Интерес к агапам - первохристианским трапезам любви - возник в России еще в начале XX века, о чем свидетельствует большая книга Петра Соколова "Агапы или вечери любви в древне-христианском мире" (Сергиев Посад. Типография Св.-Тр. Сергиевой Лавры, 1906 г.). Связан этот интерес был, очевидно, с движением за возрождение соборности в Русской Церкви. Это движение, отчасти нашедшее свое выражение в "Отзывах архиереев о реформе в Русской Церкви", изданных в 1905 г., а затем в решениях Поместного Собора 1917-18 гг., было подавлено борьбой коммунистической власти с Церковью, хотя и не до конца, - в тюрьмах, ссылках, подполье жили общины и братства архим. Сергия (Савельева), о. Сергия Мечева и другие. Важно отметить, что эти общины обычно получали признание и благословение архиереев.

Приведем несколько документов о трапезах любви начала XX века. Вот "малая церковь" профессора литургики Московской Духовной Академии Александра Петровича Голубцова (ум. 1911) по воспоминаниям его сына Ивана, ставшего известным историком: "Разве эти праздничные чаи не были нашими домашними вечерями любви? Так много ее было тогда за столом, и так непосредственно выражалась она, и так проникала все мгновения праздника... А этот самый праздник разве не налагал каждый раз своего особого отпечатка на все наше настроение? Помните этот Петров день со службой в Успенском соборе? Разве не вставали в этот день как-то особенно перед сознанием эти мощные фигуры первоверховных апостолов; такими же большими представлялись они, как их изображения на стенах и сводах Успенского собора. А помните, как искренно начинал в такие дни говорить папа о их апостольском величии, о торжественности праздника этого в Риме, и помните, как хотелось, чтобы сбылись папины мечты о путешествии в Рим, разве не чувствовалась его любовь к нам в эти минуты с особой силой?! Вся ученая его профессия тянула его в Вечный Город с его катакомбами, в которых казалось, папа жил сам, знал их наиболее тихие и наиболее жуткие уголки... И мы держали его на Красюковке, мы заставляли его любить эту Красюковку... больше катакомб. - Разве не другое настроение, не другие разговоры и мечты царили у нас в день Сергиев или день Ильин? Тут праздновали две родины - 1-я и 2-я, и снова воображению рисовались или медведь преп. Сергия, его келья в темном лесу, или огненные кони пророка Илии, засухи и грозы, далекое Ильинское на Шаче с дедушкиной могилой. И снова папа дополнял наши настроения рассказом о житии преп. Сергия или о прошлом Лавры или о храмах ее и ризнице или своими воспоминаниями об отце-покойнике и бабушке, об их буднях и праздниках, их трудах и бедности, а потом запевал вдруг тропарь Илии славному... И ярко казалось, что эта невиданная где-то одиноко на холме среди лесов приютившаяся церковь Ильинского погоста умеет праздновать свой праздник не хуже нашей всероссийской богатой Лавры. А разве не наполнялись дни другим содержанием в дни Преображения, Успенья, Покрова и т.д..."¹.

Вот община святого старца Алексия Мечева. Вспоминает Мария Тимофеева: "Родной наш батюшка, подобно преп. Серафиму, на расстоянии предвидел все. Он и сам как-то на агапе сказал нам: «Мой путь - путь преп. Серафима. Жить - любви служить. А путь о. Сергия - путь Крестителя, который взывает: Покайтесь и принесите плоды покаяния. Но мой путь выше». Агапа у нас бывала после всенощного бдения, которое начиналось с шести (10) часов вечера и длилось всю ночь, заканчиваясь ранней Литургией, на которой все причащались Святых Христовых Таин, затем шли на агапу - вечерю любви, и там с нами были батюшка и о. Сергий... Не передать той радости, того восторга, что мы переживали, вспоминая древних христиан. Была одна молитва, была одна душа и единение. Служба всенощного бдения совершалась по полному Афонскому уставу без пропусков в чтении и пении. Батюшка, о. Сергий и другие священники всю ночь исповедывали, и вся церковь причащалась. Вы, дорогие, не можете себе представить, сколько пения, сколько чтения падало на нас. Сила Божия в немощи совершалась за святые молитвы батюшки. Это было время полного расцвета в нашем маленьком храме"².

Вспоминает монахиня Иулиания (Соколова): "Около 8 часов певчие и постоянные духовные чада батюшки собирались в нижнем помещении храма, где устраивалось скромное угощение потрудившимся за ночным бдением. Называлось это угощение «агапой». Сюда заранее, кто мог, приносил что-нибудь из овощей, хлеб, сахар или конфетки карамельки для чая. Расставлялись столы, скамьи, стулья; приходили священнослужители и батюшка. Батюшка принимал участие в общей трапезе и, как на беседах по средам у себя на квартире, что-нибудь рассказывал, затрагивая самые насущные вопросы жизни и взаимоотношений. Высказывался кто-нибудь из присутствующих"3.

Из воспоминаний о. Сергия (В. Савельева): "Добрый Сергей Петрович часто делился с нами новостями из церковной жизни. Однажды он таинственно, как это было свойственно ему, сообщил, что знает храм, в котором под большие праздники совершаются ночные службы по афонскому уставу. Это нас заинтересовало, и под Крещение - в 1925 году - в одиннадцатом часу ночи пошли туда.

Недалеко от Варварских ворот, в тихом переулке, и доныне стоит чудный старинный храм Святой Троицы. В то время храм уже был закрыт. Только внизу, в полуподвальном помещении, где находился чудотворный образ Грузинской Божией Матери, еще совершались службы. Вот туда и привел нас Сергей Петрович...

Искренняя молитва, простые люди, простое пение, теплый свет восковых свечей и лампад, уставный порядок, ночное время, полуподвальное помещение, напоминавшее время жизни первых христиан, - все это не могло не оставить в нас глубокого впечатления. Там теплился огонек искренней веры и любви. Этот огонек был очень слабый, но достаточный, чтобы около него остановилось немного путников, томимых духовною жаждой. В числе этих путников оказались и мы.

Впечатление от службы под Крещение было такое глубокое, что вопроса о том, каким образом совершится наше «воцерковление», для нас уже не было. Мы стали посещать этот храм и мало-помалу сжились с ним. В нем все было убого, нищенски и в то же время все просто, искренно и совсем необычно.

Войдя в храм, вы не увидели бы свечного ящика. А если вам нужны были свечи или просфоры, то вы могли свободно их брать со столика, на котором они лежали, опуская в кружку по своему усмотрению ту или иную монету. Электрический свет не бил вам в глаза, так как храм освещался только свечами и лампадами, которые в определенные моменты богослужения почти все гасились. Потом снова зажигались, в соответствии с церковным уставом. Всенощная заканчивалась чтением первого часа и оглашением преп. Феодора Студита, которое совершалось в западной части храма, у входных дверей, когда в храме горели только две лампады у Царских врат...

Самое дорогое для нас было то, что мы вошли в строй уставной церковной службы с ее божественно-мудрой красотой. Под большие праздники совершались «всенощные бдения». Это означало, что мы начинали службу около десяти часов вечера и оканчивали в пять-шесть часов утра. Хотя внешнее убожество наших богослужений в такие праздничные дни было особенно очевидно, но мы его не видели. Теплота соборной молитвы все преображала, нищета раскрывалась богатством, а души наши преисполнялись светлой радости.

По окончании службы была братская трапеза. Она была убогая, так, кое-что, но и в ней сладость духовная была неизъяснимой. Она была отзвуком «вечери любви» первых христиан. Впрочем, нашлись люди, которые уязвились этим и позавидовали нам. Следствием этого было появление заметки в одной из центральных газет о том, что в такой-то церкви совершаются «объядения и упивания» и «как это нехорошо». Но это нас не смутило, и мы продолжали идти своим путем"⁴.

Общие трапезы после евхаристии совершались и в братстве апостола и евангелиста Иоанна Богослова, организованном епископом Серпуховским Арсением (Жадановским, 1922 г.). "Таинство приношения. Каждый приходящий в собрание общины приносит с собою все то, что по «расположению сердца» (2 Кор 9:7) он может уделить на нужды Церкви и для помощи нуждающимся. Все приношения принимаются диаконом, который разделяет их между нуждающимися. Принося к литургии свои просфоры-приношения (хлеб, вино, молитву, еду, деньги, книги, одежду и прочее), братья и сестры свою любовь, сами себя и друг друга, и всю свою жизнь приносят Богу"⁵.

В 70-е годы агапы начал устраивать будущий священник Георгий Кочетков. О первой такой агапе вспоминает Александр Копировский: "Готовились к первой агапе серьезно. О. Георгий получил благословение на нее у прот. Всеволода Шпиллера, который был тогда нашим «главным» духовником и после этого, отчасти, «виновником» наших агап. Тогда именно он, наряду с о. Таврионом, мит. Никодимом и о. Виталием Боровым, призывал к регулярному причастию, вплоть до еженедельного. Он же, как и они, причащал во все большие праздники и даже на Пасху (что в «абсолютно-истинно-православных» кругах сразу же было названо ересью).

Не помню, когда в нашем лексиконе впервые появилось слово «агапа». Но точно знаю, что о. Георгий нашел «исходный материал» для такой трапезы у С.И. Фуделя, в семье мечевцев Пестовых, в книге П. Соколова и в статье из «Журнала Московской Патриархии» о сербской «крестной славе», т.е. о том, как празднуют именины православные христиане в Сербии, хотя напрямую там слова «агапа» не было. Но сербским чином мы не ограничились. В конце концов, получилась довольно сложная программа. Воспроизвожу ее ниже с краткими комментариями.

В листочке, который столь удивительным образом нашелся накануне 25-летия первой домашней агапы в нашем братстве, был и перечень имен предполагавшихся девяти участников (тогда зашифрованный, разумеется). Это мы с о. Георгием, его мама, Ольга Таяновская и ее подруга Наташа (сейчас - жена протоиерея Николая), Анатолий (сейчас - протоиерей); две студентки истфака МГУ - Елена (сейчас кандидат исторических наук, преподает в нашем Институте) и Марина (теперь монахиня в Толгском монастыре), и Татьяна Андриковская

Был и еще один участник этой трапезы, не вошедший даже в зашифрованный список (впрочем, он, кажется, вообще был приглашен в последний момент) - старший патриарший иподьякон Серафим Соколов (впоследствии - инспектор МДАиС, а затем - епископ Новосибирский и Бердский Сергий, † 20 октября 2000 г.). С его присутствием у меня связано единственное вполне конкретное воспоминание о той первой агапе. Узрев наши приготовления и, особенно, просфоры, Серафим несколько напрягся, но сам же разрешил это напряжение очень просто. Он взял наши вынутые просфоры со словами: «Дайте-ка, отцы, я их сам порежу - от греха подальше!». И порезал - ровными тонкими кусочками, как для запивки, после чего, я думаю, мы смело можем утверждать, что наша агапа была уже во всех смыслах далека от всякого греха"⁶.

Свящ. Георгий Кочетков сделал агапы центральным, ключевым моментом жизни создаваемых им семей-общин: "Регулярно, в среднем один раз в два месяца, лучше всего в воскресенье или на праздники, семья в составе полных своих членов (в нормальном случае всех) собирается на свои закрытые встречи - семейные обеды (агапы), которые являются «трапезами Любви», т.е. «пиром Веры» и «браком Агнца» с Его Невестою Церковью. На них можно приглашать гостей из полных членов Церкви, для чего нужно согласие полных членов семьи (в нормальном случае всех)."⁷.

Деятельность о. Георгия Кочеткова, - в частности, проведение агап, - вызвала оживленную полемику. Мнение против этих агап вошло даже в статью "Агапа" в "Православной энциклопедии"⁸, что в свою очередь было подвергнуто критике в статье иг. Иннокентия (Павлова).⁹. Вопрос об агапах поднимался и в ходе работы Синодальной Богословской комиссии, о чем писал в своем "Вестнике" Никита Струве . Об агапах рассказывается и на сайте Православие.ру.

Конфликт по этому поводу возник также в Казахстане, где митрополит Алексий (Кутепов) запретил на несколько лет священников за проведение сербского чина освящения калача, напоминающего агапы¹⁰.

Вышеизложенное позволяет говорить о том, что, хотя ценность института агап для устроения жизнь христиан в первохристианском семейно-общинном духе достаточно многими осознается, нужно еще как следует изучить и продумать формы и принципы их устроения, чтобы избежать тех опасностей, которые в свое время привели к исчезновению вечерей любви. Древний опыт агап был тщательно собран в книге Петра Соколова. Соколов показывает, что вечери любви (агапы), отличавшиеся более или менее литургическим характером, являлись одним из важных проявлений общественной организации древней Христианской Церкви. Вся история агап в их возникновении, развитии и постепенном упадке может быть разделена на три неодинаковых по времени периода: 1) агапы первенствующей Церкви с характером по преимуществу религиозно-мистическим и, безусловно, в связи с евхаристией, 2) агапы с характером по преимуществу благотворительным - как вне связи, так иногда и в связи с евхаристией; 3) агапы после канонической отмены, - период их агонии с попыткой возродиться и постепенного умирания. Это прямое русло течения истории агап имеет свой едва заметный рукав, вмещающий историю поминальных трапез. Высшим выражением двух черт жизни новозаветной Церкви - эсхатологии и братства - были агапы, включающие в себя, как свой кульминационный пункт, евхаристию. "И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах" (Деян 2:42). Благодаря этой связи с молитвой и причащением эти трапезы имели специфически богослужебный характер, и добровольные приношения - поскольку составляли собой обнаружение koinonia (по-гречески, общение), - приношения требуемых припасов носили также богослужебный характер. Агапы были естественным выражением koinonia. Агапы первой Церкви были высшим радостным выражением тесной взаимосвязи членов Церкви, выражением теснейшего общения любви, - той koinonia, которая была чувством живого касания к царству Божию, - сознания принадлежности к нему при полном и всеобщем равенстве чрез Христа, так скоро вновь ожидаемого. Это были трапезы не отдельных лиц, не отдельных семей, но всего христианского общества, как одной наитеснейше связанной семьи. Здесь христиане объединялись еще более и, наконец, их объединение таинством евхаристии замыкалось единением со Христом и во Христе. Евхаристия возвышала агапу на степень большую, чем только простая трапеза для насыщения и углубляла ее смысл. Такая нравственная настроенность и эсхатологический характер агап сообщали им особую торжественность, придавали им религиозно-мистическую окраску: агапы носили на себе светлый облик грядущего Христа. Агапы, соединяясь с евхаристией, представляли собой точное воспроизведение Тайной вечери. 1 Кор 13:1-2; Иуд 1:12; 2 Петр 2:13 обличают падение агап. Бесчинства, которые становились на них почти постоянным явлением, не могли не побуждать наиболее благочестивых и нравственных членов церкви к охранению от них, по крайней мере, - Евхаристии, святость которой так оскорблялась. Св. Игнатий Богоносец, отмечая важность позволения епископа для тех или других функций Церкви, говорит в 8-й главе послания к Смирнянам, что "без епископа не позволительно ни крестить, ни совершать агапы". Нужно думать, что епископ привлекался к участию в агапах по той причине, что агапы по-прежнему включали в себя евхаристию. Агапы ко времени Иустина Философа от евхаристии не отделялись, но - новая черта истории агап - поменялись с ней местами. Раньше сначала отправлялись агапы, потом - евхаристия, теперь агапы стали заключением евхаристии. Постепенно шла на убыль та религиозная настроенность, которая характеризует агапы первого периода их истории. Сообразно этому процессу, агапы являлись предлогом для всевозможных злоупотреблений. Это вело к разделению агап от евхаристии. С уменьшением религиозного характера этого института с тем большей силой выступал характер благотворительный. "И достаточные из нас помогают всем бедным, и мы всегда живем за одно друг с другом". Проповедь Христа, являясь проповедью любви и благотворительности по преимуществу, нашла теперь в агапах свое сильнейшее миссионерское орудие. "Собрания наши отличаются не только целомудрием, но и трезвенностью, на них мы не предаемся пресыщению яствами, не услаждаем пира вином; самую веселость мы умеряем строгостью, целомудренною речью и еще более целомудренными движениями тела"¹². 39 глава Апологетики Тертуллиана говорит: "Теперь я должен показать, чем собственно занимается христианская община, и то, что они (язычники) так порицают, - оправдать. Соединяясь одной и той же верой, одной и той же божественной дисциплиной, одной и той же надеждой, мы составляем одно тело. Мы устраиваем собрания и конгрегации, чтобы соединенным отрядом молиться Богу. И эта сила приятна Богу. Мы молимся за императора, его министров, его державу, за благосостояние всего мира и о замедлении конца. Мы собираемся для чтения Священного Писания, из которого, если нас побуждают условия времени, мы почерпаем необходимые для нас сведения и наставления. Этими священными словами мы питаем веру, одушевляем свою надежду, поддерживаем упование и еще более чрез внушение собственных наставлений мы усиливаем дисциплину; здесь же - убеждения, порицания, священный порядок. Суд этот также происходит с большой торжественностью, как среди уверенных в присутствии Бога и весьма большая сила у имеющего быть приговора, так что если кто согрешит против него, тотчас же удаляется от общения с нами в молитве, и богослужении, всех священных сношениях. Председательствуют у нас старцы, достигая такой чести не посредством подкупа, но испытанным своим достоинством, потому что деньги ничто перед Богом. И если у нас и существует род кассы, то она не принимает больших даров, как бы продавая религию. Но каждый вносит туда небольшую сумму или ежемесячно, или - когда он хочет, - дает по своему состоянию и сколько желает, потому что никто не принуждается, но каждый приносит добровольно. Это и является доказательством благочестия, так как собранное идет не на пиршество, ни на распутство, но употребляется для пропитания и погребения бедных, для воспитания мальчиков и девочек, не имеющих ни родителей ни состояния, для стариков, не могущих уже выходить из дому, для потерпевших кораблекрушение и для тех, кто находится в рудниках, в изгнании, или в тюрьме... Наша вечеря получает свое объяснение в собственном имени, которое употребляется греками для обозначения любви. Чего бы ни стоили вечери наши, - выгода в том, что мы издерживаем во имя благочестия на неимущих, ибо мы приносим им пользу угощением... Мы обращаемся с бедными, как с такими людьми, на которых Бог обращает Свои взоры с наибольшим благоволением. И как причина собрания вполне заслуживает одобрения, так и весь остальной порядок нашего поведения вы можете исследовать: так он соответствует религиозному долгу. Наша дисциплина не допускает ничего низкого, ничего чрезмерного. Мы садимся за стол не прежде, как помолимся Богу; мы вкушаем столько, сколько нужно для утоления голода; пьем как прилично людям, строго соблюдающим воздержание и трезвость. Мы насыщаемся, помня, что в течение ночи мы должны молиться Богу, - беседуем, зная, что Господь все слышит. После омовения рук и возжжения светильников каждый вызывается на середину - воздать хвалу Богу или от Священного Писания или от своего собственного ума, этим испытывается, кто сколько выпил. Вечеря оканчивается, как и началась, молитвою. Мы расходимся не для того, чтобы шайкой устраивать неистовства на улицах, но идем домой тихо, скромно и целомудренно, чтобы продолжить испытание; потому что мы выходим скорее с нравственного урока, чем с ужина. Позвольте христианам и их собраниям быть судимыми по их заслугам. Позвольте им устраиваться незаконно, если они награждаются титулом незаконных... И собрание людей честных, добродетельных, благочестивых и целомудренных должно называть не партией заговорщиков, но торжественным собранием"¹². В "Актах Перепетуи и Фелициаты" находится свидетельство, что некоторые из мучеников пред днем своего страдания устраивали общие трапезы. В "Актах Апостола Иоанна" передается о том, как св. апостол, торопясь в Ефес, отправился с христианами и Андроником на могилу жены последнего, Друзианы, чтобы совершить поминовение на третий день ее смерти. На ее могиле верующие совершили евхаристию, после которой они вкусили пищу. Таким образом, отделение агап от евхаристии происходило не одновременно. Но особенно важно отметить новое в агапах - их совершение на гробницах и их ярко выраженное поминальное значение. Это заимствование Церкви со стороны язычества, которое всегда хранило поминальные трапезы. Изучая институт поминовения Христианства, мы вполне убеждаемся, что он даже в мельчайших подробностях есть не что иное, как повторение и воспроизведение культа мертвых античного миры, - культа, который был постепенно усвоен Церковью, где путем долгих усилий и борьбы был охристианизован до неузнаваемости, - особенно в своем содержании. Св. Климент Александрийский пишет в "Педагоге": "Агапа, ведь, в действительности небесная пища, разумное вкушение... Блажен тот, кто стремится вкусить хлеб в царстве Божием. Но тягчайшее из всех падений есть то, в котором непреходящая любовь (агапэ), - жительница и дитя неба, низвергается сверху - с неба на землю - в средину злоупотреблений... И если ты любишь Господа Бога твоего и ближнего твоего, то это праздничное и блаженное торжество, имея свойства небесного, происходит как бы уже на небесах... вечери любви - дело чистое и достойное Бога, и их цель - вспомоществование... Радости вечерей любви, вследствие питания многих, действуют на любовь оживляющим образом, они - предчувствие радости вечной. Итак, агапы - не пиршество; угощение же зависит от любви... На таких людей (злоупотребляющих вечерями) жалуется Дух Святой". Агапы и евхаристия во время Климента в Церкви Александрийской были еще нераздельным целым. Принимали евхаристию, очевидно, в начале трапезы. Можно догадываться, что св. Климент для того, чтобы та или другая вечеря была агапой, - вечерью любви, - поставляет необходимым условием предшествующую ей евхаристию. Во всяком случае любовь как основа и мотив благотворительности, была непременным требованием св. Климента к участникам агап. Творения св. Климента далее отмечают новую ступень в истории агап: до сих пор они были собраниями общественными, - трапезами всей Церкви, - теперь они получили возможность быть делом и частного лица, - отдельного члена Церкви. Эти частные агапы, первое свидетельство о которых мы имеем у св. Климента, послужили более удобным полем для злоупотреблений и тем самым были и одной из причин уничтожения этого института - сначала в церковных зданиях, а потом и окончательно и без ограничений.

В Церковной истории Сократа рассказано, что "жители Фиваиды, хотя делают собрания в субботу, но принимают тайны не тогда, как это бывает вообще у христиан, но приносят жертву и приобщаются таин уже по насыщении всякими яствами, около вечера"¹². Разделение агап на Востоке произошло непосредственно после времени Климента, - об этом свидетельствует Ориген (186-254 гг.).

Агапы Карфагенской Церкви совершаются вечером. "И как теперь праздник и время досуга, то весь остаток дня, когда солнце направляется к западу, мы проводим в радости; но не позволяйте себе за столом ни одной минуты остаться без благодарения Богу. Да огласится он трезвенным псалмопением и, поскольку у тебя хорошая память и зычный голос, то начни сам это пение по обычаю". Мы видим у св. Киприана, что средства, на которые устраивались агапы, были делом общественного усердия, составлялись из тех приношений натурой, - лучшая часть шла для совершения евхаристии. Апостольские Постановления дают богатейший материал об агапах, позволяя реконструировать их ритуал. Агапы устраиваются ко времени зажжения светильников, причем это зажигание в день воскресный обставляется особенно торжественно¹²: зажигает лицо иерархическое - диакон в присутствии епископа, тогда как мальчики читают псалмы и поют. Вечеря начинается молитвой епископа за приглашенных на агапу и пригласившего. В начале совершается, хотя, по-видимому, и не всегда, евхаристия, участие в которой обязательно для всех верных. Исключение из этого правила бывает в том случае, если евхаристия совершена раньше, - это обыкновенно в день воскресный. Самое вкушение начинается "после приношения" принятием хлеба заклинания, - этого орудия каждого члена клира и - особенно - епископа, как главного экзорциста, - орудия, служившего, "чтобы Бог сохранил агапы их от страха лукавого и чтобы невредимо возвышались они в мире"¹². Этот хлеб вкушался всеми приглашенными прежде, чем они садились за стол. Оглашенные на агапе не присутствуют. Чтобы они присоединились к церкви, епископ посылал им хлеб, очищенный молитвой. В Египетской Церкви оглашенные сначала были вместе со всеми и им давали не только хлеб, но и чашу, причем оглашенные или сами берут этот хлеб или получают его из рук председателя. Каноны требуют умеренности в отношении к предлагаемому на трапезе, тишины, скромности и молитвенной настроенности. Такое поведение обусловлено как достоинством христиан, о котором напоминают слова Христа: "Вы - соль земли", так и беспокойством не оскорбить пригласившего. Внешним средством поддержания дисциплины на агапах может служить приглашение устроителя и его семейства. Тишину может нарушать только епископ, если пожелает спросить кого-нибудь или произнести слово. Во главе трапезы - епископ, в его отсутствие - пресвитер или диакон. При отсутствии иерархических лиц хлеб преломляется без его благословения. Документы отмечают благотворительное назначение агап для бедных вдов. Трапеза должна оканчиваться до наступления сумерек, чтобы ее успели покинуть жены вместе с мужьями и девы, желающие выйти замуж, вместе с матерями - иначе трапеза заменяется домашним вкушением. Каноны требуют чтения псалмов на агапе.

Каноны упоминают агапы нескольких видов - с близким к изначальному характеру, благотворительные и поминальные. Епископы присутствуют обычно на воскресных агапах. Евхаристия уже отделилась от агап и принимается натощак.

Каноны требуют принесения приношений уже не только для бедных, но и для священнослужителей, причем епископу предоставляется самая большая доля, которой он должен делиться с нуждающимися.

Каноны требуют от клира разборчивости в приносимых дарах. Нельзя принимать дары нераскаявшихся воровки, блудницы, отлученных, корчемников, хищников, прелюбодеев. "Но и тех, кои вдовицу теснят и сироту угнетают и темницы наполняют невинными, или худо обращаются с слугами своими... или опустошают целые города, должен убегать ты, епископ. Отвращайся также и плутов, и покровительствующих неправде риторов, и делателей идолов, и воров, и несправедливых сборщиков податей, и обвешивающих и обмеривающих, и воина-клеветника, недовольного жалованием, но обижающего бедных, также человекоубийцы и палача, и судьи законопреступного, извратителя дел, злоумышляющего против людей, делателя мерзостей, пьяницы, хульника, распутника и всякого вообще нечестивца и противника воли Божией..."¹². "Старательно остерегайтесь вы от того, чтобы служить алтарю Бога из приношений тех, которые преступили закон"¹².

Требования канонов наводят на мысль о злоупотреблении агапами, низком нравственном уровне главных посетительниц благотворительных агап - вдовиц: "их Бог - кошелек; есть и пить они предпочитают всякой добродетели". Эти злоупотребления постепенно вели к отмене агап.

Император Константин Великий писал: "Многие по чувству жалости к неимущим и ради вспомоществования странным и нищим, устрояют весьма скромные пиршества, - и кто считает их излишними, тот мыслит не по божественному и святейшему учению"¹². Еще сильнее и категоричнее отстаивает агапы 11-е правило Гангрского собора: "Если кто презирает тех, которые устраивают по вере агапы и в честь Господа созывают братьев, и не хочет участвовать в приглашениях, считая творимое низким, да будет под клятвой". "Если кто, придя в надменное расположение, гнушаясь осуждает собрания в честь мучеников и совершаемые там служения и память их, да будет под клятвою"¹².

Из возрастающего в миссионерском отношении значения агап вытекала и та опасность, которая всегда им грозила. Вступление новых членов в Церковь, которые решались сделаться христианами только потому, что христианская религия сделалась господствующей в государстве, - и только затем, чтобы использовать церковную благотворительность, - не могло не подвигнуть агапы к их каноническому упразднению. Около 363 г. Лаодикийский собор постановил: Не должно в местах Господних или в церквах устраивать так называемые агапы, и вкушать в доме Господнем, и постилать ложе"¹².

Если теперь где агапы и соединялись с евхаристией, то отныне такое соединение немыслимо без нарушения церковного канона: "Не должно епископам или пресвитерам совершать приношения в частных домах"¹².

Если агапам не стало места в церквах, а евхаристии - в частных домах, то ясно, что соединения их быть не может и что древнему порядку, если бы его и желали восстановить, пришел конец. Но агапы не исчезли и не могли исчезнуть сразу, будучи изначальным и глубоко вкоренившимся обычаем Церкви. Соборы хорошо сознавали это. 3-й карфагенский собор, возводя в правило вкушение пищи натощак делает исключение для Великого Четверга. "Святое таинство алтаря да совершается людьми не ядшими. Исключается из сего единый в году день, в который вечеря Господня совершается¹²…

... епископы и клирики в церкви да не пиршествуют: разве случится по нужде странствования в ней отдохновение иметь. И мирянам, елико можно, да возбраняются такие пиршества"¹².

Агапы вступают в третий и последний период своей истории, когда сама Церковь отнимает у них общественный характер, когда они уже с трудом терпимы в ней и когда пастыри Церкви, имея с собой в качестве основания соборные распоряжения, стараются постепенно их уничтожить или - по крайней мере - удержать их от тех злоупотреблений, которые, по-видимому, становятся все чаще и чаще. Св. Григорий Назианзин дает понять, что религиозный мотив трапез в честь мучеников, - другими словами - поминальных агап, - не может удержать участников от всевозможных излишеств¹².

"...принесем же в жертву наши тела, души и жизнь... Если мы собираемся вместе..., то должны проводить праздничные дни в желании доставить радость Христу и воздать честь мученикам. Если же мы, однако, приходим для насыщения чрева и вкушения, - этого летучего и скоропреходящего удовольствия, и таким образом обращаем это место воздержания в место обжорства и сытости..., то я не вижу, каким образом наше поведение может соответствовать случаю"¹².

Св. Иоанн Златоуст настойчиво приглашает участников агап к осторожности: "...что приятнее этого собрания, что прелестнее этого духовного зрелища, собрания сочленов твоих, твоих братьев? Но ты хочешь участвовать и в телесной трапезе? Можно, по окончании собрания, здесь подле храма мучеников, расположившись под смоковницей или под виноградником, и телу дать отдых, и совесть избавить от осуждения. Мученик, видимый вблизи, находящийся подле, и предстоящий самой трапезе, не допустит удовольствию разлиться в грех; но как бы какой наставник или превосходный отец, созерцаемый очами веры, он сдерживает смех, отсекает непристойные удовольствия, уничтожает все порывы плоти, которых там невозможно избежать"¹².

Пятый век наследует это расстройство в агапах, - это начало конца прекрасного в своей идее института. Блаженный Августин свидетельствует об окончательном вырождении агап. "Когда утвердился мир после гонений, множество язычников, пожелавших принять имя христиан, стало препятствием к тому, чтобы как следует проводить праздничные дни; с своими идолами, невоздержанным питанием и развратом - они не могут отказаться от этих удовольствий". Естественно было, что Церкви пастыри не могли мириться с таким безнравственным характером агап. Св. Амвросий Медиоланский запретил их совершение в своей Церкви. Блаженный Августин так передает об этом: "По обычаю африканских церквей, мать моя и здесь во дни поминовения святых делала приношения во храмы для общей трапезы из разных яств, хлеба и вина. Однажды, когда она явилась с такими приношениями, ее остановил привратник храма и сказал, что епископ запретил такие приношения... Когда она узнала, что знаменитый пастырь и учитель благочестия запретил даже людям трезвенным устроять во храмах общественные трапезы, чтобы отнять всякий повод к пиршествам, бывшим предметом злоупотреблений для людей невоздержанных и напоминавшим собой суеверные обычаи язычества, то она беспрекословно покорилась воле святителя и вместо корзины полной земными плодами стала приносить на память мучеников, сердце, полное чистейшими обетами". Орлеанский собор 541 года запрещает агапы на том основании, что "Это - не выражение благоговения к Церкви, но пьянство и распутство и на это Бог разгневляется". В 567 году 2-й Турский собор осуждает тех христиан, которые принимают участие и сами устраивают празднества в честь мертвых. Но, стремясь с погребальных агап стереть чересчур языческие черты и по мере возможности охристианизовать их, Церковь снисходила к слабости своих неофитов. Особенно замечательно отношение к агапам папы Григория I Великого (590-604 г). Он дозволяет совершение поминальных пиров. "Необходимо кропить благословенной водой в тех капищах, устраивать алтари, полагать останки и, если эти капища хорошо устроены, следует необходимо изменять их от культа демонов на служение истинному Богу: вследствие этого народ не увидит своих капищ разрушенными... и будет собираться не привычные места, зная и почитая уже Истинного Бога. И так как они имеют обыкновение убивать в жертву демонам многих быков, то должно уже изменить это празднество в некотором отношении, - именно так, чтобы они в день освящения или в день рождения святых мучеников, останки которых лежат там, устраивали себе трапезы около тех церквей, которые изменены из капищ, под ветвями деревьев и праздновали торжество религиозными трапезами. Чтобы уже не диаволу убивались жертвы, но животных - для утоления своего голода в хвалу Богу и приносили бы благодарение за свое насыщение Даятелю всего; чтобы пока они предаются радость внешней, тем самым могли бы легче чувствовать радость внутреннюю". Св. Григорий требует, чтобы участники религиозных трапез вкушали поровну. По-видимому, в его время агапы переживали свою эпоху возрождения. Восхваления агап, как выразительниц и носительниц любви, было так сильно, что при посредстве епископа Наталиса дошло до ушей и Римского папы. Св. Григорий признает защиту агап по содержанию вполне справедливой, но вносит со своей стороны и некоторые поправки. Наталис ссылается на то, что их трапеза напоминает трапезу Авраама, в которой, по свидетельству Священного Писания были приняты три ангела. Св. Григорий указывает, что это повествование следует понимать не только исторически, но и аллегорически. "Он, приветствуемый един в трех ангелах, показал троичное подразделение единого существа. И он, насытившись, благословил сына, так что - кто участвует в божественных трапезах, разум того направляется к силе пророчества. Божественными же трапезами являются слова Священного Писания. Таким образом, если вы их постоянно читаете, если пример от вышних привлекаете внутрь..., то вы в состоянии возвещать грядущее... Итак, если вы так поступаете, если вы сознаете себя такими, то нисколько не сомневайтесь в своей оценке... Я же весьма желаю, чтобы священнейшее братство ваше было не только звуком, но и причиною. Общие же трапезы, которые суть результат воплощаемой любви (caritatis), ваша святость правильно восхваляет в своих письмах. Действительно, нужно признать что часто многое происходит от любви, когда в них (трапезах любви) не забывается никто из отсутствующих, никто не подвергается насмешке и слышатся не пустые в своих временных обнаружениях басни, но слова Священного Писания; когда не более, чем необходимо служат телу, только подкрепляя его слабость, как это требуется для обыкновенного упражнения в добродетели. Если вы так поступаете на своих трапезах, желаю, чтобы вы были учителями воздерживающихся". Необходимым условием совершения агап Григорий Великий поставляет только чтение Священного Писания, указывая на опасность спокойного для Церкви времени, когда особенно легко поскользнуться и упасть в нравственной области и когда - при отсутсвии угрожающих обстоятельств - осторожность и чуткость понижается. "Если к утешению нашему приготовлено Священное Писание, то тем более мы должны читать его... Но необходимо заботиться вам, что вы сами, которые составляете внутри св. Церкви лоно, жили так, чтобы противники ее не могли указать на дурные нравы. Потому что если мы будем пылать не божественным желанием, но земными похотями и страстями, то сердце ее - внутри ее - поедят сыны чуждые".

Не исчезли совершенно агапы и до наших дней. Особенно справедливо это сказать о поминках. Прямой остаток агап в церемонии благословения хлеба, в чине отправления обычной трапезы в монастырях, чине о панагии в честь Пресвятой Богородицы и пасхальном артосе. Агапы в их связи с таинством причащения до сего времени существуют у абиссинских христиан¹², и нечто подобное агапам в общинах гернгутеров и методистов¹².

Исследовав общественные трапезы иудеев и язычников, П. Соколов приходит к выводу, что агапы - явление общечеловеческое. Человеческое общежитие было основано на религии; его символом был общий стол. Отсюда берет начало тесная духовная связь между членами общества. У евреев издавна существовал обычай устраивать совместные трапезы в соединении с жертвоприношением. "И заколол Иаков жертву на горе и позвал родственников своих есть хлеб; и они ели и пили и ночевали на горе"¹².

"Сегодня у народа жертвоприношение на высоте... народ не начнет есть, доколе он (Самуил) не придет; потому что он благословит жертву, и после того станут есть званные"¹².

"Когда Давид окончил приношение всесожжений и жертв мирных, то благословил он народ именем Господа Саваофа; и роздал всему народу, всему множеству Израильтян, как мужчинам, так и женщинам, по одному хлебу и по куску жареного мяса и по одной лепешке каждому"¹². Подобные религиозные пиршества имели крепкую связь в Ветхом Завете не только с религиозными, но и семейными праздниками. Так, пир устраивался при отнятии ребенка от груди матери, при заключении брака, по случаю свидания с другом или симпатичным лицом. Обычай жертвенных трапез получил свою санкцию и от закона Моисеева, - и не только в соединении с пасхальным агнцем, но и десятиной и приношением к алтарю начатка плодов. Акт совместного вкушения и пития есть торжественное и принятое выражение того факта, что все участник братья и сестры.

Но где взаимная связь теснее, как не в христианстве? И здесь мы видим трапезу, которая замыкается, как высшим своим пунктом таинством евхаристии. Несомненно, агапы стоят выше всех этих трапез, но форма их одинакова.

Агапы представлялись врагам христианства в ореоле мрачной преступности, сводом к единству всех тех преступлений, которые люди всегда готовы приписать всякому обществу с неизвестной для них целью. Обвинения в прелюбодеянии, кровосмешении и убийстве детей сыплются со стороны язычников на агапы и евхаристию, поскольку эти явления богослужебной жизни носили общественный характер, были связаны между собой и отправлялись вместе, оставаясь недоступными для посторонних. Сознавая всю тяжесть и ответственность взводимых на агапы и евхаристию обвинений, христиане в лице своих апологетов всегда стремились изобличить ложь и несостоятельность их, прибегая к различным доказательствам. Вместе с тем церковная власть боролась и с действительными злоупотреблениями на агапах, сначала отделив их от евхаристии, а потом и окончательно уничтожив, опасаясь соблазна среди язычников. Особенно удобным случаем для соблазна был поцелуй мира, бывший в обычае у христиан как при богослужебных собраниях, так и на агапах. "Молитва, - говорит Тертуллиан, - несовершенна, если не сопровождается лобызанием мира". Ориген пишет: "Поцелуй верующих должен быть целомудренным. Пусть он будет непритворным в мире, счастии и любви". В то же время христианские писатели осуждают злоупотребления лобызанием мира. Св. Климент Александрийский пишет: "Некоторые свой поцелуй мира с таким бесстыдством в церковных собраниях дают и принимают, что производят шум и смятение, самой любви в сердце вовсе и не имея. И это обстоятельство дает повод заподазривать, что столь разнузданное целование мира происходит с целями постыдными и нечестивыми, тогда как оно должно было бы иметь таинственное значение. Апостол называет его святым (Римл 16:16). Давая сим самым целованием мира доказательство, что пользуемся гражданскими правами в своем царстве правильно и для целей добрых, будем свидетельствовать о своей душевной благорасположенности к ближним целованием мира скромным и при устах сомкнутых; такого рода целование особенно и соответствует нравам кротким. Но есть другое, преступное целование, ядовитое, на себя лишь личину благочестия накидывающее..."¹². Это со своей стороны свидетельствует, что обвинения язычников, хотя и включали в себя громадную передержку, имели под собою некоторые реальные основания.

Приложение. Следы влияния и остатки агап в современной литургической жизни Церкви

Возможные следы влияния агап в современной литургии

Первый остаток этого влияния мы можем находить в омовении рук священнослужителями и, прежде всего, перед совершением проскомидии.

Второй чертой, оказывающейся результатом влияния агап в современной литургии, является упоминание "приносящих" и молитвы за них. Следует отметить, что эта самая молитва в литургии Иакова полагается при великом входе. Отзвук этого слышится и в прошении сугубой ектеньи о "плодоносящих".

Благословение хлебов

Происхождение этого чина таково: после вечернего богослужения полагалась трапеза - агапа. По пути их храма в трапезную совершался начальный акт этой трапезы - благословение и преломление хлеба.

Торжественное совершение трапезы в монастырях

Всматриваясь в молитвы, составляющие этот чин, мы видим совпадение нескольких из них с древними молитвами трапезы, являвшимися евхаристическими по своему происхождению и относящимися к первоначальному периоду совместного существования евхаристии и агапы.

Чин о панагии и пасхальный артос

По преданию Церкви в воспоминание совместных трапез с Господом Апостолы имели обычай оставлять за трапезой среднее место и полагать пред ним часть хлеба, как бы для Господа. После трапезы они с молитвой и благодарением возвышали этот хлеб. А по успении Божией Матери - с молитвой, обращенной к Богородице. Сообразно этому преданию и совершается "по вся дни" чин о панагии, а в пасхальную седмицу - чин возношения артоса. Подобная традиция была и у иудеев - при обрезании оставлялось место, маца и кубок вина для пророка Илии, из которого пили все в конце трапезы.

Поминальные трапезы

Церковный обычай сохранил ритуал поминок, имеющий полу литургический характер.

Агапы, несмотря ни на что, оказались очень живучими и не исчезли до настоящего времени. Они, часто преобразившись до неузнаваемости, нашли себе приют и в приходских храмах, и в монастырях, и среди членов-мирян Православной Церкви. Причину такой живучести агап следует искать в их изначальном для Церкви характере.

Подведем итоги рассмотрения истории агап и попытаемся на их основе разрешить вопрос о возможности возрождения агап, а также найти истину в спорах о современных агапических попытках.

Агапы-евхаристии в изначальном, первохристианском виде, том виде, который стремились придать им апостолы, - идеальное выражение христианства, церковности. Это соединение Таинства Евхаристии и евхаристического жизненного подвига, благотворительной заботы друг о друге, о каждом нуждающемся члене Церкви. То, что правильно называть "койнонией", "братолюбием, братским общением", но по русской традиции неточно называется "общинностью". Идеал этот в жизни редко удерживался в достойном виде. Собственно, о злоупотреблениях на агапах-евхаристиях написано уже в Деяниях (повод для избрания Семи - "диаконов") и у ап. Павла. В конце концов, появились соборные правила, запрещавшие агапы в храме и Евхаристии в частном доме. Церковь пришла к выводу, что идеал стал совершенно недостижим и нужно отказаться от любых поводов к соблазнам, чтобы сохранить достоинство Таинства Евхаристии.

Пытаясь возродить агапы, нужно весь этот церковный опыт учесть. Агапы 20-х (мечевцы, савельевцы) проходили в трапезных при храмах. Обращает на себя внимание, что это было утешением для клирошан после 8-10-часового активного участия в служении Всенощного бдения по афонскому чину и Литургии. Эта агапа имеет принципиальное отличие от древней агапы - в древней агапе участвовали все участники Евхаристии (и не забудем, что на Евхаристии все причащались), а здесь - только священство и группа ближайших помощников-чад. Отмечу, что в братстве еп. Арсения (Жадановского) восстанавливалась древная Евхаристическо-агапическая благотворительность. Все же, на мой взгляд, по указанной выше причине агапа 20-х гг. не имеет Евхаристической цельности древних агап: Таинство Евхаристии соединяет всех членов в одно Тело, а современная агапа - отдельная жизнь группы отдельных членов - пусть и самых активных. Агапы 90-х годов, по-моему, еще на несколько порядков ниже агап 20-х: нет того крайнего напряжения литургического подвига, почти нет благотворительности. И те, и другие вряд ли заслуживают звания "агапа" именно из-за группового ("общинного") их характера, а не общецерковного, как у первохристиан. Собственно, это и является причиной негативного к ним отношения и подозрения в соблазне сектантства. Тут прямая аналогия с упомянутым каноническим запретом на совершение Евхаристии в частных домах - Евхаристия (и агапа, как производная от нее) не является частным делом группы членов, но соединяет все члены Тела Христова, всех верных! Судя по прессе, в Сербской церкви праздничные трапезы-агапы, как в древности, объединяет весь народ, все Евхаристическое собрание - соответственно нет нашего повода к подозрениям и соблазнам, нет негативного отношения в церкви.

Для возрождения агапического христианства, как нам кажется необходимо слудующее:
1) поднять литургическую, молитвенную, аскетическую жизнь прихожан (см. об этом замечательную статью преп. Иустина (Поповича) "Внутренняя миссия нашей церкви"): нужно использовать Всенощные бдения по афонскому чину, как это делали еще в 20-е годы о. Алексей Мечев и о. Сергий Голощапов; ежедневные вечерни, на которые стараться собирать всех прихожан, как в католической общине Св. Эгидия. Нужно библейское, богословское просвещение прихожан. Нужно поднять евхаристическую жизнь, чтобы причащались все прихожане (так как это было у того же о. Георгия Кочеткова, так как это в православных церквях Запада);
2) агапы устраивать в церкви, как непосредственное продолжение евхаристии с участием всех прихожан. (Сербская церковь)
3) использовать агапы для благотворительной помощи всем нуждающимся прихожанам (как в братстве еп. Арсения (Жадановского).

Заключим наш обзор словами О. Мандельштама, как нельзя лучше передающими агапическое настроение и убеждающими в том, что ныне агапическое христианство может возродиться: "Да, старый мир - «не от мира сего», но он жив более чем когда-либо. Культура стала церковью. Произошло отделение церкви-культуры от государства. Светская жизнь нас больше не касается, у нас не еда, а трапеза, не комната, а келья, не одежда, а одеяние. Наконец мы обрели внутреннюю свободу, настоящее внутреннее веселье. Воду в глиняных кувшинах пьем как вино, а солнцу больше нравится в монастырской столовой, чем в ресторане. Яблоки, хлеб, картофель - отныне утоляют не только физический, но и духовный голод. Христианин, а теперь всякий культурный человек - христианин, не знает только физического голода, только духовной пищи. Для него и слово плоть и простой хлеб - веселье и тайна".

Андрей Платонов

Примечания:

¹ Голубцов С. Сплоченные верой, надеждой, любовью и родом. М., 1999 г.

² Пастырь добрый. Жизнь и труды московского старца прот. Алексея Мечева. М., 2000 г. С. 353.

³ Монахиня Иулиания (Соколова). Жизнеописание московского старца Алексея Мечева. М., 1992 г. С. 84-85.

⁴ Далекий путь. М., 1999 г.

⁵ Устав братства апостола и евангелиста Иоанна Богослова, организованного епископом Серпуховским Арсением (Жадановским). 1922 г.

⁶ "Православная община" № 60, 2000 г.

⁷ Принципы жизни семьи-общины // Православная община. 1991 г. № 1.

⁸М.С. Желтов, В.В. Василик. Агапа // Православная энциклопедия.

⁹ См. "НГ-религии" № 24, 2001 г.

¹⁰ "Свет в Казахстане". "НГ-религии".

¹¹ Сочинения древних христианских апологетов. Рус. пер. прот. П. Преображенского. М., 1867 г.

¹² П. Соколов. Агапы или вечери любви в древне-христианском мире (Сергиев Посад. Тип. Св.-Тр. Сергиевой Лавры, 1906 г.)