликты, сопровождавшиеся жертвами, вторжения в территориальные воды СССР с последующими задержаниями японских рыбаков стали обыденным явлением. Напряженные отношения между СССР и Японией в июле-августе 1938 года разрази-

1 Историки спорят. 13 бесед. М. 1988.
2 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 81. Л. 140.

лись военным столкновением у озера Хасан. Фактически это была проба сил между двумя государствами. Сообщения о ходе военной операции, которые Сталин получал от органов государственной безопасности, свидетельствовали о недостаточной подготовленности Красной Армии к отражению возможной агрессии.
По данным военной разведки, Япония после военного конфликта сосредоточила на Дальнем Востоке, непосредственно у границ СССР почти полумиллионную группировку, готовую к нападению на СССР. Так что в случае начала военных действий никаких мобилизационных мероприятий со стороны Японии проводить бы не требовалось.
Вооруженные столкновения на дальневосточной границе продолжались и после событий у озера Хасан. Дело дошло до того, что в январе 1939 года Политбюро ЦК ВКП(б) обязало НКИД заявить японскому послу, что «в случаях японских провокационных действий в советских водах конфликт не будет носить локальный характер» 1.
Летом 1938 года наметилась другая тенденция, свидетельствовавшая о стремлении советского руководства смягчить отношения с рядом государств. С Ираном и Афганистаном удалось договориться об ограничении сотрудничества этих государств с германскими фирмами, которые в иранском городе Пехлеви участвовали в строительстве дока в порту, а в Афганистане советские специалисты вели разведку полезных ископаемых. 4 июня 1938 года на заседании Политбюро ЦК ВКП(б), на котором рассматривался вопрос об Иране, было принято решение об освобождении бывших сотрудников иранского консульства в Ашхабаде и высылке их на родину 2. Позднее Ежова обвинят в незаконных репрессиях в отношении иностранцев, из-за чего в адрес советского правительства были направлены ноты протеста от ряда государств, в том числе и Ирана.
Изменения в Европе, связанные с усилением Германии, привели к некоторому улучшению отношений с Польшей. Тревожная ситуация в Европе заставила Сталина несколько пересмотреть свою политику в отношении этого государства уже весной 1938 года. После того как Ежов 22 марта представил убедительные данные о захваченных на территории СССР агентах польской разведки, имевших подложные документы и оружие, и предложил организовать открытый процесс в Минске, Сталин отверг эту идею, отметив на полях спецсообщения: «Не стоит» 3. В августе 1938 года Политбюро ЦК ВКП(б) дало указание НКВД «немедленно вернуть польскому правительству снизившиеся на советской территории три польских планера вместе с пилотами», а латвийскому правительству - севший на территории СССР самолет с летчиком 4.

1 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 24. Л. 150.
2 Там же. Л. 76.
3 АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д.254. Л. 195.
4 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 23. Л. 145.

Рассматривая развитие советски-польских отношений, итоги беседы наркома иностранных дел СССР М. Литвинова с послом Польши В. Гжибовским, Политбюро на заседании 16 ноября 1938 года одобрило продление до 1945 года советско-польского договора о ненападении от 1932 года. Там же было решено изучить возможности расширения торговых отношений с Польшей. Причем, особо подчеркивалось изменение расстановки сил в Европе 1.
В отношении государств, которые советское руководство рассматривало в качестве союзников потенциальных противников СССР, продолжалась политика давления. 27 сентября 1938 года Политбюро рекомендовало установить в порядке репрессий соответствующий внешний режим для консульств Маньчжоу Го в Благовещенске и Чите, то есть создать условия, при которых была бы невозможна нормальная деятельность дипломатов 2.
Принимая во внимание активную роль в испанских событиях Италии, которая считалась союзником фашистской Германии, Политбюро ЦК ВКП(б) в декабре 1938 года дало указание «придраться к случаю нападения на советское консульство в Милане, ликвидировать последнее и предложить итальянскому правительству закрыть итальянское консульство в Одессе» 3.
Развитие событий в мире заставляло советское руководство переосмысливать общую стратегию внешней политики. По мнению наркома иностранных дел СССР М. М. Литвинова в течение 1937 - первой половины 1938 годов во внешней политике СССР преобладал подход, основанный на переоценке собственных возможностей и недооценке уровня развития приграничных и европейских государств 4. Подобная тактика конфронтации находила ранее свое отражение в конкретных решениях Сталина. Когда Литвинов предложил, например, наладить добрососедские отношения с Эстонией и увеличить товарооборот между государствами, Сталин резко протестовал против подобного решения и рекомендовал: «Надо уменьшить (а не увеличивать) импорт по Эстонии. Это и будет «давление». И. Ст.» 5.
После периода преувеличения роли и влияния СССР на ход международных событий, политического и экономического давления на ряд иностранных государств для отстаивания своих интересов советское руководство осознало необходимость более взвешенного подхода во внешней политике. Преследования иностранцев и советских граждан инонациональностей имели свои пределы. Потребности укрепления экономического и

1 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 24. Л. 48.
2 Там же. Л. 13.
3 Там же. Л. 65.
4 ЦА ФСБ. АСД Н-13614 Л. 188-189.
5 РГАСПИ. Ф. 558. Oп. 11. Д. 420. Л. 90 об.

оборонного потенциала СССР во многом зависели от импорта стратегического сырья и образцов новейших научно-технических достижений ведущих европейских стран и США. Так, в 1937 году СССР выпускал чуть более 40 тысяч тонн алюминия, в то время как потенциальный противник Германия производила в год около 100 тысяч тонн. Поэтому советское руководство было заинтересовано в закупке иностранного оборудования для обеспечения обороноспособности государства. После того, как стало ясно, что Уральский алюминиевый завод, который должен был дать первую продукцию в 1933 году, но был не в состоянии производить металл и в 1937 году, было принято решение о закупке за рубежом на 5 миллионов долларов оборудования для производства алюминия 1. В условиях конфронтационной политики такие соглашения были бы невозможны, их заключение предполагало нормальные межгосударственные отношения.
В условиях обострения внешнеполитического положения и будучи заинтересованным в развитии торгово-экономических отношений с Западом советское руководство сочло неразумным продолжать преследование представителей инонациональностей.
Сталину приходилось учитывать и негативные последствия репрессий, которые сказывались на взаимоотношениях с зарубежными странами. Он получал сообщения о выездах иноспециалистов из СССР, их нежелании возвращаться обратно из-за боязни арестов. Вскоре после принятия оперативного приказа по «харбинцам» 26 сентября 1937 года на Политбюро ЦК ВКП(б) уже обсуждался вопрос о японских концессиях на Сахалине. В принятом постановлении отмечалось, что свертывание японской стороной работ наносит серьезный ущерб советской экономике. Специально для НКВД СССР оговаривалось требование производить аресты служащих японских концессий только с разрешения Прокуратуры СССР, согласовывая с Наркоматом тяжелой промышленности. На Прокуратуру СССР была возложена задача пересмотреть все дела в отношении служащих японских концессий и внести в ЦК ВКП(б) предложения о смягчении приговоров 2.
Сталин не удовлетворил и ходатайство Прокурора СССР о расстреле японского подданного на Сахалине, предложив заменить расстрел высылкой «из пределов территории СССР, с запрещением въезда в пределы СССР». Когда в апреле 1938 года начальник УНКВД по ДВК Люшков напомнил об осужденном японском подданном Суговара, прося разрешения отказать консулу во встрече с ним, Сталин ответил: «Что касается самого Суговара, то можно смягчить приговор, ограничившись наложением штрафа (небольшого), и выслать из пределов СССР» 3.

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 46. Д.790. Л. 102,122.
2 Там же. Оп. 58. Д. 254а. Л.1.
3 Там же. Д. 255. Л. 22, 41а-41б.

В ходе переговоров в январе 1938 года о возвращении рыбаков потерпевшего аварию советского судна, японская сторона сделала «неслыханное предложение»: обменять рыбаков на содержавшихся в заключении в СССР японских граждан 1.
В зарубежной печати подвергалась открытой критике карательная политика, проводимая советским руководством внутри страны, хотя само оно этому не придавало особого значения, игнорируя протесты международной общественности.
Не менее важную роль в отказе от политики «большого террора» сыграли и внутренние факторы.
Уровень массовых репрессий снижался постепенно. К весне 1938 года почти в три раза были превышены лимиты массовой операции по приказу № 00447. Первым сигналом, свидетельствующим о постепенном прекращении арестов по так называемой «кулацкой» операции, стало утверждение дифференцированного подхода в решении вопросов об увеличении лимитов. Дополнительный лимит, утвержденный Политбюро ЦК ВКП(б) 31 января 1938 года, был предоставлен не всем регионам, а только 22 республикам, краям и областям СССР. Операцию предлагалось закончить к 15 марта, для Дальневосточного края срок был установлен не позднее 1 апреля 2. Предоставление новых лимитов продолжалось, но их получали прежде всего приграничные республики и области. Это коснулось Украины, Дальневосточного края, Читинской области и других, что свидетельствовало о превентивной подготовке к войне путем «зачистки» данных регионов от тех слоев населения, которые рассматривались советским руководством в качестве потенциальных предателей и изменников.
Результатом протеста против репрессий стали аресты исполнителей из числа руководящих работников НКВД весной 1938 года. П. Булах стал первым крупным руководителем УНКВД, которого арестовали с санкции ЦК ВКП(б). После назначения наркомом НКВД Л. Берии в ходе допросов оперативного секретаря ГУГБ НКВД СССР В. А. Ульмера, следователи получили показания о том, что целью Ежова и Фриновского якобы было возбуждение в стране массового недовольства политикой партии и правительства, мол поэтому они допускали полный произвол в карательной политике. Понятно, что показания являлись результатом установок, полученных следователями от нового руководства НКВД, которое должно было выявить виновных. В выводах комиссии Жданова, Андреева, Берии, созданной для передачи дел Ежовым новому наркому, подчеркивалось, что нарком внутренних дел проводил репрессивную политику, дискредитировавшую советское правительство. Якобы именно поэтому Ежов, получая

1 Документы внешней политики СССР. Т. XXL М., 1977. С. 19,
2 Лубянка. Сталин и главное управление госбезопасности НКВД. С.467-468.

многочисленные сигналы о нарушениях законности, не принимал никаких мер 1. В этом проявлялось фарисейство Сталина, который был в курсе развернувшейся в стране вакханалии арестов. Еще летом и осенью 1937 года он получал неоднократные сообщения от члена Комиссии партийного контроля А. Френкеля о методах работы начальника УНКВД по Куйбышевской области И. П. Попашенко. Последний только подписывал протоколы заседаний тройки, в заседаниях которой участвовал его оперативный секретарь. Арестованные выбрасывались во время допросов из окон. Колхозники жаловались на массовое убийство, которое произошло недалеко от деревни. Оказалось, что восемь человек были расстреляны по решению тройки и брошены в лесу. Сталин порекомендовал Ежову «отозвать Попашенко из Куйбышевского края» 2. Выполняя решение Политбюро, Ежов был вынужден отстранить начальника УНКВД от должности, но сразу же назначил его начальником Административно-хозяйственного управления НКВД СССР.
3 марта 1938 года Сталин получил записку от члена Комиссии партийного контроля Е. Ярославского с приложением письма группы рабочих и инженерно-технических работников из Татарской АССР. В нем говорилось, что бывший начальник УНКВД, назначенный первым секретарем Татарского обкома ВКП(б), А. М. Алемасов истребляет татарские кадры. Арестованы тысячи студентов, учащихся, председателей сельсоветов, колхозов и других категорий населения, разгромлена татарская писательская организация, население республики терроризировано, жизнь в городе и деревне разваливается. Ознакомившись с письмом, Сталин дал задание секретарям ЦК Андрееву и Маленкову: «Просьба проверить и наметить меры урегулирования» 3. Однако в отношении Алемасова никаких мер принято не было, он сохранил свой пост.
Аресты высокопоставленных сотрудников НКВД вселяли надежду, что постепенно прекратятся необоснованные массовые репрессии. Каждый арест крупного руководителя органов государственной безопасности свидетельствовал о серьезных нарушениях, которые в определенной мере влияли на положение наркома НКВД и косвенно отражали отношение Сталина к результатам деятельности карательного органа. Следующей крупной фигурой из числа репрессированных руководителей НКВД стал заместитель наркома внутренних дел Заковский. Его арест спровоцировал крупные эксцессы, поскольку он возглавлял одновременно и УНКВД Московской области. Они опасались не напрасно, поскольку знали, что методы получения признательных показаний —

 1 ЦА ФСБ. Ф. 3 ос. Оп. 6^ Д. 8. Л. 13.
2 РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 420. Л. 98 об.
3 Там же. Д. 421. Л. 15 об.

избиения и шантаж — были совершенно одинаковыми во всех управлениях наркомата внутренних дел.
 Ежов и Фриновский и ранее старались не пропускать любые сообщения в центр о нарушениях законности в действиях своих подчиненных. Так, Ежов давал указания проверять все казавшиеся подозрительными письма на имя Сталина, а оперативный секретарь Фрииовского Ульмер рассказал позднее, что получал указания задерживать письма с жалобами на деятельность НКВД.
 Присутствовавшие на совещании в московском управлении сотрудники, выслушав Ежова, поняли, что никаких изменений в ходе массовых операций не предстоит, и репрессии будут продолжаться. Но им были непонятны невнятные объяснения наркома о причинах снятия Заковского. По словам Ежова, Заковский допускал необоснованные аресты в Ленинграде, был переведен на должность начальника управления в Москву и одновременно назначен заместителем наркома. Но затем он начал проводить ту же линию в Москве и пришлось его отстранить, а затем арестовать. В путаном рассказе Ежова о перипетиях назначения и дальнейшего снятия Заковского сотрудники почувствовали определенную растерянность 1.
Действительно, Сталин с весны 1938 года начал активно вмешиваться в деятельность наркомата внутренних дел, вносил элементы дезорганизации и нервозности в работу аппарата. Назначение Ежова в апреле наркомом водного транспорта СССР означало усиление его позиций в структуре исполнительной власти, но оставляло меньше времени для руководства НКВД. Арест Заковского, человека которого активно продвигал Ежов и даже сделал своим заместителем, свидетельствовал о падении влияния наркома в решении кадровых вопросов в своем ведомстве.
Аресты сотрудников столь высокого ранга отразились на всей деятельности органов НКВД. Литвин в Ленинграде уже в июне стал требовать от подчиненных более тщательного подхода к арестам номенклатурных работников. В постановлении на арест требовалось обязательно указывать наличие соответствующих санкций из прокуратуры и партийных органов — в случае ареста члена партии 2. Когда нарком НКВД Украины Успенский весной 1938 года узнал, что в ходе следствия были получены компрометирующие материалы на одного из номенклатурных работников он категорически запретил дальнейшую его разработку, мотивируя тем, что этот человек является ставленником Хрущева.
В отношении партийно-советской номенклатуры к весне 1938 года волна арестов пошла на спад. Видные лидеры большевистской партии, проявлявшие малейшие колебания и допускавшие критику линии партии были арестованы. Произошло значительное обновление

1 ЦА ФСБ. АСД Р-4000. Т. 7 Л. 83-86.
2 Иванов В. А. Миссия ордена. Механизм массовых репрессий в Советской России в конце 20-40-х гг. Санкт-Петербург. 1997. С. 222.

региональной номенклатуры. Задачи по искоренению любых проявлений инакомыслия были выполнены. Однако в функционировании советской системы возникали проблемы, которые подрывали ее устойчивость.
Сталин, доверив органам государственной безопасности выполнять роль «чистильщиков», столкнул две силы, определявшие общий вектор развития политической жизни страны, то есть партийные органы и НКВД.
На местном уровне ряд руководителей НКВД выказывал пренебрежительное отношение к партийным работникам. Так, 21 апреля 1938 года Ежов получил письмо от первого секретаря ЦК компартии Казахстана Л. И. Мирзояна, который сообщал о ненормальной обстановке, сложившейся в Северо-Казахстанской области. Вновь назначенный секретарь обкома партии Н. Кузнецов был приглашен 7 ноября 1937 года на ужин, организованный начальником УНКВД. Это была первая неофициальная встреча, на которой присутствовали руководители основных отделов управления. Секретарь обкома произнес тост, в котором отметил необходимость тесного сотрудничества партийных органов и представителей НКВД. В ответном слове начальник управления под одобрительные возгласы присутствующих заявил, что знает, к чему приводит близкая дружба между первыми секретарями и начальниками УНКВД. Обиженный секретарь обкома в письме на имя Мирзояна отмечал также, что на заседаниях бюро обкома начальник Северо-Казахстанского УНКВД П. С. Панов голосует за назначение работника на должность, а вскоре ставит вопрос о его аресте. Сотрудникам управления НКВД Панов запретил являться на вызовы в горком партии. В отношении помощника прокурора области по спецделам Гомировского, посмевшего написать Вышинскому о непорядках в работе управления, он принял вопиющие меры. У помощника прокурора отобрали пропуск для прохода в здание управления, а затем велели убираться из области 1.
В органах государственной безопасности на местах работники НКВД чувствовали себя главным органом советской власти, поскольку были ведущими исполнителями репрессивной политики. Во время допроса один из начальников отделений местного УНКВД доказывал арестованному, что имеется директива центра об уничтожении всех партийно-советских работников из числа тех, кто был на руководящих должностях в годы первой пятилетки.
Широкие полномочия сотрудников органов НКВД в период массовых репрессий вызывали законное недовольство руководителей партийных органов.
После январского 1938 года Пленума ЦК ВКП(б) репрессии в отношении членов партии ослабли. Но некоторым первым секретарям обкомов стали предъявлять обвинения в совершении грубейших ошибок.

1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 996. Л. 113-118.

На примере дела Постышева, проводившего массовые исключения из партии, предшествующая работя секретарей крайкомов и обкомов партии по проверке и обмену партийных документов была представлена как один из видов «враждебной» деятельности. Стандартное обвинение заключалось в том, что якобы многие правые и троцкисты, разоблаченные и исключенные из партии в 1937 году, успешно прошли проверку в 1935-1936 годах, в то время как честные партийцы подверглись гонениям. Отсутствие политической бдительности у секретаря Ярославского обкома ВКП(б) Зимина, Горьковского, а затем Донецкого обкома Прамнэка, Свердловского обкома Столяра, за которое ранее они подвергались критике, после их арестов в процессе следствия стало квалифицироваться как сознательное укрывательство врагов партии. В то же самое время их показания являлись для Сталина свидетельством неудовлетворительной работы Ежова. Поскольку именно на него как заведующего отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) и председателя Комиссии партийного контроля была возложена задача организации проверки и обмена партийных документов. Поворот в политике партии в отношении коммунистов не мог быть проигнорирован управлениями государственной безопасности НКВД СССР. А реализация указаний партии ставила в сложное положение наркома НКВД, что могло вызвать и недовольство Сталина.
 Сталину также поступали спецсообщения о реакции на местах в связи с назначением на должность новых руководителей. Так, в апреле 1938 года Ежов сообщал Сталину о поведении секретаря Челябинского обкома партии, который был полностью деморализован. Он вернулся из Москвы и докладывал членам бюро обкома об итогах поездки. В Москве ему была устроена очная ставка с арестованными бывшими секретарями обкомов Прамнэком и Столяром. Сталин в присутствии членов Политбюро задавал ему вопросы о возможной причастности к организации правых. На следующий день, во время другой встречи Сталин предупредил его об ответственности, но выразил политическое доверие и предложил отправиться работать в Челябинск. После такого выражения «политического доверия» секретарь, уже на заседании бюро обкома рассказывая о встречах со Сталиным, «сильно нервничал, истерично плакал, был рассеян».
В отношении среднего звена партийных руководителей полномочия НКВД были огромны. Например, в августе 1937 года был арестован, но вскоре освобожден из-за отсутствия улик член бюро райкома, председатель Салмонского сельсовета Вологодской области Федосов. Секретарь райкома партии поставил вопрос о привлечении к ответственности сотрудников УНКВД, арестовавших члена бюро РК ВКП(б). В аппарате областного управления НКВД был составлен фиктивный протокол об участии Федосова в контрреволюционной организации, и «тройка» рассмотрела его дело по первой категории, то есть приговорила члена бюро райкома партии к расстрелу 1. Основная же масса рядовых советских граждан практически никак не была защищена от произвола и беззакония.
Мнение определенной части общества отражали суждения первого секретаря Энгельсского горкома партии республики немцев Поволжья, который в октябре 1938 года возмущался ненормальным режимом работы, когда «пересажали третий состав райкомов и обкомов» 2. Тогда же Сталин ознакомился с содержанием разговоров между наркомом иностранных дел Литвиновым со своим заместителем Стомоняковым, которые открыто выражали недовольство репрессиями в Красной Армии, ослабившими военную мощь СССР. Многие чиновники самого высокого ранга, причем не только находившиеся в заключении, критиковали политику Сталина, которая привела к тому, что десятки тысяч опытных специалистов были расстреляны, а страна понесла в мирное время колоссальные человеческие потери. Эти суждения также были известны вождю.
Немаловажное значение для трансформации позиции Сталина имели результаты ненормальной практики назначения на руководящие должности, которая сложилась в различных наркоматах и была ему известна из многочисленных спецсообщений. Так, в наркомате обороны, как и в других ведомствах, повсеместно вводилось правило предварительного согласования с НКВД кандидатур для назначения на руководящие посты. Тем самым в случае ареста аппаратных работников ответственность перекладывалась с наркоматов на сотрудников органов госбезопасности, что влекло за собой длительный период согласований при новом назначении на должность. Фактически оперативный состав НКВД занимался тотальной проверкой кадров, вызывая законное недовольство как у руководителей наркоматов, так и у собственных сотрудников. В определенной мере произошло перераспределение полномочий в кадровой политике: наравне с партийными органами вопросы назначения на различные руководящие должности решали и сотрудники НКВД. При анализе состояния работы в Особом отделе НКВД СССР (военная контрразведка) комиссия по передаче дел от Ежова к Берии выявила факты, свидетельствовавшие о многочисленных перекосах в кадровой политике. В Управлении но начсоставу НКО хранилось более 19 тысяч карточек с компрометирующими материалами на командные кадры. Для того чтобы обезопасить себя на случай ареста командного состава, руководство НКО ввело практику получения предварительных справок из НКВД о выдвигаемых кандидатах перед представлением их в ЦК ВКП(б). 3 Только в конце октября 1938 года эта картотека была уничтожена.
О кадровых проблемах свидетельствовало и январское 1938 года решение Политбюро ЦК ВКП(б) об утверждении в должностях командно-

1 ЦА ФСБ. АСД Н-15028. Т. 5. С. 57.
 2 Там же. Ф. 3. Оп. 5. Д. 82. Л. 361.
3 Там же. Ф. 3 ос. Оп. 6. Д. 9. Л. 243.

политических работников железных дорог, назначенных вместо арестованных сотрудников. HKПC было разрешено по представлению начальников дорог и политотделом утвердить 615 начальников служб, отделов движений и 102 начальника политотделов. Утверждение их и ЦК ВКП(б) решили перенести на апрель-май 1938 года, поскольку вызовы их в Москву, отрыв от работы могли ухудшить положение на железнодорожном транспорте.
Массовые аресты специалистов в различных отраслях народного хозяйства являлись не только показателем «кадровой чистки», «сменой номенклатуры», которая приводила к выдвижению новых молодых кадров, которым еще предстояло проявить себя в качестве руководителей. Для Сталина кадровые замещения были попыткой преодолеть хроническое невыполнение планов наркоматами. У Сталина, как и у других членов высшего руководства, сформировалась глубокая убежденность в наличии взаимосвязи между недовыполнением планов и вредительской деятельностью директоров промышленных предприятий, специалистов в различных сферах народного хозяйства. Лучшим способом борьбы с «вредителями» и были, по мнению Сталина, массовые репрессии. В августе 1937 года, выступая на пленуме Татарского обкома, Маленков прямо заявил: «План не выполняется огромным большинством, в том числе рядом промышленных предприятий, а мы сейчас убедились, что там, где не выполняется задание партии и правительства, ищите врагов» 1.
В период массовых репрессий руководители наркоматов послушно выполняли указания Сталина о поиске вредителей и заговорщиков в своих ведомствах. Не по одному разу сменились начальники железных дорог. Инициаторами часто выступали наркомат и органы НКВД. Нарком НКПС А. В. Бакулин в октябре 1937 года предложил арестовать начальника Ашхабадской железной дороги В. П. Еремеева, который не мог исправить положение на своем участке. Наркому было даже выгодно показать, что в НКВД установили связь Еремеева с участником показательного процесса Лившицем и объяснить провалы в работе его «вредительством». В октябре того же года Берия просил дать санкцию на арест начальника Закавказской железной дороги В. Павермана — якобы члена контрреволюционной организации. С аналогичной просьбой обращался и секретарь Дальневосточного крайкома. Сталин переадресовывал шифротелеграммы Ежову и Бакулину, требуя от последнего представления новых кандидатур 2.
Серьезным фактором, способствовавшим постепенному свертыванию жесткой репрессивной политики, стал полный провал попыток с ее помощью повысить эффективность работы во всех сферах народного хозяйства.

1 Реабилитация: как это было. Т. 2. С. 586.
2 АП РФ. Ф. 3. Оп. 48. Д. 20. Л. 171,177.

Например, огромное внимание в предвоенные годы уделялось бесперебойной работе транспорта. Хронические невыполнения на железных дорогах планов грузоперевозок, аварии являлись постоянной проблемой. В январе 1938 года, на пике репрессий, нарком НКВД направил на места директиву, в которой констатировал что в «последнее время ряд железных дорог резко ухудшили свою работу, а погрузка-выгрузка не превышает 70-80 процентов плана». В связи с этим он приказывал шире использовать массовые операции для улучшения работы транспорта. Однако коренных изменений в работе железных дорог так и не произошло. Невыполнение планов становилось нормой для советской экономики. В некоторых случаях происходил даже рост числа аварий. 17 марта 1938 года из Транспортного отдела НКВД СССР за подписью его начальника Леплевского в Дорожно-транспортные отделы ГУГБ различных железных дорог были направлены одинаковые по содержанию шифротелеграммы. В них сравнивалось количество крушений за два месяца 1938 года и 1937 год. Например, на железной дороге им. Кагановича в 1937 году было 211 крушений, а за два месяца 1938 года — произошло 41 крушение, на Ашхабадской за 1937 год — 49 крушений, а два месяца 1938 года — 11. С учетом возросшего объема грузоперевозок и относительные и абсолютные показатели свидетельствовали о возрастании количества крушений. ДТО ГУГБ рекомендовалось «выполнить приказ наркома об очистке дороги от шпионских, вредительских, белогвардейских элементов, пересмотреть все следственные и агентурные материалы по правотроцкистскому заговору» 1. Но репрессивные меры не улучшили состояние дел на железных дорогах.
Постоянные обсуждения на заседаниях Политбюро ЦК ВКП(б) вопросов о крушениях на железных дорогах также не приносили желаемых результатов, хотя Сталин санкционировал вынесение смертных приговоров. Крушения с человеческими жертвами он однозначно расценивал как диверсии. После получения 1 декабря 1937 года сообщения наркома путей сообщения Бакулина об очередном крушении воинского эшелона на Восточно-Сибирской железной дороге, в результате которого погибли 18 человек, он направил его послание в НКВД: «Т. Фриновскому. Это, конечно, диверсия. Ст.» 2
Сталин еженедельно получал итоговые данные о ведении погрузочно- разгрузочных работ, состоянии подвижного состава и в целом о работе железнодорожного транспорта, который обеспечивал развитие всех отраслей народного хозяйства.
Объективная причина хронического невыполнения планов заключалась в том, что железнодорожный транспорт не справлялся с возраставшими объемами перевозок. Начиная с января 1938 дорожно-

1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 1534.
2 АП РФ. Ф. 3. Оп. 48. Д. 154. Л. 104.

транспортные отделы НКВД направляли Сталину декадные сводки о состоянии грузоперевозок, в которых содержалась объективная картина работы транспорта. Так, в сводке от 21 марта 1938 года отмечалось, что «на 20 марта количество брошенных на полевых станциях поездов составляло 446». На ряде дорог скапливалось огромное количество груженых вагонов, которые простаивали по несколько суток. На одной станции Чулымская Томской дороги скопилось более 15 тысяч вагонов. С учетом того, что ежесуточно в стране подавались под погрузку чуть более 90 тысяч вагонов, то огромное количество грузов не поставлялось своевременно промышленным предприятиям. Парк вагонов и паровозов, находившихся в нерабочем состоянии, увеличивался и составил в 1938 году 64 тысячи вагонов, на 10 тысяч больше чем в 1937 году. В итоге из-за недопоставок сырья тормозилась работа многих промышленных предприятий. В апреле 1938 года на Политбюро ЦК было принято решение о вывозе грузов 1 категории, которые залежались из-за нехватки вагонов. Долг НКПС составил 554 тысячи вагонов, из которых более 120 тысяч требовались для завоза угля и руды предприятиям тяжелой промышленности 1.
Сталин получал спецсообщения НКВД СССР и убеждался, что репрессии не давали результата. Показателен пример воронежских авиационных заводов № 16 и № 18. В течение 1936-1938 годов по обвинению во вредительстве были один за другим арестованы три директора завода № 18 и десятки специалистов. В августе 1938 года начальник 1-го отдела Первого Управления НКВД СССР Рейхман докладывал наркому авиапромышленности об огромных объемах незавершенного строительства (42 процента на 1 января 1938 года), о выполнении плана первого полугодия на 52 процента. Хозяйственные трудности приводили к тому, что стоимость одного самолета ТБ-3 вместо предусмотренных 170 тыс. рублей составляла 1 млн. 450 тыс. рублей 2.
Частые смены директоров промышленных предприятий не приносили желаемых результатов. С хроническим отставанием по количеству и качеству выдаваемого металла Макеевским металлургическим заводом не помогало бороться и назначение новых руководителей. В мае 1937 года после жесткой критики со стороны первого секретаря Донецкого обкома ВКП(б)У С. Саркисова и НКВД был арестован директор завода Г. В. Гвахария, вместо которого решением Политбюро ЦК ВКП(б) назначили Б. С. Трахтера. Однако положение не улучшилось, и 20 мая 1938 года на завод пришел новый директор, назначенец Политбюро Г. И. Ивановский 3. Аналогичные ситуации были характерны для всех отраслей экономики СССР.

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 48. Д. 116. Л. 160-161.
2 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 6. Д. 638. Л. 414.
3 АП РФ. Ф. 3. Оп. 46. Д. 835. Л. 91,137.

Кадровая чехарда не приводила к улучшению производства. Шквал арестов в системе Главугля не привел к повышению добычи топлива. 4 декабря 1937 года В. М. Молотов сообщал в записке Сталину о том, что сверхплановые убытки в угольной промышленности за 9 месяцев 1937 года составили 123 миллиона рублей. В результате возникла задолженность перед заводами, поставщиками оборудования, энергетиками. В тот же день Политбюро приняло решение о выделении указанной суммы 1.
В Наркомводе также не выполнялись плановые задания. В течение сентября-декабря 1937 года нарком Пахомов регулярно направлял в Политбюро записки о необходимости снятия с должностей начальников главков, пароходств, портов и получал согласие Сталина. Однако в январе 1938 года заместитель заведующего транспортным отделом ЦК ВКП(б) сообщал Сталину, что на 1 декабря 1937 года план перевозок выполнен Наркомводом на 79,7 %, что было ниже 1936 года (91,6 %). Убытки выросли с 240 миллионов в 1936 году до 360 миллионов в 1937 году. Если ущерб от аварий на водном транспорте в 1937 году составил 34 млн 417 тыс. рублей, то в 1938 году он достиг 55 млн. 344 тыс. рублей. Таким образом, репрессии не способствовали улучшению работы в различных отраслях народного хозяйства.
Пахомов сообщал и о катастрофическом положении с кадрами. Из 18 Главных управлений НКВода только в 9 имелись начальники, из 48 пароходств в 32 не было руководителей. Из 17 портов только в 7 должности были замещены. Отдавая дань проводимой политике, не желая быть обвиненным в сгущении красок, аппаратчик ЦК отмечал, что руководство слабо боролось с врагами в системе Наркомата, поэтому, например, в Балтийском пароходстве продолжало работать около 500 немцев, поляков, латышей, финнов 2. Нарком водного транспорта Пахомов в апреле 1938 года был снят с должности и арестован.
 Выполнение плановых показателей было несовместимо с постоянными арестами руководителей различного уровня. Такое положение не могло не отразиться на поведении представителей высшей партийно-советской номенклатуры. Так, нарком путей сообщения и одновременно тяжелой промышленности Каганович, который наряду со Сталиным являлся одним из основных организаторов и исполнителей репрессивной политики в стране, отвечал за развитие отраслей народного хозяйства, определявших экономическое и оборонное могущество страны. Понимая всю ответственность за выполнение планов в своих ведомствах, он был заинтересован в сохранении кадров, способных обеспечить выполнение производственных заданий.
Складывалась ситуация, когда один из главных проводников карательной политики чувствовал себя уязвимым в случае невыполнения

 1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 46. Д.622. Л. 58-59.
2 Там же. Оп. 48. Д. 199. Л. 18-25.

установленных показателей. Полому бывший ранее безжалостным исполнителем курса партии на искоренение «вредительства» тот же Каганович предпринял все зависящие от него меры для обеспечения спокойного и устойчивого развития отраслей производства, за которые на него возлагалась персональная ответственность. В течение трех месяцев — с марта по май 1938 года — он не реагировал на указания из НКВД о необходимости арестов руководящих работников наркомата тяжелой промышленности. Очевидно, такая позиция Кагановича объяснялась изменением положения Ежова. В июне, после неоднократных напоминаний он дал санкцию на арест 319 человек. Ситуация с затягиванием санкций повторилась с июня по сентябрь 1938 года. Назначенный заместителем наркома внутренних дел Берия 23 сентября направил на имя Кагановича сообщение о том, что с июня 1938 года на имя наркома были направлены компрометирующие материалы на 178 человек руководящих работников наркомата тяжелой промышленности, но ответа в НКВД не последовало. То есть с 16 июня по 26 сентября Каганович игнорировал требования НКВД. Зная, что Берия по указанию Сталина, фактически шел на замену Ежова, Каганович 29 сентября дал согласие на арест 105 человек. Последняя санкция по запросу НКВД была подписана наркомом 24 декабря 1938 года 1.
Фактически в течение 8 месяцев, начиная с марта 1938 года Каганович пытался саботировать запросы на аресты, поступавшие из наркомата внутренних дел. Но это не исключало и проявления им собственной инициативы, когда он предлагал арестовать некоторых работников своего ведомства.
2 марта 1938 года нарком железнодорожного транспорта Бакулин выразил свое отрицательное отношение к присланной из НКВД информации о руководящих работниках НКПС, окончивших Военно-транспортную академию и подозревавшихся в контрреволюционной деятельности. В личной записке Сталину он утверждал, что в НКПС работает 31 выпускник академии, и нет никаких оснований считать их вредителями и контрреволюционерами. Бакулин требовал перепроверки показаний и согласился на возможное снятие с работы только в отношении трех человек 2.
Возможно, Сталин начинал понимать, что репрессивные меры не способствуют улучшению работы транспорта, тем не менее, в апреле Бакулин был снят с поста наркома и арестован. Постепенно Сталин стал меньше внимания уделять материалам, направляемым ему Ежовым. Он физически не мог прочитать огромный поток протоколов допросов, спецсообщений.

1 ЦА ФСБ. Ф.З. Оп. 5. Д. 1717.
 2 АП РФ. Ф. 3. Оп. 48. Д. 21. Л. 1-5.

30 ноября стала действовать новая форма отчетности НКВД перед Сталиным. Ежов стал направлять ему резюме протоколов допросов по наиболее значимым делам. В течение ноября-декабря это были ежедневные сводки. В период до 28 апреля 1938 года Сталин отложил в своем личном архиве 49 сводок о показаниях арестованных руководителей различных уровней во всех сферах советского управленческого аппарата 1. Первые сводки были прочитаны им достаточно внимательно, он давал конкретные указания о направлениях следствия 2. Несколько сводок по его указанию были посвящены итогам расследования положения с выпуском истребителей на авиационном заводе в городе Горьком. Вместе с тем, не отменялись и ежедневные спецсообщения о ходе репрессивных операций, продолжали поступать и протоколы допросов.
В конце апреля 1938 года число арестов номенклатурных работников резко сократилось, былой интерес Сталина к чтению огромного массива протоколов допросов спадает. С этого времени Ежов прекратил направлять Сталину сводки наиболее важных показаний.
К весне 1938 года ухудшились отношения Ежова со многими высшими чиновниками различных ведомств. Главный исполнитель карательной политики обладал значительными возможностями для формирования у Сталина определенного отношения к положению дел в различных наркоматах и учреждениях. Ежов мог повлиять на судьбу конкретных руководителей, выставляя их в негативном свете. Компрометирующие сведения на руководство всех рангов и уровней поступали наркому внутренних дел регулярно. Наркомы союзных и автономных республик, начальники УНКВД краев и областей, зная о влиятельности своего наркома, его огромные полномочия и указания, не ограничивали оперативный состав в получении компромата на представителей всех слоев партийно-советской номенклатуры. Однако дальнейший ход этих материалов зависел от Ежова. Например, заместитель наркома НКВД Бурят-Монгольской АССР Н. Д. Полканов, направляя в Москву в августе 1938 года протокол допроса бывшего наркома коммунального хозяйства автономной республики, отмечал: «Прошу указаний, какую линию занимать в следствии но делу Ваганова-Процко в отношении Булганина или целесообразно этапировать его в Москву». Ежов направил спецсообщение в Политбюро ЦК ВКП(б), но окончательное решение оставалось за Сталиным, который не принял во внимание сведения, компрометировавшие председателя СНК РСФСР 3.

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 404-408.
2 См. док. №17 Приложения.
3 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 365. Л. 147.

В наркомате обороны, как отмечал бывший нарком Военно-морского флота Смирнов, к весне 1938 года откровенно не верили огромным, на сотнях страниц, показаниям арестованных военнослужащих. Ежов встречал постоянное сопротивление со стороны Ворошилова, который три раза не давал Ежову санкцию на арест корпусного комиссара начальника Военно-строительного управления НКО А. В. Хрулева, назначенного начальником строительства Киевского военного округа. 15 июня 1938 года нарком внутренних дел направил Сталину компрометирующие материалы на Хрулева, однако в спецсообщении Ежов вычеркнул слова о том, что предварительные запросы на имя Ворошилова для получения санкции на арест игнорировались наркомом обороны 1. Безусловно, Сталин советовался с Ворошиловым о Хрулеве и принял его возражения, поскольку не дал санкцию на арест.
Огромный материал для компрометации Буденного, представленный Ежовым, также не был принят во внимание, и дело завершилось тем, что Сталин оставил в покое командующего Московским военным округом РККА.
Начальник отдела охраны Дагин вспоминал, что Ежов нервничал, когда узнал, что члены Политбюро собирались забрать у него заместителей. Действительно, Вельский был переведен заместителем наркома путей сообщения к Кагановичу, а Фриновского просил к себе Ворошилов. Комментарии Ежова по этому поводу заключались в том, что два члена Политбюро недовольны тем, что он «подрезает» их кандидатуры и потому требовали к себе проверенных заместителей наркома НКВД.
Ежов, продолжая выполнять роль «генерального чистильщика» советского общества, пытался оказывать давление на некоторых наркомов, требуя арестов их сотрудников, а в случае несогласия косвенным образом пытался скомпрометировать даже членов Политбюро. Так, Ворошилов в некоторых случаях не соглашался давать санкции на арест. Ежов не забыл неудачную попытку ареста командира артиллерийской бригады ПВО Закавказского военного округа майора Осипова. В октябре 1937 года тот был исключен из партии за «правые колебания»и подлежал увольнению из армии; уже были подготовлены материалы для его ареста. Однако Осипов добился приема у наркома и при личной встрече доказал свою непричастность к правым. Ворошилов дал указание командующему округом Куйбышеву сделать все, чтобы сохранить Осипова для армии.
После ареста бывшего командующего ЗакВО Куйбышева следователи заставили его «признать», что майор Осипов действительно являлся сторонником правой оппозиции 2. Тем самым было подвергнуто сомнению решение Ворошилова.

1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 343. Л. 84.
2 Там же. АСД Р-23448. Л. 555.

Ежов не останавливался и, продолжая поиски оппозиционеров, постепенно подобрался к членам Политбюро ЦК ВКП(б). После ареста в мае 1938 года бывшего секретаря Донецкого обкома Прамнэка следователи получили от него показания на М. И. Калинина, секретарей ЦК ВКП(б) А. А. Андреева и А. А. Жданова. У Калинина отмечались правые колебания, но подчеркивалось, что он слишком стар и, скорее всего, не примкнет к оппозиционерам. В отношении Андреева было сказано о его прошлых ошибках и возможных колебаниях. Жданову припомнили его прежнюю дружбу с Углановым и то, что, возглавляя партийную организацию в городе Горьком, он недостаточно остро реагировал на проявления оппозиционных взглядов представителей партийно-советской номенклатуры города и области, к весне 1938 года арестованных практически в полном составе 1.
Ежов представлял Сталину и компрометирующие материалы на его ближайшее окружение. Есть определенная логика в рассуждениях заместителя наркома обороны Федько, который в начале июля 1938 года писал Сталину о губительности повальных арестов, о которых «троцкистские враги говорят, что скоро останутся один т. Сталин и т. Ворошилов 2».
Немаловажным фактором, способствовавшим отказу от массовых репрессий, был недостаток тюрем, исправительно-трудовых лагерей, которые не были рассчитаны на столь масштабные аресты. На пределе своих возможностей работал и железнодорожный транспорт 3. В течение 1938 года по железной дороге отконвоировали более одного миллиона человек 4.
К весне 1938 года в стране были переполнены все тюрьмы. Только в управлении НКВД по Московской области в апреле-мае содержалось в заключении более 14 тысяч человек, арестованных в основном по национальным операциям. Они в массовом порядке отказывались признать себя участниками каких-либо контрреволюционных организаций, в результате фактически приостановился поток представления альбомных дел на тройки 5. Наступал предел в проведении массовых репрессий. Весной того же года первый секретарь ЦК КП(б) Карелии Н. И. Иванов, который был членом тройки, сообщал, что из-за переполненности тюрем в республике можно арестовать не более тысячи человек. Начальник УНКВД по Новосибирской области И. А. Мальцев отменил запланированную операцию по аресту около сотни священнослужителей, поскольку не осталось места в тюрьмах 6.

1 ЦА ФСБ. АСД Р-4879. Т. 3. Л. 155-156.
2 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 365. Л. 4.
3 См. док. № 6 Приложения.
4 ЦА ФСБ. Ф. 3 ос. Оп. 6. Д. 11 Л. 384.
5 Там же. АСД Р-4000. Т. 7. Л. 82.
6 Петров Н„ Янсен М. «Сталинский питомец» — Николай Ежов, С. 229; Папков С. А. Сталинский террор в Сибири. 1928-1941. Новосибирск, 1997. С. 230-231.

Огромный поток присланных с мест так называемых альбомом для репрессирования по национальным операциям подолгу не рассатривался. Командированные с мест представители управлений НКВД пытались передать свои материалы на Особое совещание, но недели, а то и месяцы ждали решений. При проверке наркомата были выявлены случаи, когда командированные дожидались передачи своих дел около года.
По признанию начальника секретариата НКВД СССР И. И. Шапиро рассмотрение альбомов и утверждение мер наказания вместо Ежова и Вышинского проводили сотрудники наркомата внутренних дел — от начальников оперативных отделов до начальников отделений. Даже заместитель наркома Фриновский, выехавший в июле 1938 года на Дальний Восток, взял с собой в поездку альбомы, поступившие из тех областей, через которые он должен был проезжать его поезд. Об атмосфере, в которой проходило их утверждение, вспоминал один из сотрудников. В комфортабельном вагоне Фриновский и его команда всю дорогу пьянствовали, включали патефон, слушали песни и под музыку принимали решения по альбомам, которые затем на вокзалах или при посещении управлений НКВД передавали соответствующим начальникам.
В итоге к лету 1938 года не были рассмотрены дела на более чем 100 тысяч человек. В Центр поступали жалобы на медлительность в вынесении решений, на перегруженность тюрем, дороговизну содержания фактически приговоренных к расстрелу заключенных 1.
15 сентября 1938 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение, которое свидетельствовало о завершении операций по «инонациональностям». Представление в Центр новых альбомных дел отменялось. Все дела на арестованных после 1 августа 1938 года должны были передаваться в судебные органы, а также на Особое совещание. Специальные Особые тройки должны были в течение двух месяцев завершить рассмотрение альбомных дел, скопившихся в Центре и отправленных затем в местные органы НКВД. По областям Особые тройки создавались на Украине, в Казахстане и Дальневосточном крае. То есть просматривалась идея ликвидации потенциальной «пятой колонны» в приграничных областях СССР. В сентябре завершился и массовый характер представления Ежовым в Политбюро ЦК ВКП(б) списков арестованных для рассмотрения дел на заседаниях Военной Коллегии Верховного Суда СССР.
В отличие от предшествующих решений, ровно через два месяца, как и предусматривалось постановлением Политбюро, деятельность Особых троек была завершена. 15 ноября 1938 года Сталин и Молотов

1 Петров Н. В, Рогинский А. Б. «Польская операция» НКВД 1937-1938 гг. В кн. Репрессии против поляков и польских граждан. М.. 1997. С. 30.

подписали директиву СНК СССР и ЦК ВКП(б), на основании которой с 16 ноября приостанавливалось рассмотрение дел, направленных на тройки и в судебные органы в порядке особых приказов или в ином упрощенном порядке. На следующий день, 17 ноября Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», в котором органам НКВД запрещалось проведение массовых арестов и ликвидировались внесудебные тройки.
Партийное руководство полагало, что достигло своих целей по ликвидации оппозиционно настроенных лиц в различных слоях советского общества, варварскими методами осуществляя репрессивную политику в отношении потенциальных, на их взгляд, врагов народа, возможных предателей и изменников в будущей войне.


Резкий поворот в карательной политике советского государства, переход к массовым репрессиям явился определенным этапом развития для страны, оказавшейся в неблагоприятной внешнеполитической обстановке и испытывавшей колоссальные трудности в экономике. Задача построения в кратчайшие сроки социалистического общества в стране, которая в цепи европейских государств была слабым звеном по уровню социально-экономического развития, реализовывалась с огромными трудностями. На протяжении двадцати послереволюционных лет советское руководство предпринимало огромные усилия, чтобы создать мощное индустриальное государство в стране с преобладающим крестьянским населением. В стране, не имевшей опыта демократического развития, сложился авторитарно-бюрократический режим, при котором основные преобразования осуществлялись не на основе учета интересов основных масс населения, а исходя из установок небольшой группы руководителей правящей коммунистической партии во главе со Сталиным.
Период массовых репрессий не являлся чем-то необычным на фоне предшествующего развития советского государства. После окончания гражданской войны и перехода к мирному строительству в стране не установились отношения сотрудничества между всеми слоями населения. Определенная часть общества рассматривалась советским руководством в качестве силы, враждебной новому государству, советская пропаганда навязывала обществу представление о существовании в стране целой армии «врагов», мешающих созидательному строительству. Наряду с перманентным использованием принудительных мер в отношении основной массы населения проводилась явно и тайно политика преследований и изоляции в отношении слоев, которые занимали определенное социальное и экономическое положение при старом царском режиме, представителей оппозиционных партий и групп, подавления инакомыслия. Идея гражданского мира не стала определяющей в мировоззрении Сталина и его ближайшего окружения.
После окончания гражданской войны Сталин продолжил преследование всех представителей оппозиционных партий и групп внутри РКП(6)-ВКП(б). В процессе форсированной индустриализации Сталин в борьбе с оппонентами внутри правящей партии выбрал курс на использование репрессивных методов. Можно полностью согласиться с точкой зрения Троцкого, который писал, что «каждое сближение недовольных, критика и рассуждения о том, что сделать, как приостановить пагубную политику правительства, есть с точки зрения Сталина заговор <...> и при тоталитарном режиме, несомненно, всякая оппозиция является элементом заговора» 1.
Отсутствие публичной политики приводило к тому, что способы решения внешнеполитических вопросов и внутренних проблем определялись узкой группой членов Политбюро правящей коммунистической партии. Все это усиливало роль личностного фактора, повышало уровень субъективности при принятии решений в условиях идеологического противостояния СССР и развитых стран Европы.
Накануне «большого террора» не существовало угрозы непосредственного военного нападения на СССР. В исследуемые годы спецслужбы иностранных государств не проводили акций по непосредственному подрыву экономического и оборонного потенциала СССР, а их разведывательная деятельность носила ограниченный характер. Не существовало в этот период и реальной угрозы государственной безопасности страны, связанной с попытками иностранных государств дестабилизировать положение советского государства, спровоцировать внутренние конфликты, вмешиваться во внутренние дела СССР.
 Была создана достаточно надежная система мер по пресечению попыток сбора информации со стороны разведывательных органов стран потенциальных противников СССР. Жесткий контроль над въездом и выездом из СССР, над действиями внутри страны дипломатических и иных представителей иностранных государств, режимные мероприятия органов государственной безопасности, направленные на защиту сведений, составлявших государственную, военную и ведомственную тайны, создавали огромные трудности для спецслужб стран, имевших представительства в Советском Союзе. Развитая система пограничной охраны, отсутствие до второй половины 1939 года общей границы с Германией ограничивали возможности потенциальных агрессоров активизировать разведывательную деятельность с нелегальных позиций. Не имела никаких объективных оснований политика превентивного удара по «потенциальной базе» иноразведок, начатая советским руководством в годы «большого террора».
В стране отсутствовали и предпосылки к формированию организованной оппозиции, которую Сталин рассматривал в качестве угрозы своей единоличной власти. Стихийные и немногочисленные проявления протеста и инакомыслия подавлялись.
Тем не менее, со второй половины 1936 года Сталин инициировал массовые репрессии, достигшие своего апогея во второй половине 1937 года и продолжавшиеся до ноября 1938 года. Сталин являлся вершиной в пирамиде органов государственной власти, проводивших карательные операции. В большинстве исторических исследований утверди-

1 Троцкий Л. Сталин. М. 1991. Т. 2. С. 277.

лась точка зрения об управляемом характере репрессий. Действительно, важнейшим доказательством целенаправленного воздействия со стороны высшего руководства страны на ход массовых операций являлся тот факт, что их начало и завершение предопределялось соответствующими постановлениями Политбюро ЦК ВКП(б) и советского правительства.
В условиях очередного обострения международного положения СССР, связанного с образованием германо-японского антикоминтерновского блока, агрессии Японии в Китае, почти одновременно с этими событиями на мировой арене Сталин инициировал «чистку» страны, как характерное проявление своих методов управления государством.
Кампания по искоренению «вредительства» преследовала цель найти конкретных виновных за провалы и срывы в выполнении планов.
Для решения этих задач ужесточалось законодательство. Первоначальная реформа органов государственной безопасности, в процессе которой с образованием НКВД СССР предусматривалась полная ликвидация внесудебных полномочий, не была проведена в жизнь и обернулась реанимацией чрезвычайных мер времен гражданской войны.
Сталин внимательно изучал материалы, связанные с деятельностью высших слоев партийно-советской номенклатуры, наркомов, руководителей управлений и главков различных наркоматов, директоров заводов и промышленных предприятий, научно-исследовательских институтов, прежде всего оборонного комплекса, высшего командного состава Красной Армии, НКВД, РУ РККА. Эти люди могли быть арестованы только с санкции Сталина. Именно на нем лежит в определяющей степени персональная ответственность за уничтожение этих слоев советского общества.
В меньшей степени Сталина интересовали репрессии в отношении среднего звена руководителей. Созданная им система круговой поруки основывалась на том, что члены правительства — наркомы СССР, союзных республик, первые секретари обкомов, крайкомов, ЦК национальных компартий являлись также в полной мере ответственными за аресты и последующее уничтожение десятков тысяч партийных, советских, хозяйственных руководителей, инженерно-технических работников, представителей различных слоев интеллигенции. В период массовых репрессий продолжало действовать положение о порядке согласования арестов от июня 1935 года.
После санкционированных Сталиным арестов первых секретарей обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, руководителей советских органов инициатива массовых арестов перешла к секретарям ЦК ВКП(б) А. А. Андрееву, А. А. Жданову и другим членам Политбюро и наркомам, выезжавшим на места как для проведения внеочередных пленумов, так и инспектирования положения дел. Подавляющая часть вновь назначенных партийных секретарей активно включалась в репрессивную деятельность.
В отличие от дел по высшим номенклатурным работникам, материалы которых Сталин детально изучал, массовые операции, такие как «кулацкая» и по «инонациональностям», были доверены партийным руководителям, органам НКВД на местах. Сталин не вникал в их ход, ограничиваясь общими указаниями об увеличении лимитов, поощряя усердие НКВД.
Глубоко ошибочным является утверждение, что инициаторами террора в стране являлись органы государственной безопасности. Сложилось тесное единство в действиях партийных и карательных органов. В механизме репрессий партийные органы являлись организаторами массовых арестов. Центральным штабом являлось Политбюро ЦК ВКП(б), на заседаниях которого принимались решения о направлениях и масштабах действий органов государственной безопасности, осуществлялись все кадровые перестановки.