APВ начало library Каталог
 

ГУМАНИТАРНАЯ БИБЛИОТЕКА АНДРЕЯ ПЛАТОНОВА


backgoldОГЛАВЛЕHИЕgoldforward


 Глава 2. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ МАССОВЫХ РЕПРЕССИЙ 

Разгром советской номенклатуры

 Значимой точкой отсчета начала разгрома партийно-советской номенклатуры стал июньский 1937 года пленум ЦК ВКП(б), заседания которого проходили с 23 по 29 июня. За несколько предшествующих его началу недель и в ходе работы пленума были арестованы руководящие работники ЦК ВКП(б), первые секретари обкомов и крайкомов, наркомы. Эти события существенно отличали июньский пленум от предшествовавшего — февральско-мартовского того же года.
.Сохранились материалы заседаний июньского пленума, посвященные обсуждению предстоящих выборов в Верховный Совет СССР на основе новой Конституции, проблем развития сельского хозяйства. Но имеются лишь отрывочные материалы, касающиеся вопросов о разгроме «антисоветских правотроцкистских» группировок. Это сохранившийся план-конспект и подготовительные материалы выступления на пленуме наркома внутренних дел Ежова, постановления пленума и Политбюро ЦК ВКП(б) об исключении из партии членов и кандидатов Центрального комитета. Делегаты заслушали доклад Ежова о первых итогах деятельности органов НКВД по ликвидации последствий «вредительства и контрреволюционной работы» в различных регионах СССР за период после февральско-мартовского пленума 1937 года, основные положения которого были, безусловно, согласованы со Сталиным.
Докладчик перечислил основные «антисоветские фашистские» формирования, раскрытые НКВД. К ним якобы относились: 1. Военно-фашистский заговор в Красной Армии, возглавляемый Тухачевским. 2. Право-фашистский заговор в НКВД во главе с Ягодой. 3. Кремлевская право-фашистская группа заговорщиков во главе с Енукидзе. 4. Шпионская организация ПОВ во главе с Уншлихтом, Логановским и др. 5. Польская группа нацдемов в Белоруссии во главе с Голодедом и Червяковым. 6. Антисоветская правотроцкистская группа в Азово-Черноморском крае и Орджоникидзевской области во главе с Шеболдаевым, председателем крайисполкома Пивоваровым и др. По мнению Ежова, в АЧК троцкисты и правые объединились с антисоветскими казачьими и партизанско-повстанческими формированиями. 7. Антисоветская правотроцкистская группа в Восточной Сибири во главе с бывшим первым секретарем крайкома Разумовым. 8. Правая антисоветская группа на Урале, возглавляемая также первым секретарем Свердловского обкома Кабаковым. 9. Антисоветская правофашистская группа в Западной области под руководством секретаря обкома Румянцева. 10. Правотроцкистская группа заговорщиков на Дальнем Востоке во главе с председателем крайисполкома Крутовым и др. 11. Организация правых в Западной Сибири, объединившая партизанско-повстанческие кадры среди спецпереселенцев. 12. Антисоветская казачья организация в Оренбургской области во главе с председателем облисполкома Васильевым и председателем горсовета Кашириным. 13. Вредительская правотроцкистская группа в органах Наркомзема и Наркомсовхозов. Развивая свои «теоретические» изыскания далее, Ежов представил делегатам картину всеобъемлющего заговора. Он сформулировал идею об объединении примерно с 1933 года правых, троцкистов, зиновьевцев, эсеров, меньшевиков, военных заговорщиков, сотрудников НКВД, создавших так называемый «Центр центров». В состав «Центра центров» Ежов включил Бухарина, Рыкова, Томского, представлявших интересы правых, эсеров и меньшевиков. Военную группу заговорщиков возглавляя Енукидзе. От зиновьевцев в организацию входили Каменев, позднее его сменил Сокольников и от троцкистов Пятаков 1.
 Ежов подготовился основательно и задал тон последующему обсуждению. Он выбрал из протоколов арестованных представителей партийно-советской номенклатуры упоминания о руководителях различного уровня, «которые в той или иной степени сочувствуют правым, которые частично разделяют их нападки на «авторитарный режим», которые недовольны системой сталинского руководства, которые отсиживаются на работе». Взгляды и поведение этих людей, по его словам, являлись якобы благоприятной средой для появления новых групп оппозиционеров, среди которых есть и те, «кто жаждет такой “демократии и свободы”, которую в современных международных условиях дать нельзя»2.
 Безусловно новым моментом в репрессивной политике стали аресты высшего руководства регионов, включая кандидатов и членов ЦК ВКП(б). Важно отметить и то, что к политическим обвинениям прибавились осуждения их «вредительской» деятельности в различных отраслях народного хозяйства.
 Ежов и в дальнейшем представлял Сталину свои «изыскания» о новых аспектах «заговорщических» организаций. 21 июля 1937 года он направил ему заявление арестованного бывшего наркома НКВД Украины Балицкого. В нем Ежов развил свои «теории» о различных центрах заговорщиков: правых, троцкистов и участников военно-фашистского заго-


 1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 20. Л. 187-191.
2 Там же. Д. 29. Л. 211.

вора; в итоге был оформлен «правотроцкистский фашистский заговор». «Наш заговор был военным в том смысле, что руководство в центре и на Украине шло по линии военной (Гамарник-Якир). По существу же он был связан с рядом гражданских троцкистских и правых линий», — отмечал В. Балицкий. Он также упомянул и о тесно связанной с ними «украинской националистической организации» 1. С началом массовых репрессий разнообразие «контрреволюционных» организаций будет поражать воображение.
 Процесс репрессий активизировался накануне пленума ЦК ВКП(б) в июне 1937 года, когда Сталин получил от Ежова новые, собственноручно подписанные показания Рыкова, в которых тот под давлением следователя секретно-политического отдела ГУГБ НКВД Г. Н. Лулова дал развернутые признания о «контрреволюционной» борьбе правых против линии партии. 16 июня 1937 года Сталин отметил в этих показаниях, что в состав группы правых входили не арестованные еще председатель Комиссии советского контроля и заместитель Председателя СНК СССР Н. К Антипов и нарком пищевой промышленности РСФСР С. С. Лобов. К сочувствующим правым, но не ведущим борьбу и скрывающим якобы свои правые взгляды, Рыков причислил наркома коммунального хозяйства РСФСР Н. П. Комарова, заведующего отделом науки ЦК ВКП(б) К. Я Баумана и других. В течение июня-июля 1937 года в его показаниях стали фигурировать нарком просвещения РСФСР А. С. Бубнов, нарком финансов СССР Г. Ф. Гринько, нарком зерновых и животноводческих совхозов СССР М. И. Калманович и другие 2. Необходимо отметить, что еще 13 апреля 1937 года следователи получили от А. П. Смирнова аналогичные данные на Антипова, Лобова и других партийно-советских руководителей. Дополнительные показания привели к тому, что Сталин дал санкцию на их аресты. 18 июня Ежов направил Сталину заявление Комарова о существовании «антипартийной группы», в которую входил Лобов. Сталин взял на вооружение предложенный Ежовым термин «комаровско-лобовская» группа 3. Следователи получили показания о том, что эта группа вела борьбу с руководителем ленинградской партийной организации Кировым, а затем продолжила ее против Сталина. «Основанием» для такого заявления послужил тот факт, что Комаров в 1926-1931 гг. являлся председателем ленинградского губернского и городского исполкомов. Упоминание имени Антипова привело к его аресту 21 июня 1937 года. Одновременно Сталин резко раскритиковав ряд партийных и советских руководителей, обвинив их в недостаточной бдительности, укрывательстве «троцкистско-бухаринских вредителей». Накануне пленума
 
1 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД... С. 258.
2 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 308. Ж 222-258.
3 Там же. Д. 309. Л. 110.

17 июня нарком здравоохранения СССР Г. Н. Каминский оправдынался перед Сталиным, что «нигде на дачах у Смирнова и подобных не был и это все чепуха, а о двух уважаемых членах ЦК должен сообщить Вам лично. Только Вы можете решить, как быть дальше» 1. Каминский сообщил компрометирующие факты о первом заместителе наркома здравоохранения РСФСР В. А. Кангелари, который якобы уничтожил отдельные секретные документы из дел наркомата, что послужило основанием для его последующего ареста. Сталину поступали и другие аналогичные показания о правых, которые были получены в НКВД от Бухарина. Однако последний старался не давать следователям оснований для использования его показаний в качестве прямых обвинений в отношении других лиц. На допросе 28 июня он отмечал, что «участниками нашей организации, формально к правым никогда не примыкавшим и тщательно скрывавшим свои истинные взгляды от партии, являлись Разумов в Иркутске, Румянцев в Смоленске». И далее он добавлял: «Я не могу вспомнить, от кого и когда я это узнал» 2.
 Ежов регулярно направлял Сталину протоколы допросов, в ходе которых арестованные давали информацию, позволявшую все более расширять круг участников правотроцкистских групп и организаций. Арестованные до середины июня члены и кандидаты ЦК ВКП(б) в результате физических мер воздействия указывали на своих соратников. Выбитые из них заявления о причастности к «контрреволюционной» деятельности подследственные писали на имя Ежова, который адресовал их Сталину. Совершенно очевидно, что Сталин дал указания Ежову вести поиски оппозиционеров в высших эшелонах власти, невзирая на должности и положение. Иначе трудно объяснить, почему в заявлениях арестованных присутствовали фамилии высших руководителей партии и правительства, кандидатов и членов ЦК ВКП(б), которые ранее в протоколах не фиксировались. Следователи НКВД были приучены к тому, что показания на столь высоких чиновников не отражались в протоколах допросов без предварительного согласования вопроса с наркомом. Когда арестованному сотруднику НКВД Формайстеру, отрицавшему свое участие в каких-либо преступлениях, предложили ознакомиться с одним из признательных протоколов допроса, тот, прочитав фамилии членов ЦК, пришел в ужас, стал кричать и требовать, чтобы протокол немедленно показали наркому 3.
 Июньский 1937 года пленум ЦК ВКП(б) можно считать началом перехода к массовым репрессиям среди высшего слоя партийно-советской номенклатуры и потому, что уже после арестов ряда партийно-советских руководителей Сталин обрушил на участников пленума — членов и

 1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 308. Л. 214.
2 ЦА ФСБ. АСД P-2433. Т. 2. Л. 3-4.
3 Там же. АСД P-4000. Т. 7.

кандидатов Центрального комитета ВКП(б) обвинения в участии в различных оппозиционных группировках. Он создал такую атмосферу недоверия и подозрительности, что представители высшей партийной номенклатуры были вынуждены доказывать свою непричастность к оппозиции в партии. Например, заведующий отделом науки ЦК ВКП(б) К. Я. Бауман на пленуме опровергал показания арестованного наркома пищевой промышленности Лобова о своем участии в неформальных и якобы конспиративных встречах с А. П. Смирновым на его даче. В ходе выступления председателя правления Центросоюза И. А. Зеленского,который также подвергся критике за недостатки в работе, Бауман задал ему вопрос и тот подтвердил, что Бауман не принимал участия в каких- либо встречах со Смирновым 1.
П. П. Любченко, секретарь ЦК КП(б)Украины, оценивая общую ситуацию на пленуме, бросил фразу, что пленум находится на «осадном положении», имея в виду присутствие на его заседаниях, большого количества сотрудников НКВД, значительную роль Ежова и то, что во время пленума были арестованы члены и кандидаты ЦК ВКП(б). Уже на следующий день после своего выступления 24 июня был арестован нарком здравоохранения Каминский, который выступил с критикой Л. Берии и С. Буденного. 26 июня было принято решение об «исключении Каминского, как не заслуживающего политического доверия из кандидатов ЦК и партии» 2.
В период работы пленума Берия передал Сталину письмо И. П. Павлуновского, который 25 июня писал, что в 1926 году перед своим отъездом на руководящую работу заместителем руководителя ГПУ в Закавказье он был принят председателем ОГПУ Дзержинским, который рассказал ему о Берии некоторые факты, которые не должны его смущать. Берия служил в годы гражданской войны в муссаватистской контрразведке. Об этом знали Дзержинский, Орджоникидзе, Киров, Микоян и некоторые другие. Далее Павлуновский утверждал, что Берию высоко ценил Орджоникидзе. Года два тому назад он лично сказал ему о том, что правые пытаются использовать этот факт против Берии, но у них ничего не выйдет. Сталину, по словам Павлуновского, Орджоникидзе также говорил об этом факте 3.
 Обращение к словам Орджоникидзе, который покончил жизнь самоубийством, не вполне оправданно. В показаниях секретаря Орджоникидзе содержатся другие данные об Орджоникидзе, который встал на защиту Берии, когда Дзержинский хотел расстрелять того за службу в муссаватистской контрразведке 4. Сталин принял объяснения Павлуновского в отношении Берии.

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 324. Л. 16.
2 Там же. Д. 310. Л. 125.
3 РГАСПИ. Ф. 558. Он. 11. Д. 788. Л. 114-115 об.
4 ЦА ФСБ. АСД P-771. Л. 5.

В период работы пленума Сталин регулярно читал новые показания и заявления. 25 июня Ежов направил ему собственноручно написанное заявление арестованного заместителя наркома связи СССР И. П. Жукова, который рассказывал о неформальных встречах па даче у А. П. Смирнова. Сталин среди ранее упоминаемых Лобова, Антипова выделил, обвел в кружок карандашом фамилии члена коллегии наркомата путей сообщения А. Б. Халатова, наркома здравоохранения Г. Н. Каминского и Председателя правления Центросоюза И. А. Зеленского. Критические замечания Сталина на пленуме в адрес партийных и советских руководителей на удивление совпадали во времени с представлением Ежовым все новых доказательств их «контрреволюционной» деятельности.
Так, 28 июня 1937 года он передал соратникам по партии протокол допроса только что арестованного наркома коммунального хозяйства Н. П. Комарова. Наряду с именами уже репрессированных руководителей партийных организаций и правительства, такими как бывший замнаркома внешней и внутренней торговли СССР Н.Б. Эйсмонт, бывший нарком внутренних дел РСФСР В. Н. Толмачев в показаниях Комарова фигурировали фамилии действующих партийных и государственных деятелей: заместителя председателя СНК СССР и Председателя Комиссии советского контроля Н. К. Антипова, председателя СНК РСФСР Д. Е. Сулимова, заместителя председателя СНК РСФСР Т. Р. Рыскулова и многие другие.
Ежов, стремясь продемонстрировать Сталину огромное количество заговоров, к так называемой «комаровско-лобовской» группировке, состоявшей из членов и кандидатов ЦК ВКП(б), после ареста 28 июня Сулимова добавил «сулимовско-антиповскую» группу. Атмосфера, царившая на пленуме, приводила делегатов в смятение .Получая — как члены ЦК ВКП(б) — протоколы допросов, они апеллировали лично к Сталину, пытаясь доказать свою непричастность к каким-либо заговорам. Заместитель председателя СНК РСФСР Д. 3. Лебедь 28 июня после прочтения протоколов допросов объяснял в письме Сталину, что он не имеет отношения к заговорщикам 1.
Днем ранее, 27 июня, благодаря Ежову Сталин получил заявление одного из секретарей Азово-Черноморского края М. М. Малинова, который сообщал о недовольстве члена ЦК ВКП(б) И. М. Варейкиса своими назначениями сначала секретарем Сталинградского обкома партии, а затем Дальневосточного крайкома. При этом Варейкис подчеркивал, что Сталин недооценивает его, выдвигает менее способных, хотя он принадлежал к числу старых «могикан» большевистской партии. В заявлении содержалась и характеристика Сталина. По словам Малинова, «наряду с оценкой блестящих качеств И. В. Сталина, Варейкис отозвался о нем как о человеке весьма тяжелом, с которым крайне трудно работать, что\

 1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 311. Л. 61-59.

даже некоторые члены Политбюро в его присутствии чувствуют себя несвободно и как бы чем-то виноватыми». Близкое окружение Варейкиса Малинов назвал негодными партийцами.
Сталин немедленно разослал этот документ членам и кандидатам Политбюро и направил ехидную записку Варейкису: «Т. Варейкис! Не желаете ли ознакомиться с показанием небезызвестного Малинова? Привет. И. Сталин». В этот же день Сталин получил письмо, в котором Варейкис опровергал все обвинения, выступил в защиту своего окружения и достойно отвечал в заключение: «Насчет того, как я всегда боролся и теперь веду борьбу с вредителями всех мастей, или писать о своей политической линии, большевистской совести мне нет надобности. Это яснее ясного дня. Привет. И. Варейкис» 1.
 А секретарь обкома партии Татарской АССР А. Лепа, к которому Сталин на июньском пленуме обратился с вопросом, соответствует ли действительности информация о том, что правые пытались его спаивать, ответил утвердительно, назвав фамилию арестованного бывшего члена правительства Татарии. Уже на следующий день Лепа писал Сталину о своей политической близорукости 2.
В завершающий день работы июньского пленума ЦК ВКП(б) Сталин выступил с обращением к делегатам, в котором утверждал, что на основе показаний Комарова получены неопровержимые данные о причастности к заговору членов ЦК второго секретаря Ленинградского обкома партии М. С. Чудова и председателя Ленинградского совета И. Ф. Кадацкого, а также кандидата в члены ЦК, бывшего началышка Главного военно-мобилизационного управления НКОП И. П. Павлуновского, которых пришлось арестовать. Данное решение прозвучало в заключительный день работы июньского пленума ЦК ВКП(б) 1937 года. Двумя днями раньше начальник управления НКВД по Ленинградской области Заковский прислал спецсообщение, которое Ежов быстро направил Сталину. В нем содержались полученные от арестованного директора оборонного завода «Большевик» Руды сведения о том, что он был «завербован в контрреволюционную организацию» в 1935 году Павлуновским3.
 Унижение и избиение высокопоставленных чиновников продолжилось и после пленума. Председатель Северо-Западного крайисполкома Ф. П. Грядинский 1 июля 1937 года оправдывался перед Сталиным, утверждая, что показания Комарова о его участии в оппозиционной работе являются ложью 4.
 После ареста Антипова Сталии также разослал протокол его допроса всем членам ЦК, KIIK и Комиссии советского контроля. В нем так-

1 Лубянка. Сталин и главное управление госбезопасности НКВД... С. 230-231.
2 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 311. Л. 1-3.
3 Там же. Д. 312.124-134, 164. ,
4 Там же. Д. 313. Л. 5.

же упоминались руководящие партийные, советские и хозяйственные работники. Среди руководящего состава партийного, советского, хозяйственного аппаратов царила нервозная обстановка, многие из них ждали ареста. Так, подвергнутый критике на июньском пленуме 1937 года и снятый с должности нарком внешней торговли Л. И. Розенгольц уехал на дачу и там дожидался своего ареста.
На пленуме Сталин подверг критике ряд партийных и советских работников. В итоге по персональному указанию Сталина к моменту окончания работы пленума за измену партии и родине, активную «контрреволюционную» деятельность, принадлежность к «контрреволюционным» группам более 30 членов и кандидатов ЦК ВКП(б) были выведены из руководящих органов и исключены из партии. Некоторые из них уже были арестованы, а дела других передавались в НКВД.
Отработанный на примере разоблачения «военно-фашистского» заговора в Красной Армии, механизм добывания получения показаний на высший командный состав заработал в полную силу в июне - июле 1937 года и в отношении членов и кандидатов ЦК ВКП(б), руководителей партийных, советских, хозяйственных органов. Следует отметить, что в период массовых репрессий этот механизм «совершенствовался»: очень часто собственноручные показания арестованных оформлялись следователями в виде многостраничных протоколов объемами, превышавшими сто страниц. В этом случае при передаче их в ЦК ВКП(б) указывалось сразу несколько дат, что свидетельствовало о соответствующей обработке показаний. Например, направленный Сталину протокол допроса А. Я. Яковлева датирован 15-18 октября 1937 года. Протокол допроса маршала Егорова на ста одиннадцати страницах датирован 28 марта - 5 апреля 1938 года. «Нужные» показания получали благодаря укоренившейся практике избиений подследственных. Об этом свидетельствовали не только сами арестованные, получившие различные сроки заключения, но и сотрудники НКВД, обвиненные в нарушениях законности в период массовых репрессий. Сталин оставил свои письменные свидетельства о необходимости использовать физическое воздействие при допросах. 10 сентября 1937 года он прочитал шифротелеграмму начальника УНКВД Оренбургской области А. И. Успенского о «разоблаченных» участниках организации ПОВ в учебном центре ПриВО и Оренбургской авиашколе. В закрытом письме НКВД, разосланном вместе с оперативным приказом о проведении польской операции, секретарь ЦИКа СССР И. С. Уншлихт упоминался в качестве одного из ее руководителей. Ознакомившись с документом, Сталин дал указание: «Ежову. Санкционируйте арест всех этих мерзавцев». А через три дня последовало более жесткое требование: «... Избить Уншлихта за то, что он не выдал агентов Польши по областям (Оренбург, Новосибирск и т. п.)» 1.

 1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 321. Л. 68-69.

В декабре 1938 года, когда массовые репрессии прекратились, секретарь парткома УНКВД Орловской области отправил Сталину письмо, в котором сообщал, что в управлении процветал «мордобой». Но тут же он высказал и свое отношение к физическим мерам воздействия: «Я лично, правда, понимаю, что в белых перчатках допрашивать врагов не приходится. И если я убежден, что это махровый прохвост, не желающий раскрыть свои карты, дезорганизующий следствие, оговаривающий невинных людей, то почему бы его раз не «стукнуть» с санкции начальника управления. Ведь с нами в фашистских застенках, небось, не церемонятся» 1. 19 декабря Сталин ответил секретарю парткома телеграммой. То, что Сталин ответил на письмо из УНКВД Орловской области свидетельствовало о его заинтересованности в позиции автора. Его рассуждения о том, что в борьбе с врагами народа необходимо забыть о законности и нельзя вести ее в белых перчатках пришлись вождю по душе. Позднее, в 1952 году в ходе критического разбирательства работы арестованного министра МТБ В. С. Абакумова Сталин, обвиняя сотрудников органов госбезопасности, будет использовать тезис о белых перчатках.
До сегодняшнего дня в архивах не выявлено письменных свидетельств о допустимости методов физического воздействия на подследственных. Имеется лишь признание Сталиным в шифротелеграмме от 10 января 1939 года, где он отмечал, что «применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП».
Важным фактором, влиявшим на развитие взаимоотношений внутри Политбюро ЦК ВКП(б) и способствовашим эскалации репрессий в данный период, были особенности характера и поведения И. Сталина. Подозрительность и неверие в искренность и честность своих соратников отмечали и бежавший за границу его секретарь Бажанов, и Н. С. Хрущев. В материалах следствия по делу начальника Управления наркомата внешней торговли СССР А. П. Розенгольца содержатся интересные свидетельства о личности Сталина. Вспоминая свои встречи с ним, Розенгольц рассказывал, что ранее во время его докладов в Политбюро, Сталин, спросив два-три слова, полностью доверяя ему, сразу подписывал приносимые документы. Теперь же Сталин в «припадке, безумном припадке ярости против измены, против подлости». Общаясь со Сталиным на протяжении многих лет, он отметил специфическую черту его характера - веру в разоблачения и доносы. Когда, вспоминал Розенгольц, он пожаловался на одного из руководителей, Сталин, не выслушав обвиняемого, пришел в ярость и согласился с жалобщиком, даже не узнав мнения другой стороны. Он вспоминал период Гражданской войны, когда В. И. Ленин послал его на фронт и, сообщив, что там будет Сталин, предупредил чтобы не было никаких столкновений. Ро-

 1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 406. Л. 149.

зенгольц ответил Ленину, что это не имеет никакого значения. На что тот помахал головой, мол, вы не знаете Сталина.
«У Сталина подозрительность, — отмечал Розенгольц, — доходит до сумасшествия». В связи с этим он вспоминал своего сотрудника, торгпреда в Германии, а затем заместителя наркома внешней торговли В.Д. Канделаки. По его мнению, это был единственный человек, которого Сталин любил. Из разговоров с ним он составил представление, что в глазах Сталина Канделаки был олицетворением человечности, благородства. Сталин предложил ему повышение по службе, но Канделаки сначала отказался и этот поступок Сталин оценил как отсутствие карьеристских устремлений. Такое отношение Сталина к Канделаки вызывало ненависть со стороны Берии. Однако достаточно было нескольких доносов, и Сталин дал указание арестовать и Канделаки 1.
 Показания Розенгольца соответствуют действительности. 20 июля 1937 года Берия направил Сталину сообщение о том, что согласно материалам, полученным НКВД Грузии, Канделаки договорился с германским правительством об оказании «взаимной поддержки в момент начала военных действий между Германией и СССР», а далее Берия просил санкции на арест Канделаки, которая вскоре последовала 2.
 После ареста Я. А. Яковлева, бывшего заведующего сельхозотделом ЦК ВКП(б), была арестована и его жена Е. Соколовская, бывший директор киностудии «Мосфильм». 17 октября Сталин внимательно прочитал ее заявление в НКВД, в котором перечислялись «активные участники троцкистской организации», включая и ее мужа. Затем Сталин отчитал Ежова за плохо проведенное следствие: «Т. Ежову. Какой Михайлов? Даже имя отчество не спросили... Хороши следователи. Нам важна не прошлая деятельность Яковлева и Соколовской, а их вредительская и шпионская работа за последний год, последние месяцы 1937 года». И далее Сталин высказал подозрения, близкие к утверждению: «Нам нужно также знать для чего оба эти мерзавца почти каждый год ездили за границу» 3.
 Практически на каждого руководителя партийной организации ЦК компартий союзных и автономных республик, обкомов, крайкомов, наркомов, на руководителей крупных промышленных предприятий и учреждений после повальных арестов конца 1936 - начала 1937 годов у Сталина имелись компрометирующие материалы об их связях с оппозиционерами. Нередки были случаи, когда Сталин сосредоточивался на конкретной персоне, на него собирались записки, заявления, показания арестованных, затем на их основании он в дальнейшем принимал решение о судьбе человека.

 1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 5. Д. 591. Л. 31-33.
 2 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 315. Л. 32.
3 Там же. Д. 324. Л 93.

К середине 1937 года Сталин сумел создать в стране такую атмосферу страха, что любая критика действий руководителя государства стала восприниматься как покушение на существующий строй. Высшие партийные, советские, хозяйственные руководители, запуганные арестами, отчитывались непосредственно перед ним. Слова Бухарина о том, что измена Сталину стала синонимом измены делу строительства социализма, стали реальностью.
Сталин активно использовал своеобразную форму приобщения руководителей наркоматов, партийных и советских органов к участию в репрессиях: наиболее важные с его точки зрения протоколы допросов и заявления он рассылал членам и кандидатам ЦК ВКП(б), членам бюро КПК и Комиссии советского контроля 1.
В показаниях арестованных высших чиновников партийно-советской номенклатуры, которые Ежов направил Сталину, можно выделить наиболее значимые проблемы, волновавшие лично Сталина и членов Политбюро. Эти свидетельства помогают понять, чего реально опасалась правящая верхушка страны.
Прежде всего Сталин решил выкорчевать любые проявления оппозиционности и критики в отношении проводимой им политики среди руководящих слоев партийного и советского аппаратов. Он рассматривал как покушение на его единоличную власть, как заговор любые неформальные встречи партийно-советской номенклатуры, в ходе которых обсуждался курс внутренней и внешней политики страны.
Одним из важнейших качеств партийно-советского руководителя Сталин считал политическую лояльность. В период массовых репрессий многим из партийных, советских и отчасти хозяйственных работников ставились в вину любые формы связи с арестованными или осужденными представителями оппозиционных партийных групп. В одну из наиболее уязвимых категорий советских функционеров превратились те представители советской номенклатуры, которые ранее состояли в небольшевистских партиях, проявляли колебания по отношению к генеральной линии в партийном и государственном строительстве. Сложившаяся в период августовского 1936 года процесса по делу так называемого антисоветского троцкистско-зиновьевского центра схема арестов воспроизводилась и в дальнейшем.
 Арестованный в сентябре 1937 года секретарь Сталинградского обкома ВКП(б) Б. Семенов отмечал, что его переход на «контрреволюционный путь» начался с работы в Петрограде в 1921 году в качестве секретаря райкома и председателя губернской ЧК. Председателем Ленинградского исполкома являлся в тот период Г. Е. Зиновьев, с 1924 года он работал с Углановым в Московском комитете партии 2.

1 См. док. № 5,7 Приложения.
2 ЦА ФСБ. АСД Р-4497. Т. 1. Л. 21-22.

Секретарю Дальневосточного крайкома И. М. Варейкису напомнили о том, что в 1920 году он входил и группу «демократического централизма» 1.
 Но главное все же заключалось в том, что ряд руководящих работников, занимавших важнейшие посты в партийно-государственном аппарате, относились критически к различным аспектам политики ЦК ВКП(б) во главе со Сталиным. В связи с этим возникает вопрос, не являлась ли их критика внутриполитического курса в стране и сложившегося режима в самой правящей партии реакцией на собственную «ущемленность» и недовольство своим положением. Памятуя о своих революционных заслугах, старая ленинская гвардия считала себя обойденной, невостребованной, претендовала на более значимую роль в управленческом аппарате, большую самостоятельность и независимость. Вполне вероятно, что недовольство новыми назначениями со стороны ряда партийных и советских работников действительно могло иметь место. Так, заместитель Председателя СНК СССР мог иметь претензии в связи с тем, что после снятия Рыкова не его, а В. М. Молотова Сталин назначил председателем правительства. Вполне возможно, что сказывались и личные амбиции, предвзятое отношение к некоторым членам Политбюро ЦК ВКП(б). «Тройкой молодых» называли члены ЦК выдвиженцев Сталина, имея в виду А. А. Жданова, А. А. Андреева и Н. И. Ежова. При всем субъективизме подобной позиции старой большевистской гвардии нельзя не признать, что они все же адекватно оценивали ситуацию внутри партии, направление внутренней и внешней политики как реально сложившуюся систему жесткого централизма и диктата Сталина, стиль управления, при котором рядовые члены ЦК не имеют возможности оказывать влияние на принятие решений.
Ошибки, допущенные в процессе строительства мощного индустриального государства, член ЦК ВКП(б) К. Я. Бауман объяснял тем, что «в партии отсутствует демократия, в ЦК нет коллегиального руководства, все решает только Сталин, а остальные молчаливо соглашаются». ЦК идет на поводу у Сталина и его ближайших людей, и только эта маленькая группа решает все вопросы, а «рядовые члены ЦК не могут рта
раскрыть 2. Характеризуя обстановку в ЦК ВКП(б), сложившуюся еще в начале 1930-х годов, Бауман отмечал, что в Москве сформировалась определенная группа вокруг Сталина, которая определяла политический курс. Между членами этой группы шла своего рода борьба за влияние внутри партии, как в расчете на усиление своих личных позиций в Политбюро ЦК ВКП(б), так и возможного дальнейшего выдвижения в качестве преемника Сталина. По мнению Баумана, в Москве партработники разбились на «Лазаревичей» (сторонников Л. М. Кагановича)

1 ЦА ФСБ. АСД Р-23510Т. 1. Л. 16.2 Там же. АСД Р-4497. Т. 1. С. 24.

и «Вячеславовичей» (сторонников В. М. Молотова) и готовились к большей драке. Номенклатурные партработники тем временем высчитывали, чьих портретов больше вывешено — Молотова или Кагановича.
Региональные руководители — члены ЦК полностью зависели от центра. ЦК ВКП(б) контролировал выполнение плановых заданий, присылал своих уполномоченных для проверки. За срыв планов членам ЦК не разрешалось приезжать в Москву на заседания пленумов, что вызывало их недовольство и озлобление. Почти полностью зависимые от центра, местные партийные руководители были не в состоянии эффективно управлять своим регионом, поскольку находились под жестким контролем вышестоящих партийных органов. Попытки расширения своих полномочий, проявления самостоятельности решительно пресекались. В октябре 1936 года, например, первый секретарь окружного комитета партии Татарской АССР А. Лепа, поставил в ЦК ВКП(б) вопрос о продовольственных фондах для колхозов в связи с неурожайным годом. Вернувшись в Казань, делясь с коллегами своими впечатлениями о поездке, он рассказывал, что подвергся резкой критике в ЦК, где ему было рекомендовано «жить на том, что имеешь». Для того чтобы хоть как-то разрешить продовольственный кризис, Лепа вместе с заведующим отделом сельского хозяйства и наркомом земледелия принял решение обмолотить на зерно кормовые культуры вику и овес. После ареста Лепы это решение трактовалось как «вредительская» деятельность в животноводстве в связи с тем, что в тот неурожайный год в Татарии из-за недостатка кормов произошел большой падеж лошадей, крупного рогатого скота.
Заведующий отделом пропаганды Сталинградского обкома ВКП(б) Г. Д. Каучуковский на допросах признавал, что неоднократно имел откровенные беседы с секретарем обкома Варейкисом, который делился с ним своими взглядами на положение, сложившееся как в партийных органах, так и в стране. «Фактически полнокровной жизни нет в наших партийных организациях. Занимаются администрированием, являются придатком к бюрократическому аппарату, и никакой идейной жизнью не живут. То же и в городах. Занимаются всем, чем угодно: хозяйством, администрированием, но не партийной работой. Вопросы, касающиеся жизни страны, ими совершенно не обсуждаются, а если и обсуждаются, то формально, лишь бы принять резолюцию. Такая мертвечина в партийной жизни объясняется тем, что в партии нет настоящей выборности. Секретари партийных организаций фактически назначаются. Присланные сверху секретари, как правило, держат себя как люди, совершенно независимые от партийных организаций, как комиссары, поставленные над партийными организациями. Это приводит к тому, что между секретарями и партмассой существует такой разрыв, вследствие которого партийные кадры снизу не выдвигаются, и не найдешь работника даже на не особо ответственную работу». И далее Варейкис, по словам Каучу - ковского, вел совсем крамольные речи в поддержку Троцкого, Зиновьева, Каменева и других представителей оппозиции, которые в 1920-е годы говорили об отсутствии внутрипартийной демократии 1.
Старые члены партии выражали недовольство расправой над бывшими лидерами партии. Так, Каминский утверждал, что «зря травят»Бухарина 2. Заместитель Председателя СНК РСФСР Т. Рыскулов в ходе работы февральско-мартовского пленума 1937 года беседовал с рядом членов ЦК и доказывал необходимость выступить в защиту Бухарина и Рыкова. Но все попытки найти союзников закончились неудачей. М. М. Хатаевич, секретарь ЦК КП(б)У, возмущался массовыми арестами на июньском пленуме. Возможно, что в основе возмущений лежало реальное опасение о возможном аресте.
Варейкис съездил в отпуск за границу в Германию. Знакомство с ее политическим устройством помогло ему прийти к пониманию сути государственного строя в СССР: отсутствие демократиии, господство бюрократического чиновничества, сверхцентрализация, наличие жесткой вертикали власти. В разговорах он отмечал стабильное экономическое развитие Европы в период после кризиса начала 1930-х годов, рассуждал о закрытости СССР, считал, что экономика страны нуждается в привлечении иностранного капитала, расширении сотрудничества с развитыми капиталистическим государствами 3.
Бауман, в свою очередь, отстаивал идею о полной независимости Академии наук СССР от правительства, полагал необходимым предоставить советским ученым полную свободу в общении с любой научной заграничной организацией 4. Некоторые партийные руководители пытались — в косвенной форме — использовать предстоящие выборы для того, чтобы «смягчить» советскую систему, сделать ее хоть немного более демократичной. Так, Я. А. Яковлев, возглавляя комиссию по подготовке выборов в Верховный Совет СССР в соответствии с новой Конституцией, подготовил тезисы об основных принципах проведения выборов и работы выборных советских органов. Однако первоначальный вариант тезисов раскритиковали в ЦК, где ему было указано, что основные установки тезисов, похоже, продиктованы «с другого берега». Тем не менее, в своем выступлении на июньском пленуме 1937 года он поставил вопрос об ограничении в перспективе роли партийных групп в советах, сокращении полномочий исполкомов, которые подменяли избранных депутатов в процессе постоянной работы 5.
После ареста в октябре 1937 года ему было предъявлено обвинение в стремлении в ходе избирательной кампании дискредитировать сталин-

1 ЦА ФСБ. АСД Р-23510, Т. 2. Л. 177.
2 Там же. АСД Р-1362. Л. 12.
3 ЦА ФСБ. АСД Н-13614. Т. 1.Л. 158.
4 Там же. АСД Р-4574 Т. 1. Л. 31.
5 Жуков Ю.Н. Тайны Кремля. Сталин, Молотов, Берия, Маленков. М., 2000. С. 40.

ское руководство, чтобы используя новый закон о выборах, быть вместе со своей группой оппозиционеров избранными от народа, то есть стать независимыми от партийных структур. В этом случае перед его сторонниками якобы открывалась возможность проводить самостоятельную политику 1.
 Жесткое партийное руководство всеми сферами жизни вызывало законное недовольство. Нарком просвещения Бубнов «провокационно» утверждал, что в плохом состоянии народного просвещения виновато исключительно руководство партии. «Они много шумят, выносят много красивых резолюций, а деньги на работу не дают и материально народное просвещение не поддерживают» 2. Сулимов заявлял, что Сталин сконцентрировал решение всех вопросов в ЦК и обезличил советские органы; что Совнарком РСФСР превращен в передаточную канцелярию и как республика Российская Федерация не существует. Положение в деревне, состояние школ, здравоохранения тяжелое, а ЦК не дает денег, бросая все средства на индустриализацию.
Руководство наркоматами Российской Федерации не только поддерживало связь с осужденными оппозиционерами, наркомы были недовольны сложившейся системой взаимоотношений с руководством союзным в лице Председателя СНК СССР В. М. Молотова. Наркомы РСФСР при обсуждении вопросов развития своих отраслей обсуждали свое подчиненное положение в отношениях с союзным Совнаркомом. Многие вопросы решались непосредственно центром, который управлял областями, входившими в состав РСФСР, игнорируя мнение республиканских наркоматов. После ареста Сулимова Сталин выделил для себя в протоколе допроса его высказывания о том, что в СНК РСФСР якобы сложилась группа из руководящих работников, которая стремилась к большей самостоятельности СНК РСФСР от союзного правительства, а фактически пыталась оторвать Российскую Федерацию от СССР.
 Наркомы союзных республик, не входившие в ближайшее окружение Сталина, не могли нормально руководить работой своего ведомства. Например, Лобов, возглавлявший до октября 1936 года наркомат лесной промышленности, сетовал: «Разве можно нормально работать, если мне - наркому, чтобы достать пару вагонов листового железа или оборудования для бумажной машины, мне нужно получить решение ЦК» 3.
Особенно их возмущал порядок, принятия ежегодных народнохозяйственных планов, которые составлялись в мельчайших деталях в СНК СССР, а республиканские наркоматы их должны были переписывать без права вносить изменения. По свидетельству председателя СНК РСФСР Сулимова, при решении вопроса о предоставлении помощи какой-либо

1 ЦА ФСБ. АСД Р-1362. Л. 30-31.
2 Там же. АСД Р-23510. Т. 1.С. 63.
 3 ЦА ФСБ. АСД Р-4879. Т. 2. С. 109.

области прежде всего в тех случаях, когда речь шла о дополнительных капиталовложениях, решить вопрос без ведома СНК СССР было невозможно. Мизерные возможности республиканских наркоматов, вопиющие диспропорции в распределении денежных средств отмечал и нарком финансов СССР Гринько. Так, резервный фонд СНК РСФСР составлял в 1937 году 80 миллионов рублей, а фонды директоров крупных промышленных предприятий — более 1 миллиарда. Республиканские наркоматы в условиях централизма не обладали реальными финансовыми рычагами власти.
Существовали перекосы и в обеспечении материальными фондами различных наркоматов. Нарком связи СССР А. И. Рыков до своего ареста критиковал Сталина за то, что у того то левая, то правая опасность, то военная. Всеми фондами, которые выделялись наркомату, распоряжался Ворошилов. Рыков прямо заявлял, что скоро с гражданских учреждений снимут все провода и отдадут в наркомат обороны 1.
 Было бы неверным утверждать, что партийные и советские руководители, которые критиковали внутрипартийные порядки, отсутствие подлинной демократии, свободы слова сами в своей повседневной деятельности руководствовались этими принципами.
По свидетельству Г. Касымова, директора Казанского педагогического института, секретарь Татобкома А. Лепа с партийными и беспартийными массами был связан только через окружавших его людей, то есть аппаратными работниками. Сотни простых коммунистов жаловались, что месяцами не могут попасть к нему на прием. За три года Касымов — член бюро окружного комитета партии и Татцика, несмотря на неоднократные попытки лично встретиться с партийным руководителем, ни разу не был принят, а все общение происходило только по запискам 2. На своем посту почти каждый крупный руководитель, который подвергал критике курс партии, вносил лепту в усиление террора. В сложившейся в стране системе управления они послушно следовали продиктованному Сталиным курсу. Например, заведующий сельхозотделом ЦК ВКП(б) Я. А. Яковлев принял самое активное участие в развернувшейся в стране кампании по искоренению вредительства. В конце июля 1937 года он выехал в инспекционную поездку в Белоруссию. На очередном совещании в Минске обсуждались вопросы о ликвидации очередей за хлебом. В шифротелеграмме Сталину Яковлев докладывал о поведении наркома внутренней торговли Гуревича. Его попытка скрыть положение, а также стремление не раскрывать объективное состояние продовольственного снабжения населения вызвали подозрение. В результате ночного передопроса арестованных, проведенного НКВД Белоруссии, было установлено, что Гуревич состоял членом «контрреволюционной» организации и

1 ЦА ФСБ. АСД Н-13220. Т. 1. Л. 111.
2 Там же. АСД Р-2303. Т. 1. Л. 104.

хлебные очереди организовал по ее поручению. Яковлев сообщал о принятых мерах: «Вчера Гуревич был по нашему предложению арестован... а) разрабатываем мероприятия по ликвидации вредительства; б) организуем передопрос ряда лиц ранее арестованных с целою выявления нет ли какого-либо «запасного центра» 1.
Начальник УНКВД Западно-Сибирской области Миронов жаловался наркому на секретаря крайкома Р. И. Эйхе, который заставлял его арестовывать партийно-советский актив, хозяйственных работников, не предоставляя конкретных материалов об их враждебной деятельности. В ответ ему было сказано, что секретарь крайкома является кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б) и ему лучше знать, кого надо арестовывать.
Помимо проявлений критики своего политического курса Сталин внимательно отслеживал в показаниях все, что было связано с национально-территориальным устройством СССР. Существенным фактором внутриполитического развития страны являлся постоянно присутствовавший аспект возможного раздробления Советского Союза на ряд независимых государств, поэтому положение в союзных и автономных республиках было предметом особого внимания органов государственной безопасности.
 Сталин тщательно отмечал свидетельства, в которых шла речь о любых попытках нарушить сложившиеся межнациональные отношения, упоминания об усилении роли национальных республик, укреплении национального суверенитета, предоставлении больших прав и самостоятельности нациям в составе СССР. Складывается впечатление, что из двух опасностей — великодержавный шовинизм и местный национализм — Сталин считал главной вторую. Жестоко расправлялись не только с руководителями партийных и советских органов СССР и РСФСР. Репрессии подверглись партийные и советские кадры национальных республик и автономных областей. Однако здесь имелась своя специфика: наряду со ставшими стандартными обвинениями в участии в так называемых правотроцкистских формированиях, выдвигалось обвинение в создании различных националистических организаций, которое здесь становилось основным. «Контрреволюционные замыслы» руководящего состава этих «организаций» были направлены якобы на образование самостоятельных национальных государств и выход из состава СССР — при поддержке иностранных государств.
В чем же виделась опасность со стороны национальных республик и областей? Прежде всего, национальные республики, располагавшиеся по границам СССР, могли стать как самостоятельными государствами, так

1 Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание 1927-1939 — Документы и материалы. В 5 т// Т. 5.1937-1939 кн. 1 1937/ Под редакцией В. Данилова. Р. Маннинг. М., РОССПЭН, 2004. С. 272-273.

и национальными образованиями и составе приграничных государств. Речь шла о том, что руководители национальных республик и областей якобы вынашивали планы отторжения своих национальных государств от СССР под эгидой другого государства.
После получения показаний на председателя СНК Белоруссии Н. М. Голодеда вновь назначенный первый секретарь ЦК КП(6)Б республики В. Ф. Шарангович писал Сталину 14 июня: «Голодед является врагом народа, поэтому прошу санкционировать его арест». В этом же письме он высказывал политическое недоверие председателю ЦИК Белоруссии А. Г. Червякову, которого резко критиковали на проходившем съезде компартии. Сталин был в курсе событий, поскольку 8 июня Ежов направил ему показания наркома просвещения БССР А. И. Дьякова, заявившего о ведущей роли Голодеда в «националистической организации». Сталин режиссировал дальнейшее развитие событий. В этот же день он ответил Шаранговичу: «Голодед арестован. Советуем не мешать съезду провалить Червякова. Если съезд решит снятие Червякова с поста председателя ЦИК Белоруссии, мы возражать не станем. Секретарь ЦК Сталин» 1.
В присланной 28 июня 1937 года наркомом внутренних дел Белоруссии Б. Д. Берманом записи допросов наркома земледелия К. 3. Бенека, Сталин отметил крамольную идею о создании «независимой Белорусской народной республики» 2. Для того чтобы показать контрреволюционную сущность этой идеи следователи выделили положение о том, что Белоруссия будет находиться под протекторатом Польши. Значительное количество арестованных партийно-советских руководителей, которые в различные периоды своей служебной карьеры занимали руководящие должности в национальных республиках, под давлением следователей признавались в участии в различного рода националистических организациях. 29 июня того же года Сталин, просматривая заявление заместителя заведующего отделом пропаганды ЦК ВКП(б) В. Г. Кнорина, обвиненного в участии в «антисоветском» заговоре в Коминтерне, подчеркнул фразы о том, что он являлся членом «антисоветской» организации, возглавляемой Голодедом и Червяковым. Основной задачей организации являлось якобы отделение советской Белоруссии от СССР и образование «буферной Белорусской буржуазно-демократической республики под протекторатом Польши». В качестве прототипа этой республики Червяковым и другими называлась Дальневосточная республика периода 1920-1922 годов.
Аналогичные высказывания содержались и в показаниях арестованных партийных и советских руководителей Украины: речь шла о создании независимой «Соборной Украины».

1 РГАСПИ. Ф. 558. On. 11. Д. 56. Л. 114; АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 306. Л. 155.
 2 Там же. Д. 311. Л. 54.

Еще 8 июня 1937 года на места был разослан циркуляр ГУГБ НКВД СССР о работе но антисоветским пантюркистским (тюрко-татарским) националистическим организациям. Появлению этого циркуляра предшествовали аресты, проведенные в республиках Средней Азии и Татарии весной 1937 года. В апреле 1937 года, например, органы госбезопасности сообщали Сталину об арестах членов организации националистов в Татарии, в состав которой входили свыше 20 человек, в том числе бывший председатель СНК Татарии X. 3. Габидуллин, работавший на момент ареста в Москве начальником управления наркомата просвещения РСФСР. Его показания послужили основанием для начала массовых арестов партийно-советского актива Татарии 1. В циркуляре содержались обобщенные данные о том, что за последнее время в восточных национальных республиках и областях (Азербайджан, Крым, Татария, Узбекистан, Таджикистан, Казахстан) значительно возросла активность националистических элементов, которые якобы вели подпольную антисоветскую деятельность. К ним относились бывшие представители партий и общественных движений «Алашорда» в Казахстане, «Муссават» в Азербайджане, «Милли-Фирка» в Крыму, «Милли-Иттихад» в Узбекистане. В циркуляре утверждалось, что все тюрко-татарские националистические организации ставили своей целью вооруженное отторжение национальных республик от СССР и создание единого тюрко-татарского государства. К началу июня 1937 года в национальных республиках и автономных областях Российской Федерации были арестованы бывшие участники этих партий и движений 2. Советское руководство понимало, что для национальных государств, вошедших в состав СССР, существуют объективные трудности, слишком различными были уклады жизни, потенциально национальные республики могли способствовать разрушению единого государства. Поэтому в своем циркуляре НКВД СССР предлагал конкретную программу борьбы с националистическими организациями. Важно отметить, что упор был сделан именно на укрепление централизованного управления, при этом игнорировалась специфика конкретного национального образования. Фактически любые попытки защиты национальных интересов, национального самосознания в национальных областях и республиках рассматривались как проявление местного национализма, результат деятельности антисоветского националистического подполья.
После ареста Сулимова последовали аресты его заместителей, в том числе Рыскулова, который был «назначен» одним из лидеров так называемой пантюркистской антисоветской националистической организации.
Арестованному первому секретарю обкома ВКП(б) Бурят-Монгольской АССР М. Н. Ербанову было предъявлено обвинение в

1 РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11/Д. 301. Л. 157-159.
2 ЦА ФСБ. Ф. 66. Oп. 1. Д. 413. Л. 377.

намерении создать независимое от СССР монгольское государство под эгидой Японии — как плацдарм для наступления Японии на СССР. Первые секретари обкома ВКП(б) Татарской АССР Лепа, Крымского обкома Л. И. Картвелишвили «планировали» создание независимых татарских государств. В результате были арестованы председатели СНК Татарии и Бурят-Монголии, председатели ЦИК обеих автономных республик, практически все наркомы.
Многие представители национальных республик в составе СССР критиковали политику центра. Первый секретарь ЦК КП(б) Узбекистана А. И. Икрамов неоднократно замечал, что преобразования в Узбекистане происходят в уродливой форме. Фактически все сельское хозяйство было ориентировано на выращивание хлопка, а центр не снабжал население в достаточной степени мануфактурой и продуктами питания. По его мнению, характер экономических отношений со стороны центра к республике напоминал колонизаторский. Первый секретарь Татарского обкома партии Лепа на областных конференциях постоянно подчеркивал, что главную опасность для советского государства в национальном строительстве представлял великодержавный шовинизм, а не «младенческий» местный национализм 1.
 Упомянутый выше циркуляр ГУГБ НКВД СССР стал конкретным планом действий для местных управлений госбезопасности в борьбе с так называемыми националистическими элементами. Поскольку в циркуляре речь шла о том, что националистические организации осуществляют «захват руководящих постов в партийно-советском аппарате в целях расширения фронта борьбы с ВКП(б) и советской властью», го на эту категорию номенклатуры обращалось особое внимание.
Первой акцией стал арест заместителя председателя СНК РСФСР Т. Р. Рыскулова. Сталин внимательно изучил протокол допроса Рыскулова 2. Он счел «важными» его показания и дал указание «проверить» полученные факты. На допросах Рыскулов показал, что в состав так называемой пантюркистской организации входили Ф. У. Ходжаев; эту фамилию Сталин обвел в кружок, что означало необходимость ареста. В направленный Сталину протокол допроса Рыскулова, следователи НКВД включили имена практически всех партийно-советских руководителей национальных республик. Это были Атабаев и Атаков из Туркмении, Ходжаев и Габидулин из Татарии, Булашев из Башкирии, Абдрахманов из Киргизии и Кулумбетов, возглавлявший ЦИК Казахстана 3.
При изучении дел партийных руководителей Крыма, Татарии, Башкирии, Бурят-Монголии очевидна тенденция вменить им в вину поддержку националистических движений в автономных республиках и областях.

 1 ЦА ФСБ. АСЛ P-2303. Т. 1. Л. 277.
2 См. Док. № 3 Приложения.
3 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 313. Л. 74-91.

Например, классическим примером представления Сталину показаний партийно-советскою руководства национальных республик и областей являются дела партийного руководства Татарии и Бурят-Монголии. В первом случае ситуация в республике характеризовалась так, будто там продолжало сохраняться влияние прежних лидеров, арестованных за националистические колебания. Конкретно имелась в виду деятельность Султан-Галиева. Это в полной мере соответствовало установкам циркуляра ГУГБ НКВД СССР о необходимости разработки руководящих кадров, «известных своей прошлой националистической деятельностью и фактически возглавляющих антисоветское подполье последнего времени».
Изучив протокол допроса Рыскулова, 3 июля Сталин дал указание арестовать пять человек. 31 июля, ознакомившись с показаниями С.X. Ходжанова, заместителя уполномоченного Комиссии советского контроля по Узбекской ССР, он отметил около сорока человек, подлежащих аресту. В течение июня-августа 1937 года была арестована большая часть партийно-советского руководства Казахстана, Киргизии, Туркмении, Таджикистана, Узбекистана. Сталин внимательно отслеживал ход арестов, вносил свои предложения о кадровых перемещениях. 2 августа в шифротелеграмме он дал рекомендации ЦК КП(б) Узбекистана о новых назначениях: «Каримов не подходит, как председатель СНК. Об этом уже сообщалось Вам. ЦК ВКП(б) требует, чтобы Каримов был заменен другим кандидатом. Балтабаева нельзя выдвигать предом СНК, так как его тоже оговаривают арестованные Рыскулов, Ходжанов, Атабаев, Фай- зулла Ходжаев. Попробуйте выдвинуть предом СНК Тюрябекова. Нам кажется, что в Узбекистане не ведется борьба с антисоветскими элементами, а Икрамов окружен такими элементами, которых он не видит, не замечает». Указание Сталина на политическую близорукость Икрамова стало сигналом для его разработки и последующего ареста.
11 августа в шифротелеграмме секретарю ЦК КП(б) Таджикистана Ашурову Сталин подчеркивал, что «не можем пока утвердить ни первого ни второго кандидата на пост пред. ЦИКа. Нужна проверка, проверка требует времени. Выборы председателя ЦИКа можно отложить на следующую сессию» 1. В этот же день Сталин получил показания председателя СНК Казахстана Н. Нурмакова. На основании протоколов допроса Ежов составил список из двадцати двух человек, которые уже были арестованы, и восемнадцати, разыскиваемых органами госбезопасности 2.
Продовольственные трудности 1936-1937 годов, вызвавшие недовольство населения, также явились одной из причин ужесточения репрессивной политики. Проблемы развития сельского хозяйства постоянно находили свое отражение в ходе карательных кампаний в период

1 РГАСПИ. Ф. 558. Oп. 11. Д. 57. Л. 38.
2 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 101. Л. 49-50

массовых репрессий, недостатки и просчеты в области сельского хозяйства были одним из распространенных обвинений, предъявляемых партийно-советской номенклатуре. Для них каждый неурожайный год оборачивался дополнительными обвинениями в плохой и якобы вредительской организации сбора урожая, заготовки кормов, семенного фонда и т. п.
Обвинения в целом имели, непоследовательный характер, будучи обусловленными попытками объяснить объективные трудности в развитии сельского хозяйства происками вредителей, которым якобы покровительствовали партийные работники. Они якобы сознательно игнорировали указания ЦК ВКП(б) на необходимость соблюдать законность, подчиняться распоряжениям правительства об умеренном характере хлебозаготовок с единоличников, о запрещении накладывать дополнительные повинности, конфисковывать имущество и домашний скот за неуплату налогов. Такие обвинения, в частности, были предъявлены секретарю Дальневосточного крайкома Варейкису, который оказался виноватым во всем, вплоть до денежной оплаты труда администрации колхозов, включая сторожей, возчиков, отсутствие которой у колхозников вызывало их законное недовольство. Секретарю Донецкого обкома ВКП(б) Прамнэку ставился в вину подрыв семенного дела, когда не распространяли хорошие сорта по районам области 1.
Заведующему сельхозотделом Дальневосточного крайкома ВКП(б) И. А. Василевичу ставилось в вину снижение урожайности зерновых, недостаточный завоз сельхозмашин, плохая подготовка семян для посева 2.
Безусловно, решение этих проблем находилось вне компетенции местных партийных руководителей. Однако следует заметить, что количество различных нарушений в организации сельскохозяйственного производства, за которое несли ответственность и партруководители, являлось своеобразным отражением того, что государство не выделяло необходимых средств для финансирования этой отрасли народного хозяйства. Ответственность за провалы в строительстве зерноочистительных станций и семенных хранилищ, плохое качество ремонта техники в МТС, возлагаемые на руководителей партийных организаций областей и республик, были своеобразной формой перекладывания вины с центральных органов управления народным хозяйством на местных руководителей.
Начиная с лета 1937 года члены Политбюро ЦК ВКП(Б) Каганович, Жданов, Андреев, Микоян и другие руководящие работники аппарата ЦК ВКП(б), наркомы по указанию Сталина регулярно выезжали с инспекционными поездками по стране. Цели поездок были разнообразными: анализ работы местных партийных организаций по искоренению по-

1 ЦА ФСБ. АСД Р-4879. Т. 1. Л. 131.
2 Там же. АСД Р-10969. Т. 3. Л. 30.

следствий «вредительства» в различных отраслях народного хозяйства, участие в работе пленумов ЦК компартий союзных республик, областных комитетов партии для представления новых партийных руководителей, назначенных на место арестованных. Напуганное продовольственным кризисом 1936-1937 годов, руководство страны приняло жесткие меры для предотвращения повторения подобной ситуации. Секретарь ЦК ВКП(б) Андреев, например, явился одним из инициаторов организации процессов в отношении работников МТС.
Во время проездки в Средне-Волжский край Андреев телеграфировал Сталину, что по ходу дела пришлось дополнительно арестовать ряд работников партийно-советского аппарата. По его предложению были арестованы зампредоблисполкома Эпштейн, второй секретарь обкома ВКП(б) Мурашев, два заведующих отделами, уполномоченный комитета заготовок СНК СССР, директор завода сельскохозяйственных комбайнов М. Л. Витчинкин 1. Кроме того, Андреев, используя информацию НКВД, причины неудовлетворительной работы по уборке урожая объяснил деятельностью правотроцкистской организации в Синодской МТС, по вине директора которой и его заместителя по политической части был сорван ремонт техники. Оказалось, что из семидесяти четырех тракторов к уборке были готовы только четырнадцать. По мнению Андреева, нити «заговора» тянулись в областное земельное управление. Он предложил организовать в отношении «этой банды» выездную сессию областного суда. Уже к вечеру 28 июля Сталин одобрил меры, намеченные Андреевым: «ЦК согласен с Вашим предложением насчет привлечения к суду и расстрела бывших работников МТС» 2.
Арест крупного партийного руководителя был, как правило, итогом переплетения различных факторов, таких как карьера номенклатурного работника, его продвижение по служебной лестнице, связи, знакомства с различными людьми. Одним из первых 22 июня 1937 года был арестован секретарь Крымского обкома ВКП(б) Л. Лаврентьев (Картвелишвили), до декабря 1936 возглавлявший Дальневосточный крайком ВКП(б). Его первоначальное — в 1930 годы — назначение в Закавказье на должность первого секретаря Заккрайкома после устранения группы Сырцова-Ломинадзе свидетельствовало о доверии со стороны Сталина. Однако в октябре 1931 года по распоряжению генсека, недовольного восстаниями крестьян в Грузии, Лаврентьев был снят с должности и переведен на партийную работу в Западно-Сибирский край, а затем на Дальний Восток. Накопление компрометирующих материалов происходило постепенно. 5 сентября 1936 года на Украине был арестован заведующий культурно-пропагандистским отделом ЦК КП(б)У М. М. Киллерог, бывший помощник Лаврентьева в период его работы в Закавказье. Весной 1937 года про-

1 ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 2279. Л. 623.
 2 Там же. Д. 2240. Л. 47.

шла череда арестов руководящих работников в Дальневосточном крае, Закавказье, которые в ходе следствия признали, что Лаврентьев был членом «контрреволюционной» организации. Немаловажную роль сыграл и субъективный фактор. А. В. Снегов, начальник политчасти треста «Мурманрыба», работавший вместе с Лаврентьевым в Закавказье, вспоминал, что Л. П. Берия старался всячески дискредитировать Лаврентьева, выступал против него на пленумах партии и сыграл далеко не последнюю роль в его отстранении. После его ареста Берия заменил более тридцати секретарей райкомов, во главе многих из которых поставил сотрудников ГПУ. Сразу же после ареста Лаврентьев из Москвы был переправлен в НКВД Грузии и 7 июля 1937 года дал «признательные» показания.
Достаточно типичной выглядит и судьба первого секретаря Сталинградского обкома ВКП(б) Б. С. Семенова, занимавшего до конца 1936 года пост секретаря Крымского обкома партии, а затем назначенного в Сталинград вместо Варейкиса, который был направлен ЦК ВКП(б) секретарем Дальневосточного крайкома партии. В период кампании борьбы с троцкистами 27 января 1937 года был арестован заведующий отделом пропаганды Крымобкома Б. С. Ольховый. До июля 1937 года он фактически не давал показаний, но 11 июля назвал Семенова руководителем правотроцкистской организации. Атаки НКВД на секретаря обкома, поиски компрометирующих его материалов начались после критики Сталиным на июньском пленуме 1937 года состояния сельскохозяйственного производства в Крымской АССР. Не удалось повлиять Семенову и на судьбу приехавшего с ним в Сталинград из Крыма бывшего главного редактора газеты «Красный Крым», а затем «Сталинградской правды» С. Г. Мадонова, который был арестован 8 апреля 1937 года.
В июле 1937 года следствию удалось выбить показания, свидетельствующие об участии Семенова в контрреволюционной организации от арестованных в марте-апреле 1937 года секретарей: Симферопольского горкома ВКП(б) — Ф. А. Фомина, Керченского — В. И. Окоркова, Севастопольского — А. С. Левитина, а также от заведующего отделом руководящих партийных органов Крымобкома С. А. Лейкина. Их аресты были продолжением той волны обвинений и арестов в отношении партработников, охватившей Украину и Северо-Кавказский край, а затем и другие регионы страны. Определенную негативную роль в устранении руководящих партработников сыграл вновь назначенный секретарь Крымобкома Лаврентьев (Картвелишвили), который начал чистку своих кадров.
В личном архиве Сталина отложилось значительное количество сообщений с информацией о положении в областях от постоянных корреспондентов газеты «Правда», которые главный редактор и одновременно завотделом печати и издательств ЦК ВКП(б) Л. 3. Мехлис регулярно посылал Сталину. Семенов не подозревал о том насколько нелестной была характеристика, данная ему в марте 1937 года. Как явствовало из сообщения спецкора «Правды» он был «слабым руководителем» .В ходе обсуждения решений февральско-мартовского пленума ВКП(б) 1937 г. Семенов не сумел якобы поддержать здоровый тон критики работы партийной организации. В результате один из выступавших неправильно воспринял ее общую направленность и сравнил город, носящий имя Сталина, с фашистским Римом. Основанием для сравнения стали факты принудительного распространения портретов бывшего секретаря обкома Варейкиса, а выступавший предположил, что так же в Италии распространяли портреты Муссолини. Корреспондент «Правды» подметил и некоторую напряженность в отношениях между секретарем обкома и группой работников, привезенных им из Крыма - с одной стороны, и местными партийными и советскими руководителями, среди которых он специально выделил группу тех, кто работал вместе с Варейкисом, - с другой. После ареста в Крыму Ольхового, которого Семенов хотел назначить на должность завотделом пропаганды, эта напряженность, по словам спецкора, еще больше усилилась. Причем обо всем этом Семенов даже не подозревал.
Сразу после окончания июньского пленума ЦК ВКП(б) 2 июля Семенов отправил Сталину письмо, в котором писал:«После Вашего доклада, т. Сталин, и на опыте своих ошибок в Крыму я извлек большой урок, стал зорче, острее настроен»; он отметил также, что делал все возможное для выполнения планов заготовок сельхозпродукции 1.
 16 августа 1937 года Н. Ежов передал И. Сталину спецсообщение наркома внутренних дел Крымской АССР К. А. Павлова о показаниях наркома земледелия Крыма М. А. Тыльмана. Как член «правотроцкистской организации» Тыльман «признался» в том, что вел диверсионно-вредительскую деятельность, заключавшуюся в недоброкачественном ремонте комбайнов. Из-за отсутствия средств пожаротушения, что также являлось результатом его «умышленных действий», происходили загорания комбайнов в Крыму. Было отмечено двадцать таких случаев. Руководителем этой организации, по словам Тыльмана, был бывший первый секретарь обкома партии Б. Семенов. Сталин, ознакомившись со спецсо- общением, дал указание: «Семенова взять» 2.
28 августа Семенов опять пишет Сталину, делая упор на то, что в текущем году в Крыму получен высокий урожай, обращая внимание генсека на незначительность вреда, нанесенного сельскому хозяйству «правотроцкистскими вредителями» 3.
 29 августа Семенов был вызван на встречу с членами Политбюро ЦК ВКП(б), где ему задавали вопросы о его связях с арестованными. В этот же день он написал Сталину новое письмо, где давал свои разъяснения по трем вопросам, которые, очевидно, были предметом обсуждения на Политбюро.

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 313. Л. 28- 31.
2 Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Л. 323.
 3 АП РФ Ф. 3. Оп. 24. Д. 319. Л. 211-213.

Во-первых, он подробно рассказал о своей поездке в 1928 году в Турцию и Палестину на пароходе «Ленин». Во время посещения этих стран он никуда не отлучался, ночевал в посольстве и ничего не знал ни о Троцком, ни о Принцевых островах. Во-вторых, Семенов оправдывался перед Сталиным, что не разглядел врагов партии среди группы молодых партийных руководителей, арестованных в Крыму. В-третьих, он отмечал, что отдавал все силы развитию сельского хозяйства, и его нельзя обвинять во вредительской деятельности 1. 3 сентября 1937 года Семенов имел встречу с секретарем ЦК ВКП(б) Ждановым. 5 сентября 1937 года Семенов давал новые объяснения о своей поездке в Константинополь. Доказывая свою преданность партии и непричастность к троцкистской оппозиции, он особо отмечал, что НКВД проявлял нерешительность в борьбе с ними. Он напомнил, что еще в декабре 1936 года написал записку в ЦК, где сообщал о прошлых троцкистских колебаниях ряда командиров Черноморского флота, которые вскоре были арестованы (капитан 2 ранга Э. И. Батис, помощник командующего Черноморским флотом дивизионный интендант П. И. Курков) 2.
Несмотря на все доводы секретаря Сталинградского обкома ВКП(б) 8 сентября того же года было принято решение о его аресте. Обвинения в связях с Троцким не нашли никакого отражения в процессе следствия, оставаясь теневым фоном. Семенову были предъявлены новые обвинения. Они заключались в том, что он якобы поддерживал связи с участниками военно-фашистского заговора, в том числе, с 1936 года, с заместителем начальника Политуправления морских сил Черного моря дивизионным комиссаром И. А. Мустафиным, арестованным в начале июня 1937 года. Следователями была учтена и специфика Крымской области, в которой проживали более 200 тысяч крымских татар, занимавших ответственные должности в партийно-советском аппарате автономной республики. Семенов, работавший с 1931 года вторым секретарем Средне-Азиатского бюро ЦК ВКП(б) обвинялся также в связях с представителями так называемой тюрко-татарской националистической организации Ходжаевым, Айтаковым, Икрамовым. После назначения на работу в Крым он, якобы по заданию Уханова, должен был активно содействовать созданию националистической организации в автономной республике. В июне-июле 1937 года были арестованы представители татарской национальности: второй секретарь обкома Крыма Б. А. Чагар, заместитель заведующего культпропотдела обкома А. X. Мустакаев, нарком земледелия республики Ф.А. Мусаниф и другие. Устранение с политической арены крупных партийных и советских руководителей, возглавлявших республики и области СССР происходило драматично. На протяжении несколь-

1 АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 319. Л. 216-218.
2 Там же. Д. 321. Л. 1 -3.

ких месяцев шла подготовка к аресту председателя СНК Украины П. П. Любченко. Арестованные по обвинению в «троцкистской» деятельности 3. А. Ашрафян, заведующий отделом пропаганды ЦК КП(б)У, Р. П. Дзенис, бывший президент Украинской ассоциации марксистско-ленинских институтов и ряд других руководителей стали давать показания, в которых фигурировали имена начальника управления по делам искусств при СНК УССР А. А. Хвыли, секретаря ЦК КП(б)У Н. Н. Попова, арестованного 16 июня 1937 года. В июле поступили новые сведения, полученные от председателя Винницкого облисполкома И. И. Трилисского и заместителя председателя Верховного суда УССР Ю. А. Войцеховского, которые Сталин переслал Молотову, Кагановичу и Ворошилову. На протоколе допроса Трилисского от 31 июля 1937 года Сталин отметил: «Вкруговую. Просьба обратить внимание» 1. Следователи НКВД добивались новых подтверждений «националистической» деятельности Хвыли и Любченко.
15 августа нарком НКВД Украины Леплевский в спецсообщении Ежову, которое тот переадресовал Сталину, представил грандиозную картину всеохватывающего «заговора» в УССР, возглавляемого Хвы- лей, заместителем председателя СНК УССР В. И. Порайко, председателем Киевского облисполкома М. О. Василенко, секретарем ЦИК УССР Зиненко и редактором газеты «Висти ЦИК УССР» Ф. П. Тараном. В протоколах допросов содержались компрометирующие материалы о «заговорщической» работе Любченко. Сталин и Молотов написали на документе свои резолюции: «За арест Хвыли, Порайко, Тарана, Василенко, Зиненко» 2. В конце августа 1937 года командующий Харьковским военным округом И. Н. Дубовой также дал показания о планах Любченко, Порайко и других руководящих работников Украины по созданию независимого государства «Соборной Украины».
17 августа Любченко написал письмо Сталину, отвергая все обвинения и выражая готовность лично доказать свою невиновность. В присутствии членов Политбюро во главе со Сталиным была проведена очная ставка между Любченко и Войцеховским, Хвылей, Тараном и другими арестованными. По ее итогам 23 августа 1937 года Политбюро приняло решение передать на рассмотрение пленума ЦК КП(б)У вопрос о националистической антисоветской организации боротьбистов и связи с ней Любченко. Стенографический отчет очной ставки по указанию Сталина был направлен Постышеву, чтобы напомнить тому о его прошлой работе на Украине.
Присутствовал на очной ставке и первый секретарь ЦК КП(б)У С.В. Косиор. Своими впечатлениями он поделился с секретарем Донецкого обкома Э. К. Прамнэком. Он сказал, что ничем не мог помочь Люб-

 1 АП РФ. Ф. Оп. 3. Д. 24. Д,-316. Л. 128.
2 АП РФ. Ф. Оп.
3. Там же. Д. 317. Л. 68; См. также . См. док. № 4 Приложения. 156

ченко и не думал о возможности ареста, зная, что Сталин хорошо к нему относился.
25 и 28 августа Любченко снова писал Сталину, всеми силами стараясь доказать свою невиновность. Однако другим снидетельствам тот придавал больше значения. 28 августа Ежов направил Сталину заявление Балицкого с пометкой «Важно». Балицкий подробно рассказывал о связях Любченко с Якиром, якобы вынашивавших планы выхода Украины из состава СССР. На допросе он признал, что и пожар в книгохранилище Академии наук УССР был осуществлен специально, чтобы уничтожить документы по боротьбистам 1.
В конечном итоге Любченко не выдержал преследований, в ходе работы пленума ЦК КП(б) Украины он покинул зал заседаний со словами: «Це все ваша брехня и выдумки». По свидетельству начальника его охраны, вскоре арестованного и осужденного Особым совещанием НКВД, Любченко покончил жизнь самоубийством.
Сталин расценил этот факт как свидетельство вины и резко изменил тональность официального сообщения о самоубийстве Любченко, подготовленный Косиором. «Запутавшись в своих антисоветских националистических связях, боясь ответственности за свое двурушничество, 30 августа покончил жизнь самоубийством Председатель СНК Украины Любченко», — так сформулировал сообщение Косиор. Сталин же усилил текст фразами о «связях с иностранными агентами», «предательстве интересов Украины», то есть представил Любченко государственным преступником 2.

backgoldОГЛАВЛЕHИЕgoldforward