Письмо о. Всеволода Шпиллера о. Иоанну Мейендорфу о положении Церкви при Советской власти.

Карта сайта
Библиотека. Указатель по авторам
Библиотека. Указатель по названиям
Библиотека. Предметный указатель

Письмо о. Всеволода Шпиллера о. Иоанну Мейендорфу о положении Церкви при Советской власти

27.09.75

Дорогой о Господе о. Иоанн! Мне передали о Вашем намерении навестить меня, когда Вы проезжали через Москву, и также Ваши добрые пожелания, очень меня тронувшие. Я очень и очень сожалею, что по состоянию здоровья никак принять Вас не мог. Месяц пролежав в больнице, где прошел через одну операцию, я был перевезён сюда, в деревню, откуда и пишу, чтобы здесь пройти подготовку ко второй операции, ожидающей меня в октябре. Сюда приезжают и лечащие врачи, и сестра милосердия, делаются всевозможные лечебные процедуры, среди которых как бы я мог разговаривать? Встретиться же с Вами, мало сказать, как я хотел!

Посланцы, сначала Ваш, потом мои, рассказали мне, что теперешнее Ваше мнение и оценки деятельности Солженицына — касающиеся Церкви, сблизились с моими. Услышать об этом мне было очень лестно и радостно. Радостно потому, что теперешние Ваши взгляды приблизились, если не совпадают, не к моим взглядам и некоторым оценкам, а к тем, которые принадлежат среде верующих у нас, Вас всегда привлекавшей и интересовавшей среде, которой Вы дороги и ближе по духу, чем кто-нибудь из богословов и церковных деятелей за границей. Я ведь только пытался как-то выразить их. И в этом был ею поддержан.

Конечно, дело-то тут не в самом Солженицыне, а в том, чего он не увидел, и по-моему не мог, не способен был увидеть в “бочке со святым мирром”. Вытащить со дна какую-нибудь дохлую крысу всегда было легко и в наше время тоже совсем нетрудно. Но не надо быть блаженной Ксенией, чтобы бочку с ним не опрокидывать на землю из-за этой крысы... Св. мирром из неё помазуются миллионы людей. Им кладётся печать Духа Святаго на жизнь в христианской, православной вере тысяч и тысяч людей в труднейших условиях сегодняшнего дня. Им помазуются теперь на новые подвиги в новых условиях и те, которых нельзя не считать преемниками — прямыми преемниками — святого “остатка”, трагически гибнувшего и погибшего несколько десятков лет тому назад, если не считать доживших до наших дней чудом единиц. Для меня Солженицын был часто только поводом, чтобы можно было говорить об этой жизни и подвигах. На показ и позор перед всем миром из “бочки” можно вытащить даже и не одну, а много дохлых крыс, но ведь надо видеть и знать, что сила святого мирра ими даже и не ослаблена, а не только не уничтожена. Потому, что тогда бы не было того сознания верующих сегодняшнего дня, которое у нас есть. Не было бы, например, той характерной для него обращённости, говоря очень условно, к далёкому харизматическому прошлому Церкви, которая свидетельствует о духовной жажде среди верующих, становящейся всё более широкой. Не было бы поисков последней глубины подлинной церковности, с которыми и Вы всё-таки могли встретиться и увидеть здесь даже во время своего кратковременного пребывания в Москве в последний раз. Многого не было бы, но оно есть — разумеется, рядом с тем плохим, что всегда бывало, во все века и повсюду, в жизни каждой поместной Церкви.

Но если бы мы с Вами увиделись, я бы постарался обратить Ваше внимание на некоторую особенность этой обращённости — повторяю: очень условно говоря — к далекому харизматическому прошлому Церкви. Она не требует никакой и ни в чём “де-институализации” Церкви. Эта жажда гораздо большего одухотворения всех церковных “учреждений”, а не отказ от них, гораздо более глубокого одухотворения всего склада церковной жизни, то есть её настоящего воцерковления. Конечно, при этом появляются новые не-институционные формы, всегда в нашей Церкви очень помогавшие в таком деле (хотя бы то же старчество в прошлом). Сначала их пугались стоящие в Церкви нашей на противоположных полюсах — высшем иерархическом и обвиняющем его в отступлении от канонов и пр. Сейчас пугаются их гораздо меньше и совсем не боятся на втором. Потому что стало ясно, насколько даже среди большинства неофитов хорошо сознают, что какой бы “корой” ни обросло церковное древо, за почти двухтысячелетнее существование, к ней нужно относиться с величайшей осторожностью. И чтобы не нужно было бы снять с неё ничего из мешающего двигаться под ней живым сокам дерева, что бы на этой “коре” не уродовало бы дерево, нельзя для этого хвататься за первый попавшийся под руки топор... вроде того же Солженицына.

Однако, такая осторожность не обрекает нас на бездействие. Возьмём хотя бы (“хотя бы” не подходящее слово — речь пойдет о столь важной стороне нашей жизни!) установившуюся некогда практику “говения”. Она неприложима, когда причащаются каждые две недели... А ведь у нас есть места (один очень посещаемый как раз неофитами монастырек), где причащаются все каждый день. Другое: катехизация “оглашенных”. Её нет, и она есть, и там, где есть, она необычайно своеобразна и многообразна. И как одно, так и другое очень ново. Вот о чём мы бы с Вами разговаривали, дорогой мой о. Иоанн, если бы мы встретились. О том, что происходит в среде верующих, Вас всегда интересовавшей. В той, которая Вам стала сейчас ближе, чем прежде, и к которой Вы стали гораздо ближе и ещё дороже! Пишу Вам, не зная Вашего адреса, через Марину Сергеевну1, которую очень прошу Вас уверить в том, что я вовсе не такой уж оптимист, каким могу показаться по этому письму. Но и не пессимист, это верно. Рациональные выкладки пессимистов — таких выкладок может быть бесконечно много — меня ни в чём не убеждают: двадцать четыре года с лишним я настоятельствую в одной церкви Москвы, руковожу одним приходом — и так хорошо знать, что дважды два может быть пять, а не четыре! И прав был Достоевский, считавший, что “стоять перед дважды два четыре и с опущенными руками — недостойно человека”. Он забыл добавить: верующего в промысел Божий, в милость Всемилостивого, в силу благодатных даров, не оскудевающих.

Очень бы хотелось сказать Вам “до свидания”. Вы так много путешествуете... Хочу попросить Вас передать о. Александру Шмеману мой почтительный и самый сердечный привет. Я совершенно убеждён в том, что в чем-то самом важном, на большой глубине, мы все гораздо ближе друг к другу, чем кажется, несмотря на различие планет, на которых живем... Людмила Сергеевна (жена отца Всеволода. — Ред.) просит Вам передать её лучшие пожелания и сожаления, что в этот Ваш приезд мы не увиделись. Прошу Ваших святых молитв для меня и всей моей семьи.

Горячо Ваш Протоиерей В. Шпиллер

P.S. Извините, пишу на машинке — руки еще не в порядке.