В
начало
КаталогГУМАНИТАРНАЯ БИБЛИОТЕКА АНДРЕЯ ПЛАТОНОВА
Репрессии в Красной армии
Дальнейшее разворачивание репрессий в Красной армии было обусловлено различными факторами. Продолжались аресты высшего командного состава но делу о так называемом военно-фашистском заговоре в Красной армии. В первую очередь они коснулись военнослужащих, которые по служебной линии были непосредственно связаны с главными обвиняемыми по делу Тухачевского и других высших командиров РККА. Репрессии затронули прежде всего высшее командование РККА и военных округов, командующие многих из них были арестованы.Их аресты не могли не отразиться на командирах дивизий и военнослужащих центрального аппарата округа. Так, после ареста и осуждения, например, командующего Киевским военным округом И. Якира, были арестованы начальник артотдела КВО комдив Н. М Бобров (29 июня), начальник ВВС КВО комдив А. М. Бахрушин (3 июля), заместитель начальника штаба КВО А. Г. Либас (3 июля), заместитель командующего КВО комкор Д. С. Фисенко (18 июля), начальник штаба КВО комбриг Н. И. Подчуфаров (23 июля), заместитель начальника политуправления КВО М. Л. Хорош (9 августа) и другие.
Уже к 23 июня 1937 года был арестован 981 военнослужащий Красной Армии Арестованных участников так называемого «антисоветского военно-фашистского заговора» в статистической отчетности НКВД распределили по званиям:
«Маршал 1
Командармов 1 ранга 2
Командармов 2 ранга 1
Комкоров 21
Комдивов 37
Комбригов 29
Полковников 48
Майоров 32
Капитанов 44
Ст. лейтенантов 18
Лейтенантов 25
Флагман 2 ранга 1
Капитан 1 ранга 1
Капитан 2 ранга 5
Капитан 3 ранга 1
Армейский комиссар 3
Корпусный комиссар 3
Дивизионный комиссар 7
Бригадный комиссар 17
Полковой комиссар 16
Батальонный комиссар 16
Ст. политрук 5
Политрук 13
Коринтендант 2
Дивизионный интендант 3
Бригадный интендант 3
Военные интенданты 88
1, 2 и 3 рангов
коринженер 1
дивизионный инженер 1
бригинженер 6
военинженер 33
1, 2 и 3 рангов
воентехник - 22
1,2 и 3 рангов
военврач 14
военюрист 1
По отраслям: Командующий войсками военных округов 5
Зам. командующего войсками военных округов 7
Штабные работники 52
Артиллерия 49
Авиация 54
Мотомех 24
Химия 3
ПВО 19
Строительство 76
Складские работники 65
Политработники 73
Академии, ВУЗы
преподаватели 60
слушатели академий 25
моряки 124» 1.
Эти данные нарком внутренних дел Ежов подготовил для делегатов июньского 1937 года Пленума ЦК ВКП(б). К концу июня общее количество арестованных военнослужащих возросло до 1100. На июньском 1937 г. пленуме ЦК ВКП(б) Ежов рассказал байки о бонапартистских устремлениях Тухачевского. В ходе визита во Францию в Пантеоне, где был установлен гроб с телом Наполеона, он якобы отрезал кусочек материи и сделал себе ладанку 2.
В то время для Сталина важное значение имела реакция военнослужащих на совместный приказ НКО и НКВД № 82 от 21 июня о добровольной явке с повинной лиц командного, начальствующего и красноармейского состава, замешанных в деятельности контрреволюционных, фашистских и вредительских организаций или знавших об их существовании. но не сообщивших об этом органам Советской власти. Было принято решение не подвергать их аресту и не возбуждать уголовное преследование. В июне — июле 1937 года Сталин регулярно получал сообщения, подготовленные Политуправлением РККА и НКВД, которые отложились в его личном архиве.
В донесениях начальника ПУ РККА П. А. Смирнова содержалась полученная от НКВД информация о фактах явки с повинной. Однако таких примеров было совсем немного, что свидетельствовало о полном провале курса акции. В записке Сталину от 6 июля 1937 года отмечаюсь всего десять случаев добровольного раскаяния военнослужащих. Двое заявили об их «вербовке» японской разведкой, остальные сообщали о связях с троцкистами, о готовности отомстить за смерть отца от голода в
1 ЦA ФСБ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 20. Л. 250-251.
2 АП РФ. Ф. 3. Оп. 46. Д. 807. Л. 62.
1933 году и выполнить любое задание во вред Советской власти, рассказывали о сокрытии уголовных преступлений. Один красноармеец признался, что на сборах говорил о плохом питании, что являлось «контрреволюционной» агитацией.
Начальник Главного Политуправления РККА в основном давал политическую оценку настроений военнослужащих, их отношение к этому приказу, подчеркивал что партийные организации не развернули настоящей разъяснительной работы. Он приводил конкретные примеры восприятия военнослужащими приказа как «образца сталинской заботы о людях, как приказ, который возможен только в нашем государстве». Для подтверждения своих слов Смирнов сослался на высказывание командира батальона Михайлова: «Приказ свидетельствует о сталинской заботе о людях, он вытащит из грязи людей».
Начальник ПУ РККА приводил и другие примеры отношения к приказу. Так, красноармеец 270 стрелкового полка Кузнецов заявлял: «Этот приказ выпущен для того, чтобы выловить шпионов и поставить их к стенке». Абсурдность приказа подтверждалась и суждениями вроде такого: «не является ли приказ наркома отменой постановления о наказании за измену родине» 1.
По прошествии месяца после издания приказа итоги кампании выглядели неутешительными. За первую половину июля явилось с повинной пятьдесят шесть военнослужащих РККА, из которых сорок пять признались в том, что скрыли свое социальное или уголовное прошлое. Из остальных одиннадцати шестеро заявили, что знали о «контрреволюционной» деятельности других лиц, а пятеро рассказали о своей «контрреволюционной работе». Например, курсант школы младших авиаспециалистов 3 авиабригады Ермаков заявил, что в 1931-1933 годах по заданию осужденного в январе 1937 года руководящего работника НКПС И. Д. Турок он осуществлял вредительские действия на железной дороге в Нижнем Тагиле. А в период с 1934 по 1936 год на 82 авиазаводе имел встречи с Пятаковым. Абсурдность заявления о встрече с заместителем наркома тяжелой промышленности, который давал простому рабочему установки на вредительство, воспринимались вполне серьезно. Курсанта вызывали на заседание Военного Совета округа 2.
Спецсообщения с информацией о явке с повинной органы НКВД направляли непосредственно Сталину, минуя руководство наркомата обороны. Однако количество «добровольцев» было незначительным. 15 июля начальник Особого отдела (военная контрразведка) Н. Г. Николаев-Журид представил обобщенные данные, из которых следовало, что в частях ОКДВА в течение месяца после издания приказа было зафиксировано только семь случаев явки военнослужащих, которые
1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 513. Л. 123-128.
2 Там же. Д. 315. Л. 17.
добровольно сообщили о своей антисоветской деятельности; кроме того, десять человек заявили об уголовных преступлениях, наличии репрессированных родственников, связях с социально-чуждыми элементами.
В связи с этим представляет интерес заявление красноармейца 107-го пулеметного батальона 104-го укрепрайона А. И. Бузомина, который сообщил комиссару части о том, что он принадлежал к антисоветской троцкистской организации в Тобольске, которой руководил бывший управляющий рыбтрестом Угланов. Очевидно, что для того чтобы поднять значимость информации, сотрудники особого отдела УНКВД по ДВК решили связать деятельность рядового красноармейца с одним из видных бывших оппозиционеров Углановым.
Основные положения приказа о добровольной явке носили явно провокационный характер, было ясно, что приказ имеет целью выявление оппозиционных элементов в армии. Об этом свидетельствовали и заключительные абзацы спецсообщения начальника Особого отдел, в которых сообщалось, что «по всем поданным заявлениям и сообщениям ведется следствие» 1.
Некоторые заявления доходили непосредственно до Сталина. Так, 22 июля 1937 года он получил письмо от дивизионного комиссара Г. Н. Маркова, в котором тот признавался, что неправильно указывал год рождения, партийный стаж, имел уголовное прошлое. Обращаясь к наркому обороны Ворошилову, Сталин спрашивал: «Как быть?» 2. Через полгода, в январе 1938 года Марков был арестован и затем расстрелян. В ходе данной кампанией были арестованы также некоторые работники органов прокуратуры, которые советовали военнослужащим не поддаваться на провокацию.
Свидетельством того, что данная кампания имела откровенно кампанейский и провокационный характер и не могла привести к желаемым результатам, стали показания арестованного заместителя начальника Главного политического управления РККА армейского комиссара 2 ранга А. С. Булина. Кроме разного рода обвинений, на него возлагалась также ответственность за то, что объединенный приказ НКО и НКВД не дал ожидаемого эффекта. На допросе он взял вину на себя и признал, что руководство Политуправления стремилось дискредитировать приказ и разъясняя его смысл военнослужащим указывало на его провокационность. Безусловно, такая трактовка объединенного приказа НКО и НКВД явилась свидетельством полного провала попыток инициировать добровольные признания военнослужащих о причастности к заговорам и вредительству.
В своем личном архиве Сталин хранил и спецсообщения, в которых говорилось о реакции военнослужащих на июньский 1937 года судеб-
1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 99. Л. 150.
2 РГАСПИ. Ф. 558. Оп. И. Д. 420. Л. 93 об.
ный процесс над маршалом Тухачевским и другими представителями высшего командования РККА. 29 июня 1937 года заместитель наркома внутренних дел СССР М. П. Фриновский докладывал Сталину по этому вопросу. По информации Фриновского, командный армейский состав выражал сомнения в правдивости показаний и высказывал мнение о том, что никому нельзя верить, если такие люди предатели. Он процитировал, в частности, слова комдива В. Ю. Рохи, командира 34 стрелковой дивизии, высказывавшего свои сомнения по поводу процесса. В результате тот был арестован 2 июля 1937 года.
Многие работников политотделов не могли дать уверенные и убедительные ответы на вопросы красноармейцев и часто соглашалась с тем, что верить командному составу нельзя. В качестве примера Фриновский рассказал о заместителе начальника 51 авиабригады Воробьеве, который уничтожил портреты изменников и предателей, а затем намеревался уничтожить и портреты всех руководителей партии 1.
После разоблачения так называемого военно-фашистского заговора в центральном аппарате Красной Армии, арестов представителей высшего командного состава, сотрудники особых отделов НКВД приступили к массовым арестам по всем военным округам и родам войск. На Дальнем Востоке активно действовал назначенный начальником УНКВД, уже хорошо известный Г. С. Люшков. Он продолжил разгром ответвлений военного заговора на Тихоокеанском флоте, Амурской военной флотилии, строительно-квартирном управлении ОКДВА. В июне было положено начало фактически полному разгрому командных кадров Дальневосточной армии. На основании показаний помощника по авиации ОКДВА комкора А. Я. Лапина в июне были арестованы начальник воздушных сил Приморской группы комдив И. Д. Флоровский, начальник штаба этой же группы комдив А. Ф. Балакирев, заместитель командующего ОКДВА М. В. Сангурский, командир 18 стрелкового корпуса комдив К. К. Пашковский, командир 39 стрелковой дивизии комдив Д. С. Фирсов и другие члены армейского руководства. Вопросы о дальнейших арестах Ежов оперативно согласовывал с наркомом обороны и Сталиным. Поскольку многие командиры, служившие в ОКДВА, получили назначение в новые части, то нити так называемого заговора потянулись и в другие военные округа. Обвиненный в участии заговоре бывший комендант укрепрайона в ОКДВА комбриг С.Я. Петрушин, переведенный ранее в Уральский военный округ на должность помощника командующего военным округом, был арестован И июля 1937. По его показаниям органы госбезопасности предъявили обвинение недавно назначенному командующему УрВо.
Особые отделы систематически проводили обследование всех аспектов деятельности военного комплекса СССР. Сталин постоянно получал
1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 312. Л. 162.
аналитические спецсообщения о состоянии боеготовности частей Красной Армии. Эта работа велась регулярно, согласн утвержденному Ворошиловым плану ликвидации последствий вредительства в НКО.
Для руководства НКВД этот план служил своеобразным ориентиром в поиске врагов народа. Вместе с тем, многие директивы И циркуляры по линии особых отделов НКВД СССР появлялись в результате конкретных распоряжений Сталина. 8 августа 1937 года он получил спецсообщение начальника особого отдела центра Н. Г. Николаева- Журида о массовых желудочных отравлениях военнослужащих 18 механизированной бригады и 190 полка 64 стрелковой дивизии. 25 июня в 18 мехбригаде от желудочных отравлений пострадало более 900 человек.
Спецсообщение было датировано 5 июля того же года. После ознакомления с данными фактами Сталин дал указание: «Т. Ежову. Надо срочно расследовать и примерно покарать виновных (нужно представить доклад)» 1.
Ровно через три недели, 29 августа во все республиканские, краевые, областные органы НКВД и особые отделы военных округов, флотов, корпусов и бригад был направлен циркуляр ОО ГУГБ НКВД «Об оперативных мероприятиях по борьбе с отравлениями и бактериологической диверсии в частях РККА». В нем отмечались прежде всего объективные причины, приводившие к массовым пищевым отравлениям. В течение июня и до середины августа официально было зафиксировано 29 таких случаев; в результате пострадало несколько тысяч военнослужащих.
Как «диверсионно-вредительские» действия представителей санитарной и ветеринарной служб воинских частей квалифицировалось использование испорченных продуктов, антисанитарное состояние пищевых блоков, в результате чего скоропортящиеся продукты хранились в грязных помещениях при высокой температуре, продукты обрабатывали на грязных столах ящиках, там же готовили пищу, в столовых при проверках обнаруживались «тучи мух и тараканов» и др.
Однако в циркуляре обращалось внимание и на другие аспекты проблемы. В результате расследования причин отравлений в 18 мехбригаде выяснилось, что помощник командира бригады по хозяйственной части майор Томков являлся участником «антисоветского военно-фашистского заговора». Он «создал» диверсионную группу, куда вошли и начальник санитарной службы бригады Модестов, и «троцкист» комвзвода Уваров, и другие командиры. Главным «вредителем» объявили начальника санитарной службы Белорусского военного округа Худницкого, у которого нашли и три пробирки с микробами. Распоряжение Сталина было выполнено почти мгновенно. 25 августа 1937 года названные выше участни-
1 РГАСПИ. Ф. 558. Oп. 11. Д. 420. Л. 91 об.
ки «диверсионной» группы были осуждены Военным трибуналом БВО.
Вопиющие факты антисанитарии в процессе приготовления пищи, приводившие к массовым отравлениям, подменялись обвинениями и участии в «антисоветском военном заговоре». В циркуляре фигурировали начальник Биотехнического института РККА И. М. Великанов, арестованный 5 июля 1937 года, начальник санитарной службы Ленинградского военного округа Ю. В. Звоницкий, арестованный 11 августа. 5 августа арестовали начальника Санитарного управления РККА М. И. Баранова. 1
Безусловно, об указаниях Сталина Ежов проинформировал высший состав НКВД и поставленные задачи выполнял дисциплинированно. В сентябре 1937 года начальник УНКВД ДВК Люшков доложил об аресте начальника санслужбы ОКДВА бригвоенврача В. Г. Короедова. 29 сентября он сообщил в центр об аресте руководства ветеринарной службы 34 дивизии С. Е.Преображенского и начальника ветеринарной службы артполка той же дивизии Н. К. Лукашевича. В общей сложности было арестовано семь офицеров санитарно-ветеринарной службы ОКДВА, которые якобы разрабатывали планы отравлений личного состава, распространения заразных болезней. Аресты военнослужащих санитарной и ветеринарной служб РККА носили и политический характер. Так, сообщая об аресте военврача 1-го ранга М. С. Бендерского, начальника Хабаровского госпиталя, Люшков отмечал, что по заданию Сангурского и Аронштама, тот дважды ставил вопрос о вынесении медицинского заключения о психологической неполноценности Блюхера 2.
15 августа 1937 года Сталин получил спецсообщение от наркома внутренних дел Украины И. М. Леплевского, который представил обширные сведения о националистической антисоветской организации, раскрытой НКВД. Среди участников организации упоминался и командарм II ранга командующий Харьковским военным округом И. Н. Дубовой, который был арестован с санкции Ворошилова 21 августа того же гола. Внимательно изучив протокол допроса И. Н. Дубового от 22 августа, Сталин на полях внес свои замечания, адресованные наркому внутренних дел Ежову. Внимание генсека привлекла информация о том, что на складах Харьковского и Киевского военных округов действовали диверсионные ячейки, которые готовились ослабить мощь Красной Армии в момент начала войны, готовили диверсии на военных складах. Сталин дал указание «выяснить» положение дел 3. Уже через несколько дней Ленлевский рапортовал о разоблачении диверсионных групп в Украинском военном округе.
Кампания по выявлению «диверсантов» в рядах РККА набирала обороты. Ее продолжением стал разосланный во все управления циркуляр
1 ЦА ФСБ. Ф. 66. Оп. 1.Д.413. Л. 266-273об.
2 Там же. Ф. 3. Оп. Д. 4. Д. 156. Д. 244-251.
3 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 319. Л. 16.
Особого отдела ГУГБ НКВД СССР 21 ноябри 1937 года о мероприятиях по борьбе с диверсиями на военных складах, Конечно, в преамбуле циркуляра речь шла о «диверсионной» деятельности, расследуемой в рамках дела об «антисоветском военном заговоре» М. Тухачевского. Главным организатором диверсий объявили участника «заговора» бывшего начальника отдела артиллерийских баз Артиллерийского управления НКО РККА комдива Ф. И. Ольшевского, арестованного 17 июня 1937 года. В циркуляре упоминался только один факт деятельности «диверсантов» — пожар на обозно-вещевом складе в Казани, хотя Особыми отделами ГУГБ НКВД СССР уже были арестованы десятки работников военных складов на Украине, Белоруссии, Татарской АССР и других регионах СССР. Как обычно, пожар был объявлен местью троцкистской организации за решение суда по делу Тухачевского. В циркуляре особо отмечалось, что «до сих пор не разоблачены и не арестованы проникшие на склады враги и их пособники, особенно враждебные и подозрительные лица из поляков, немцев, японцев, харбинцев, румын, бессарабов, белогвардейцев, кулаков и др.».
Перед НКВД в этом документе были поставлены задачи, ставящие органы госбезопасности в двойственное положение. С одной стороны, они выступали в качестве одной из надзорных инстанций, призванных контролировать деятельность всех служб складов. С другой стороны, им вменялось в обязанность «повседневно наблюдать за состоянием противопожарного инвентаря и оборудования водоемов, внутрискладских дорог и подъездных путей, качества пожарной и караульной сигнализации, исправности электропроводки и проволочных ограждений, освещения подступов к складу, своевременной очистки складских помещений и территории склада от захламленности и особенно от промасленных тряпок и бумаги и другой ветоши, имеющих свойство воспламенения. Иметь в виду, что все это используется врагами в диверсионных целях». То есть помимо контроля над работой всех служб военных складов, на Особые отделы возлагалась задача учета фактического количества и качества имущества. Изначально было ясно, что поставленные таким образом перед военными контрразведчиками задачи невыполнимы, поскольку являются функцией других различных служб, обеспечивающих функционирование военных складов 1.
Как следовало из представленной Ворошиловым программы по ликвидации последствий вредительства в РККА, это направление деятельности органов госбезопасности должно было стать одним из главных. Уже в апреле 1938 года Ежов направил Сталину спецсообщение начальника УНКВД Московской области старшего майора госбезопасности В.Е. Цесарского, который докладывал об итогах проверки артиллерийских складов во вверенном ему военном округе. Представала удручаю-
1 ЦА ФСБ. Ф. 66. Oп. 1. Д. 413. Л. 402-411.
щая картина: огромное количество боеприпасов хранилось под открытым небом, некоторые станции были просто забиты вагонами с боеприпасами, не были оборудованы подъездные пути для их разгрузки. Сообщалось также, что в течение 1937-1938 годов на складах было арестовано 87 участников военно-фашистского заговора, из которых 78 человек оказались шпионами и диверсантами 1.
Характерно, что многие циркуляры Особого отдела ГУГБ НКВД СССР появлялись на свет как реакция на пристальное внимание, проявленное Сталиным к проблемам Красной Армии. Например, информация об авариях и катастрофах в авиационных частях поступала ему почти ежедневно. Так, в очередной раз, получив сообщение о гибели летчиков 17 мая 1937 года в БВО, он написал на ходатайстве Ворошилова о семьях погибших: «Я, конечно, за обеспечение семей погибших и за пенсии, но нужно также привлечь к ответу т. Уборевича, который не умеет беречь и истребляет кадры летчиков. Это у него не первый случай» 2.
Спецсообщение начальника Особого отдела от 1 августа о поломке во время шквального ветра на Тихом океане восьми самолетов — морских разведчиков, входивших в авиационную группировку ТОФ, Сталин переадресовал членам секретной комиссии Политбюро ЦК: «Предлагаю обязать НКО расследовать дело и доложить о результатах в ЦК» 3.
Помимо Сталина в состав секретной комиссии входили Молотов, Каганович, Ворошилов и Ежов. Хотя формально расследования поручались наркому обороны, НКВД часто сообщал о происшествиях в армии раньше НКО, что вызывало возмущение Сталина, поскольку он справедливо видел в этом стремление военного ведомства скрыть в некоторых случаях факты. 16 августа Сталин вновь получает от НКВД спецсообщение об авариях самолетов; он направляет его Молотову, Ворошилову, Кагановичу и Алкснису с припиской: «Просьба обратить внимание на записку» 4.
Негативная реакция Сталина на высокую аварийность и катастрофы в авиачастях, но в гораздо более острой форме, нашла свое отражение в директивных документах НКВД. В циркуляре Особого отдела «Об оперативных мероприятиях в связи с катастрофами и авариями в частях ВВС РККА» от 17 сентября 1937 года была подвергнута критике предшествующая деятельность военных контрразведчиков. Их действия в расследовании происшествий квалифицировались как формальные, осуждалась практика подписания актов комиссий об объективных причинах и недочетах. Приводимые в документе факты о том, что «аварийность и катастрофы являются делом рук агентов иностранных разведок, шпионов и диверсантов» не соответствовали действительности. В
1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 49. Л 301.
2 РГАСПИ. Ф. 558. Oп. 11. Д. 420. Л. 90.
3 Там же. Л. 94.
4 Там же, Л. 96.
частности, приводился в качестве примера «шпион» Чивель 1. Однако ранее в спецсообщении Сталину докладывалось о том, что командир 34 авиаэскадрильи Киевского военного округа Чимель осуществил перелет в Польшу после того, как командование выразаило ему политическое недоверие в связи с арестом отца жены за «контрреволюционное» преступление.
В разгар массовых репрессий произошел поворот в квалификации аварий и катастроф в частях Красной Армии, они стали рассматриваться как результат деятельности участников «военно-фашистского заговора».
После расправы с представителями высшего командного состава Красной Армии начался лавинообразный процесс арестов военнослужащих.
Важно отметить, что Сталин был информирован о самых различных событиях армейской жизни. Так, в июне 1937 года он получил спецсообщение об обнаружении листовок в столовой 13 стрелкового полка 5 стрелковой дивизии Белорусского военного округа, а также в подъезде жилого дома командного состава. В листовках говорилось о том, что Тухачевский и другие осуждены незаслуженно, и официальным сообщениям верить нельзя. Подозрение пало на командира стрелковой дивизии комбрига Ф. А. Толкачева. Основанием для недоверия стали данные о его участии в военно-фашистском заговоре, полученные в ходе следствия от комдива А. П. Мелик-Шахназарова, командира 16 стрелкового корпуса, арестованного 30 мая 1937 года и якобы связанного с командующим БВО Уборевичем. Начальник Особого отдела центра ставил вопрос и об аресте командира этого же полка Подгоняйло, бывшего царского офицера, служившего ранее порученцем у Уборевича 2.
Продолжались аресты военнослужащих и по показаниям сотрудничавшего со следователями военинженера 1 ранга М. И. Кащеева. В поступившем в июле 1937 года Сталину протоколе допроса военинженера 2 ранга В. Н. Естифеева, бывшего начальника УВСР-79, который учился вместе с Кащеевым в Военно-инженерной Академии в Ленинграде, прежде всего раскрывался его социальный портрет. Отмечалось, что Естифеев — сын полковника царской армии, учась в Академии поддерживал тесные связи с генералом Галенкиным, который руководил учебным заведением до революции, а также дружил с бывшими царскими офицерами.
Под прессом одного из самых изощренных следователей НКВД М. Листенгурта, красочно составлявшего протоколы допросов, Естифеев, как участник «военно-фашистского заговора», изложил основные планы «заговорщиков», целью которых было осуществление кон-
1 ЦА ФСБ. Ф. 66. Oп. 1. Д. 314. Л. 310-314 об.
2 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 308. Л. 212-213.
трреволюционного переворота в момент начала войны. Руководителем и вдохновителем заговора являлся якобы Тухачевский, прозванный с подачи НКВД «Наполеоном нашего времени». Наряду с десятками фамилий уже арестованных военнослужащих в протокол допроса были вписаны бывший начальник артиллерии БВО полковник С. И.Певнев и бывший начальник штаба 16 стрелкового корпуса комбриг В. В. Любимов — преподаватели военной Академии механизации и моторизации, а также бывший начальник Строительно-квартирного отдела БВО военинженер 1 ранга В. А. Козловский, проходивший службу на Тихоокеанском флоте. В июле-августе 1937 года все трое арестованы. Следователь Листенгурт отличался тем, что при составлении протоколов умело выстраивал цепочку взаимных связей между военнослужащими, использовал образные выражения. Так, как следовало из показаний военного коменданта Владивостока Меркиса — «посредника» в установлении контактов с Японией,тот на допросе якобы заявил, что «Япония — страна восходящего солнца, а нам при советской власти солнца не видать».
За арестами высших партийно-советских руководителей в республиках, краях и областях СССР последовали репрессии и в отношении высшего командного состава военных частей, дислоцированных на этих территориях. Командиры являлись составной частью номенклатуры, многие из них входили в состав руководящих партийных органов. После ареста в начале июля 1937 года секретаря Восточно-Сибирского крайкома ВКП(б) М. О. Разумова по его показаниям были арестованы член Военного совета Забайкальского военного округа корпусной комиссар В. Н. Шестаков и начальник штаба ЗабВО комдив Я. Г. Рубинов. Арестованный в июне командир XI механизированного корпуса комдив Я. Л. Давидовский также подтвердил участие в «военно-фашистском заговоре» Шестакова и Рубинова. На допросе 13-14 июня 1937 года он назвал участником заговора комкора И. К. Грязнова, бывшего командующего ЗабВО, на момент ареста в августе — командующего Среднеазиатским военным округом 1.
Бывший заместитель ПУ РККА комиссар 2 ранга А. С. Булин в 1928 году возглавлял Политуправление Московского военного округа. На этом основании он был обвинен в том, что с того времени был членом «заговорщической» организации, возглавляемой бывшим первым секретарем Московского комитета ВКП(б) Н. А. Углановым. Его арестовали 5 ноября 1937 года. На допросах, которые вел Листенгурт, Булин дал показания на 122 военнослужащих Красной армии. В ноябре на основе его показаний были арестованы начальник Управления по комначсоставу ВВС РККА бригадный комиссар Л. Ф. Гайдукевич, член Военного Совета МВО корпусной комиссар Б. У. Троянкер, член
1 ЦА ФСБ. АСД Р-2755 Т. 2. Л. 34.
Военного Совета БВО армейский комиссар 2 ранга А. И. Мезис, члгн Военного Совета авиации особого назначения корпусной комиссар И. М. Гринберг. Аресты по показаниям Булина продолжались и в первой половине 1938 года. Заместитель начальника Управления по начальствующему составу комдив И. Я. Хорошилов, арестованный 12 февраля 1938 года, оговорил 120 человек. Так же как и Вулин, на заседании Военной коллегии Верховного суда СССР он отказался от всех прежних показаний. Булин на заседании заявил, что его «участие в заговоре правых и военно-фашистском заговоре является ложным от начала до конца», что все его признания «написаны под диктовку ведущих следствие по моему делу, при моем болезненном состоянии и в результате избиения и пыток» 1. После ареста в начале октября 1937 года первого секретаря Дальневосточного крайкома Варейкиса были получены показания о тесных связях членов «правотроцкистской организации» с участниками «военно-фашистского» заговора. Помимо свидетельств его связей с арестованными заместителем командующего ОКДВА комкора М. В. Сангурским, бывшим начальником ПУ ОКДВА армейским комиссаром 2 ранга Л.Н. Аронштамом, в протокол допроса следователи НКВД включили также «рассказ» о встрече Варейкиса после его назначения секретарем Дальневосточного крайкома с Я. А. Яковлевым в Москве в конце 1936 года. Снятый с должности секретарь ДВКрайкома Л. И. Картвелишвили разругался с командующим ОКДВА Блюхером. В борьбе с Блюхером, который пользовался поддержкой Сталина, Картвелишвили опирался на своего союзника начальника Главного политического управления армейского комиссара 1 ранга Я. Б. Гамарника. Во время встречи с Яковлевым Варейкис якобы получил информацию, исходившую от Гамарника, о руководящих партийно-советских кадрах, в том числе и о бывшем командующем Тихоокеанским флотом флагмане флота 1 ранга М. В. Викторове и члене Военного совета РККА Тихоокеанского флота армейском комиссаре 2 ранга Г. С. Окуневе 2. Предшествующая деятельность Варейкиса в Сталинграде также попала в поле зрения НКВД: были арестованы командир дислоцировавшейся в области 31 стрелковой дивизии комбриг В. В. Хлебников и военком бригадный комиссар М. П. Гусев. Из показаний арестованного председателя Сталинградского облисполкома С. М. Кузнецова следовало,что они являлись членами контрреволюционной организации, созданной Варейкисом. Компрометирующим основанием для ареста председателя облисполкома Кузнецова, который некоторое время занимал пост заместителя наркома финансов СССР, стала его служба в 1930-1935 годах в качестве товарища Председателя правления КВЖД 3.
1 ЦА ФСБ. АСД Р-23510. Т. 7. Л. 810.
2 Там же. Т. 2. Л. 10.
3 Там же. АСД Р-23498. Т. 1. Л. 38.
Командованию Красной Армии различных уровней — от дивизий до командующих округами — «контрреволюционные правотроцкистские» организации отводили роль силовой составляющей в процессе «подготовки» государственного переворота. Во «Временном центральном Сибирском правительстве», которое будто бы хотели создать в Восточно-Сибирском крае Разумов и арестованная вместе с ним значительная часть партийно-советской номенклатуры, на роль военного министра якобы намечали бывшего командующего ЗабВО И. К. Грязнова. На Дальнем Востоке планировалось создать независимое государство по типу Маньчжоу-Го, правительство которого должно было установить дружеские отношения с Японией для достижения полной независимости от СССР. Члены высшего командования ОКДВА якобы являлись активными проводниками данной политики.
Руководители союзных республик — в соответствии с решениями центра о существовании «военно-фашистского» заговора в Красной армии — сообщали о разоблачении его ответвлений в своих регионах. 9 июля 1937 года Л. Берия направил Сталину спецсообщение о раскрытых в Грузии участниках «заговора». Среди них, как признал на допросе арестованный в апреле заместитель командующего ЗакВО комдив Г. А. Тухарели, находились командир 9 горно-стрелковой дивизии комбриг П. Г. Ковлешвили, начальник артиллерии ЗакВО полковник В. Г. Мгалоблишвили и другие. 16 июля первый секретарь ЦК компартии Азербайджана М. Д. Багиров сообщил о разоблачении «контрреволюционной» организации, в состав которой входили командир азербайджанской горно-стрелковой дивизии комдив Г. М. Везиров и начальник политотдела Д. А. Алиев. Они же были и членами «националистической» организации 1.
24 августа 1937 года командующий ЗакВо Н. В. Куйбышев в совместной с Л. П. Берия телеграмме Сталину ставил вопрос о необходимости арестов среди командования 47 грузинской стрелковой дивизии в количестве 19 человек 2.
12 октября 1937 года нарком НКВД Армении сообщал об арестах членов командования 76 армянской дивизии, включая комдива С. Асояна, военкома А. Абраняна, командиров полков Мкртчана и Геворкяна. В общей сложности было арестовано 26 человек. В следственных материалах они представали в качестве бывших дашнакских офицеров, а командный состав дивизии якобы являлся военным ядром националистической организации, ставившей своей целью создание независимой от СССР буржуазно-демократической Армении. Подобные «заговоры» раскрывались во всех союзных республиках СССР.
1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 313. Л. 132.
2 Там же. Д. 319. Л. 34.
Арестованный начальник штаба 98 стрелковой дивизии УрВО майор Якиманский в ноябре 1937 года «признался» в том, что был членом «контрреволюционной» военной организации, во главе которой стоял бывший командующий округом комкор Гарькавый. По мнению следователей, существовала тесная взаимосвязь и сотрудничество военных «заговорщиков» с «националистами» в Башкирии. Они утверждали, что Гарькавый совместно с председателем ЦИК Башкирии Тагировым и председателем СНК БашАССР 3.Г. Булашевым «разрабатывали» планы создания независимого государства народов Поволжья 1.
Кроме контактов по работе с представителями партийно-советской номенклатуры в регионах, другим поводом для репрессий в отношении значительной части военнослужащих были конкретные обвинения, связанные с их собственной служебной деятельностью.
В начале сентября Сталин получил спецсообщение об учениях, проведенных в 13 авиадесантной бригаде. В результате плохой подготовки мероприятия, игнорирования погодных условий, выброска десанта проходила при шквальном ветре, парашютисты разлетелись в радиусе нескольких километров. Начальник УНКВД Западной области комиссар госбезопасности 3 ранга В. А. Каруцкий докладывал, что в результате один военнослужащий разбился, пятеро получили тяжелые ранения и стали инвалидами, а шестнадцать десантников были ранены. В связи с этим он настаивал на аресте командира тяжелого авиакорпуса комдива Ж. Я. Поги и командира 13 авиабригады полковника А. О. Индзера. Сталин немедленно дал согласие. В ходе допросов их обвинили в участии в «контрреволюционном» заговоре 2.
Как уже отмечалось, состоянию вооруженных сил Сталин уделял особое внимание. Он постоянно отслеживал проблемы развития ВВС, внимательно изучал протоколы допросов арестованных командующих военных округов, спецсообщения о состоянии авиации.
В июле 1937 года в тексте протоколе допроса начальника ВВС Приморской группы ОКДВА комдива И. Д. Флоровского Сталин подчеркнул все, что касалось негативных моментов в положении дел в военной авиации на Дальнем Востоке. А ситуация там, действительно, складывалась ужасающая. Об этом определенно говорил и первый секретарь Хабаровского крайкома партии Каплан: «Нагнали войск, размещать негде, денег тратим много, а толку нет» 3. За упущения были арестованы помощник командующего ОКДВА по ВВС комкор А. Я. Лапин, начальник политотдела 51 авиабригады бригадный комиссар Н. П. Миронов и другие. Их обвиняли в том, что создание мощной военной группировки на Дальнем Востоке не сопровождалось строительством соответствую-
1 АП РФ. Д. 328. Л. 4-5.
2 Там же. Д. 321. Л. 64-66.
3 ЦА ФСБ. АСД Р-23510. Т. 3. Л. 237.
щей инфраструктуры. Новые, быстро построенные аэродромы, не соответствовали эксплуатационным требованиям. После обильных дождей их размывало, появлялись различные препятствия: кочки, ямы. Летчикам не рекомендовалось взлетать в темное время суток. Некоторые аэродромы заливало после дождя до такой степени, что требовалось пять дней, чтобы вода ушла со взлетной полосы. Самолеты находились под открытым небом и в условиях Приморья в течение 3-4 месяцев приходили в негодное состояние. Авиабомбы хранились также на земле без укрытия. Соответствующая ремонтная база отсутствовала и до 50% самолетов были не годны к вылетам. В итоге Сталин делал правильный вывод о том, что «значит на Дальнем Востоке наша авиация в тяжелом положении» 1.
Начальники ВВС округов на допросах «признавали», что высокая аварийность являлась следствием их «вредительской» деятельности. Так, Лапин «сознался», что 25% аварий являются результатом «диверсионной деятельности» его организации 2.
15 июля Сталин получил спецсообщение начальника УНКВД по Западной области В. А. Каруцкого о недочетах в состоянии военно-воздушных сил БВО. Важно отметить, что большинство недостатков, обнаруженных в ВВС Белорусского военного округа, не зависело от его командования. Недокомплект самолетов, дефекты, обнаруженные в ходе их эксплуатации, недостаточное снабжение запасными частями - все это нельзя было вменять в вину командованию авиационных частей, которые должны были действовать с полностью готовыми для боевых действий самолетами. Однако во всех бедах был обвинен заместитель командующего БВО по авиации комдив С. А. Чернобровкин; его арестовали в июле 1937 года. Для того чтобы придать большую убедительность безосновательным обвинениям, в донесении отмечались факты, которые, по мнению Каруцкого, должны были скомпрометировать комдива.
Он приводил данные о том, что в 1923 году Чернобровкин голосовал за резолюцию Троцкого. В качестве доказательства использовались и полученные в результате избиений показания основных участников «военно-фашистского» заговора. Начальник УНКВД цитировал показания Фельдмана: «Я имел в виду заняться вербовками в Управлении ВВС, но не осуществил этого, но я наблюдал, что и там идет расстановка троцкистов соответственно интересам заговора. Так, например, Чернобровкин - начальник ВВС БВО». Начальник штаба ВВС БВО майор Н. И. Кроленко обвинялся в том, что пользовался «исключительным покровительством» Уборевича, который назначил его на эту должность. Одновременно он отвечал и за якобы вредительское территориальное размещение аэродромов. «Виной» начальника отдела снабжения и воо-
1 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД... С. 268.
2 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 306. Л. 87.
ружений штаба ВВС БВО бригадного интенданта Ступина было награждение его орденом Красной звезды по представлению «врага народа» Уборевича. Одновременно на Ступина низлагалась ответственность за недостатки в снабжении запасными частями. Вопрос о судьбе командующего ВВС Сталин отдал на суд наркома обороны: «Т. Ворошилову. Каруцкий требует ареста. 1. Чернобровкина. 2. Кроленко. 3. Ступина» 1. В июле все они были арестованы.
Уделяя первостепенное внимание развитию оборонной промышленности, идеи и предложения «нематериального» свойства Сталин считал менее важными. 14 мая 1938 года Ежов направил Сталину записку, в которой излагалась точка зрения арестованного начальника штаба ВВС РККА комкора В. К. Лаврова. По словам последнего, во время оперативной игры высшего начсостава РККА в начале 1937 года Тухачевский разыграл южный вариант наступления синих (Германия, Польша, Финляндия и лимитрофы 2*). Действия по оси Львов-Донбасс открывали для германской армии возможность нанесения чувствительных ударов по советской военной экономике. Непременным условием этих действий Тухачевский выдвигал оккупацию Чехословакии (промышленная и военная базы) и Румынии (продовольствие и топливо). Базирование авиации потенциального противника на этих территориях представляло, по мнению Лаврова, серьезную опасность для промышленного юга СССР. Его расчеты и карта, составленная им, показывали катастрофические последствия действий германской авиации. Комкор Лавров предложил конкретные меры по укреплению системы ПВО, по использованию оперативных возможностей советской авиации 3. Однако данные разработки, в которых содержались значительные элементы предвидения будущих военных действий, не повлияли на судьбу комкора. В конце июня 1938 года он был приговорен к расстрелу.
Так же как и чиновники партийно-советской номенклатуры, представители высшего командного состава оправдывались перед Сталиным по поводу подозрений в связях с бывшими оппозиционерами. 10 июля Сталин получил от Ворошилова адресованное тому письмо Блюхера. В нем командующий ОКДВА в резкой форме давал отповедь всем, кто обвинял его в организации на высшем уровне встречи Рыкова во время поездки на Дальний Восток летом 1936 года. Блюхер заявлял, что не давал указаний относительно встречи Рыкова и демонстрации ему воинских частей. Все было организовано, по словам Блюхера, бывшим секретарем крайкома Лаврентьевым и председателем крайисполкома
1 АП РФ. Д. 314. Л. 69-75.
2* После революции 1917 года и гражданской войны лимитрофами стали называть государства, образовавшиеся на западных окраинах бывшей Российской империи: Латвию, Литву, Польшу, Финляндию, Эстонию. - Прим. ред.
3 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 343. Л. 28-48.
Крутовым; со стороны военных Рыкова сопровождал командир 26 стрелкового корпуса, уже арестованный 20 июня комдив И. И. Василевич. И далее Блюхер обрушился на Варейкиса, который, по его мнению, мог доложить другие факты. Летом 1937 года Сталин еще не подвергал сомнению политическую лояльность командующего ОКДВА, но сохранил его объяснения в личном архиве 1. Аресты руководителей Политического управления РККА в центре и военных округах позволили НКВД развернуть огромное дело о так называемом военно-политическом заговоре. В своих спецсообщениях Сталину Ежов рисовал картину всеохватывающей деятельности армейских партполитработников как составной части «военно-фашистского заговора». Во главе «антисоветской» организации якобы стоял покончивший жизнь самоубийством бывший начальник ПУ РККА армейский комиссар 1 ранга Я. Б. Гамарник. Поскольку среди высших руководителей политорганов в армии главной фигурой оставался бывший заместитель Гамарника Булин, начальник Управления по командному и начальствующему составу, то он и был «назначен» новым руководителем заговора.
Антисоветская деятельность участников «военно-политического» заговора состояла в том, что в РККА слабо проводилась работа по изгнанию из рядов партии и исключению из списков личного состава троцкистов, правых, политически неблагонадежных элементов. Помимо этого, в частности, по заданию Булина начальник отдела командного и начальствующего состава ВВС РККА Л.Ф. Гайдукевич способствовал даже возвращению в армию скомпрометированных военнослужащих.
Следователями было составлено надуманное обоснование «военно-политического» заговора. Оно заключалось в том, что Гамарник и Якир, чтобы противостоять бонапартистским планам Тухачевского якобы решили создать самостоятельную организацию, объединяющую политработников РККА. В Центральный штаб входили Булин и армейские комиссары 2 ранга: бывший заместитель ПУ РККА Г. А. Осепян и начальник ПУ ПриВО Л. Н. Аронштам. Начальник Управления ВВУЗ РККА И. Е. Славин якобы руководил филиалом организации в Ленинградском военном округе, а Б. У. Троянкер, корпусной комиссар, член Военного Совета МВО являлся ответственным за ВВС РККА.
Помимо «руководителей» были указаны и другие члены «военно-политического заговора», включая армейских комиссаров 2 ранга М. М. Ланда — главного редактора газеты «Красная Звезда» и начальника ПУ СКВО Г. И. Векличева.
Немаловажное значение имел и тот факт, что Булин, Векличев в разное время являлись начальниками Политуправлений в Московском военном округе и входили в состав бюро Московского комитета партии, который возглавлял Угланов. О возможности объективных показаний о
1 АП РФ. Д. 313. Л. 146-148.
своей невиновности в ходе следствия не было и речи. Использовались различные средства давления на арестованных дли получении необходимых доказательств их «враждебной» деятельности. Через неделю после ареста, 14 ноября 1937 года Булин писал Ежову: «Моя семья жена и двое сыновей о моей преступной деятельности ничего не знали, поэтому прошу не репрессировать и предоставить им возможность трудовой деятельности».
На кадровых работников возлагалась задача подготовки представлений по указаниям НКВД на увольнение военнослужащих из РККА. Булин признался, что своевременно не ответил на более чем 300 представлений. Так же задерживались представления на увольнение по указаниям Военных Советов округов. Одновременно на участников «военно-политического заговора» возлагалась ответственность за то, что на освободившиеся должности не выдвигались новые командиры. В условиях тотальной чистки командных кадров «заговорщикам» вменялось в вину резкое сокращение численности будущих командных кадров в военных академиях: количество выпускников военных к осени 1937 года заметно уменьшилось, одновременно сократился набор первокурсников. Репрессии в отношении командного состава РККА самым непосредственным образом влияли на подготовку кадров.
Партполитработников обвиняли также в недостаточном разъяснении военнослужащим совместного приказа НКО и НКВД СССР о добровольной явке, более того, этот приказ якобы преподносился таким образом, что воспринимался как провокация и ловушка для честных командиров.
К участникам «военно-политического заговора» в РККА был причислен и армейский комиссар 2 ранга М. И. Ланда. Протокол его допроса был послан Сталину в числе одного из первых. И в этот раз показания подследственного «редактировал» начальник Особого отдела ГУГБ НКВД Николаев-Журид. В качестве главного редактора газеты «Красная звезда» Ланда подтвердил свое участие в заговоре, а также «признался», что по заданию руководства должен был постоянно поддерживать в главном печатном органе РККА авторитет Тухачевского, Якира и других участников «военно-фашистского заговора». Ланда одновременно подчеркивал, что он стремился не допускать критические статьи в отношении руководства Политуправления Красной Армии. Протокол его допроса Сталин получил в начале декабря 1937 года. К этому времени было арестовано большинство руководителей Политуправления военных округов. Свои соображения о дальнейших судьбах высшего командного состава генсек адресовал новому начальнику Политуправления П. А. Смирнову и заместителю наркома обороны Е. А. Щаденко: «Обратите внимание на показание Ланда. Видимо все отмеченные (названные) в показании лица, за исключением Мерецкова и некоторых других - являются мерзавцами» 1. В показаниях Ланды упоминались практически все редакторы газеты «Красная звезда», газет военных округов и многие политработники, в том числе корпусные комиссары начальник ПУ Заб ВО А. М. Битте, член Военного совета Военно-морских сил Н. И. Ильин. В общей сложности 51 человек. Фамилии вышеназванных военнослужащих были отмечены Сталиным.
Протоколы допросов из центрального аппарата ГУГБ НКВД рассылались в местные органы. Репрессии в отношении партполитаппарата РККА осуществлялись в военных округах РККА по всей территории СССР.
Следует заметить, что Сталин не всегда безоговорочно доверял следственным материалам. Получив в декабре 1937 года показания начальника штаба ВВС РКА В. К. Лаврова, который перечислял участников «военно-фашистского заговора» в РККА, он резко отреагировал, когда было упомянуто имя командира 40-й авиационной бригады Я. В. Смушкевича. На полях он отметил: «Врет сволочь» и направил протокол для ознакомления Смушкевичу 2. То же можно сказать и о Ворошилове: Ежов несколько раз посылал ему компромат на корпусного комиссара А. В. Хрулева, но Ворошилов проявил твердость и не дал санкции на арест.
Участники «военно-политического» заговора были «разоблачены» практически во всех военных округах. Каждый начальник управления НКВД, получив из центра соответствующие протоколы допросов, находил заговорщиков в своей области. Арестованные в июне 1937 года политработники Черноморского флота дивизионный комиссар И. А. Мустафин и бригадный комиссар М. М. Субоцкий дали показания на ряд командиров. В июле последовала новая череда репрессий. После ареста 15 июля заведующего ОРПО Черноморского флота полкового комиссара И. А. Орловского в тот же день застрелился армейский комиссар 2 ранга начальник Политуправления Черноморского флота А. С. Гришин. До этого времени он проявлял постоянное беспокойство в связи с арестами руководящих ленинградских работников М. С. Чудова и И. Ф. Кадацкого, поскольку длительное время возглавлял Политуправление Балтийского флота.
2 октября 1937 года Ежов докладывал Сталину об итогах «чистки» на Черноморском флоте, к докладу был приложен протокол допроса члена Военного совета ЧФ армейского комиссара 2 ранга Г. И. Гугина. Так же как и заместитель ПУ РККА Булин он обвинялся в том, что целью приказа о добровольной явке с повинной военнослужащих считал эскалацию репрессий в Красной Армии. Для того чтобы обвинения арестованных политработников в «антисоветской диверсионно-террористической» деятельности сделать более весомыми, применялся прием, ставший стан-
1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 329. Л. 28.
2 Там же. Л. 59.
дартным в ходе предъявления обвинений. Аварии, несчастные случаи, произошедшие в 1930-е годы, стали приписываться целенаправленной деятельности «заговорщических групп». Конкретно Гугину вменялась в вину «диверсионная» акция: взрыв аккумуляторной станции подводной лодки «Гарибальдиец» в 1934 году. Хотя экспертиза, проведенная сразу после аварии, повлекшей гибель восьми членов экипажа, показала, что причиной аварии было низкое качество отечественных аккумуляторов. При этом, эксперты отмечали, что американские аккумуляторы, полученные Россией во времяя Первой мировой войны, продолжали исправно работать.
В результате физических методов воздействия Гугин назвал в качестве участников «заговора» командующего Черноморским флотом флагмана 2 ранга И. К. Кожанова, по словам которого якобы главным руководителем заговорщиков являлся заместитель наркома обороны, начальник Морских сил РККА флагман 1 ранга В. М. Орлов, арестованный в июле 1937 года.
На полях протокола допроса Гугина, который указывал на конкретных участников «заговора», Сталин поставил свои пометки «арестовать». Это свидетельствовало о том, что генсек не знал, что названные Гугиным военнослужащие были арестованы ранее. То есть Сталин задним числом санкционировал аресты тех, кто уже давал показания в НКВД. Возможно, это был своеобразный прием Ежова, чтобы представить более «убедительные» доказательства для ареста представителей высшего командного состава. Изучив показания Гугина, Сталин распорядился: «Ежову. Кожанова и Орловского надо арестовать» 1. Может быть, это была и своеобразная страховка НКВД на случай, если в ходе следствия не удавалось получить доказательства, необходимые для обвинения в диверсионно-террористической деятельности. Резолюция же Сталина являлась для Ежова бесспорным доказательством вины. Частью «военно-фашистского» заговора был сфабрикованный в органах НКВД заговор, во главе которого стояли инонациональные военные кадры. В течение ноября-декабря 1937 года Николаев представил Сталину три списка подлежащих аресту участников «латышской шпионско-фашистской» и «военно-фашистской» организаций. На списках Сталин оставил свои пометки: «Не возражаю», «За арест всех» 2. Эта операция нашла продолжение практически во всех управлениях НКВД. В декабре 1937 года Ежов направил Сталину спецсообщение об арестах руководящего состава Ленинградского военного округа. Заковский руководствовался установками центра о необходимости разоблачения «латышской контрреволюционной организации», в составе которой оказались руководящие работники ЛВО, латыши по национальности — секретарь штаба
1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 323. Л. 28.
2 АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 254а. Л. 20,32.
ЛВО батальонный комиссар А. Л. Зелит, начальник отдела агитации и пропаганды корпусной комиссар ПУ ЛВО А. К. Рудзит, член коллегии Военного трибунала К. Петерсон, комбриг командир 7 стрелкового корпуса И. Н. Калован и другие.
ОГЛАВЛЕHИЕ