Протопр. Н. Афанасьев. ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ ПРИЕМА В ЦЕРКОВЬ

[Закон Христов] [Церковь] [Россия] [Финляндия] [Голубинский] [ Афанасьев] [Академия] [Библиотека]

Протопр. Н. Афанасьев. Вступление в Церковь

10. ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ ПРИЕМА В ЦЕРКОВЬ

1. С точки зрения современного церковного права, действительность таинств стоит в зависимости от выполнения заранее определенных условий возможности их совершения. Если эти условия имеются налицо, то таинство действительно; если же их частично или полностью не имеется, то таинство недействительно. Эта каноническая точка зрения не может или, точнее, не должна исчерпывать вопроса о действительности таинств. Учение о канонической действительности таинств появилось как результат индивидуализации таинств.

Таинства не являются частными актами, совершаемыми лицами, способными и уполномоченными их преподавать. Таинства являются священнодействиями, совершаемыми в Церкви и Церковью. В них через молитвенный призыв Церкви ниспосылаются Богом благодатные дары Духа. Таинство действительно, когда эти дары преподаны, и, наоборот, оно недействительно, когда испрашиваемые дары не были преподаны. Будут или не будут налицо те условия, которые требуются, например, при совершении таинства священства, таинство будет действительно, если рукополагаемый получил благодатные дары для своего особого служения в Церкви. Действительность таинств есть действительность благодатная. Однако на этом основании нельзя считать, что не существует никаких условий совершения таинств. Последнее означало бы церковный анархизм, который недопустим в Церкви, где все совершается по чину. Церковь есть место действия Духа. Дух не связан священнодействиями, но в священнодействиях Его благодатные дары подаются, когда совершаются таинства. Проявления Духа в Церкви многочисленнее, чем ее таинства, так как вся жизнь Церкви и все, что в ней совершается, имеет благодатный характер.

Таинства являются такого рода церковными священнодействиями, которые определяют, каждое по-своему, не только особые моменты в жизни членов Церкви, над которыми они совершаются, но и особые моменты в жизни самой Церкви. Будучи священнодействиями, имеющими определенную цель, они могут совершаться, когда имеется налицо ряд условий, отвечающих цели и задаче таинств.

В огромном большинстве случаев эти условия вытекают из самой природы таинств. Они являются своего рода закрепленным церковным опытом, нашедшим свое выражение в церковных правилах. Этот опыт, а, следовательно, и те постановления, которые вытекают из него, являются, как общее правило, обязательными в жизни церквей. Но эта обязательность не правовая, и не ею создается благодатная действительность или недействительность таинств.

Правила, определяющие условия совершения таинств, являются действительно условиями: они указывают на возможность совершения таинств, но не имеют принудительного характера в том смысле, что дары Духа преподаны, если совершено священнодействие с соблюдением этих условий. В Церкви не может быть ничего принудительного, а особенно такого, что могло бы принудительно связывать действия Духа. Церковь является сокровищницею даров Духа. Обладая этой сокровищницею, она сама не раздает дары Духа по своему усмотрению. Она живет и действует Духом, и каждый, кто состоит в ней, имеет дары Духа.

Церковь есть место действия Духа, и дары Духа в ней пребывают как залог будущего эона. Излию Духа Моего на всякую плоть; и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши... (Деян.2,17). Сам Бог раздает дары, кому и как Он хочет. Дары различны, но Дух один и тот же... и действия различны, а Бог один и тот же, производящий все во всех (1 Кор.12,4,6). Таинства потому таинства, что в них Богом ниспосылаются дары Духа, а не потому дары Духа ниспосылаются, что имело место священнодействие. Последнее является видимым знаком для невидимого, что дается в таинстве, но видимый знак сам по себе не влечет принудительно невидимого содержания. Видимый знак может оказаться без невидимого содержания, если Богу неугодно будет даровать испрашиваемые дары.

Невидимое содержание не связано видимым знаком, но видимый знак абсолютно необходим, чтобы невидимое содержание, ему соответствующее, могло проявиться в Церкви и быть ей явлено. В Церкви Бог изливает от Духа Своего на всякую плоть, но в таинствах проявления Духа становятся явными для всей Церкви, в которой и для которой, и по молитве которой они совершаются. В таинстве священства на рукополагаемого ниспосылаются Богом особые дары. Эти дары должны быть явлены в Церкви всем ее членам, а не только тому, который рукополагается для служения в Церкви. Если бы дары Духа, испрашиваемые для его служения, не были явлены Церкви, то он не мог бы совершать в ней своего служения. Без видимой формы таинства Церковь осталась бы без знания того момента в ее жизни, в которой дары Духа преподаются. Поэтому из всех условий совершения таинства имеется одно, которое заранее определяет его благодатную действительность или недействительность: необходимо, чтобы само священнодействие имело место. Без этого момента Церковь не могла бы судить, преподаны или не преподаны дары Духа.

Однако это не есть собственно условие действительности таинства, а тем более правового характера. Отсутствие этого условия свидетельствовало бы об отсутствии совершения таинства. Форма таинства не есть некоторая внешняя оболочка, которая может быть или не быть, но выражает само таинство. Без формы таинства не может быть самого таинства. Отсюда следует, что в священнодействии, в которое облекается таинство, как в его тело, должна быть ясно выражена его душа: его дух и его содержание. В силу этого каждое отдельное таинство должно иметь свой, ему одному свойственный, видимый знак, отвечающий его внутреннему содержанию и выявляющий это содержание. Если бы условия возможности совершения таинств, за исключением его формы, имели обязательно принудительный характер, то это означало бы, что священнодействие, совершенное с соблюдением всех этих условий, всегда и при всех обстоятельствах было бы благодатно действительно, и, наоборот, если священнодействие совершено с нарушением этих условий, то оно также всегда и при всех обстоятельствах было бы благодатно недействительно.

Между тем, Церковь может признать неправильно совершенное, с точки зрения церковного права, таинство благодатно действительным, а может отвергнуть как благодатно недействительное правильно совершенное, с этой точки зрения, таинство. Так, например, Церковь может при известных условиях признать благодатно действительным тайное поставление во епископа, хотя, с точки зрения церковного права, оно считается недействительным. Сама церковная власть часто нарушала и нарушает установленные правила относительно совершения таинств. Достаточно указать, что церковная власть в настоящее время совсем не считается с нормами минимального возраста кандидата при поставлении на служение священства.

Церковное право считается с такого рода случаями отступления от условий совершения таинств, но большею частью оно их рассматривает, особенно на Западе, как диспенсацию правил в отдельных случаях. Если бы даже церковная власть обладала правом диспенсации, то она не в состоянии была бы через диспенсацию придать благодатный характер тому священнодействию, которое она сама считает благодатно и канонически недействительным.

Церковь, признавая таинства, совершенные неправильно с точки зрения канонической действительности, не диспенсирует то или иное правило, а свидетельствует, что вопреки ее эмпирическому опыту Бог даровал испрашиваемые дары Духа. Перед признанием ниспослания Духа теряют значение все условия возможности или невозможности совершения таинств. Если цель, для которой совершено таинство, достигнута помимо или даже вопреки установленным правилам, то в этих случаях правила становятся ненужными, так как правила имеют в виду максимально обеспечить благодатную действительность таинств. Каноническая действительность таинств, основанная на выполнении условий их совершения, является некоторой эмпирической предпосылкою благодатной их действительности. Она является некоторым эмпирическим основанием для суждения о благодатной действительности таинств. Если условия совершения таинства соблюдены, то можно предполагать его благодатную действительность. При таком понимании канонической действительности таинств она не заслоняет их благодатной действительности. Каноническая действительность входит в конфликт с благодатной действительностью таинств, если она отождествляется с благодатной действительностью, то есть когда из того, что может быть, делается то, что должно быть. Современное школьное богословие в значительной степени склоняется к такому правовому пониманию действительности таинств. Из него почти выпал вопрос о благодатной действительности, так как оно рассматривает канонически действительное таинство ео ipso [тем самым] благодатно действительным.

Эта точка зрения обусловлена изменением учения о таинствах, которое произошло в истории догматической мысли. В свою очередь учение о канонической действительности неизбежно отражается на учении о таинствах, еще больше отклоняя его от древнего учения.

2. Вопрос о благодатной действительности таинств нельзя рассматривать как некий случайно привходящий вопрос или как результат богословской спекуляции. Понятие благодатной действительности таинства входит в самое существо таинства.

Благодатные дары, ниспосылаемые в священнодействии таинства, в отличие от других священнодействий, должны быть явлены Церкви. Поэтому священнодействие не исчерпывает всего понятия таинства. Оно является одним из моментов таинства, а именно центральным, в котором ниспосылаются дары Духа. В состав таинства входит момент, который предшествует его священнодействию, и момент, который ему сопутствует.

В Церкви действует воля Божья, так как Церковь есть место действия Духа. Таинство как церковный акт может совершаться только в соответствии с волей Божьей.

Таинства отмечают особые моменты в жизни Церкви, как, например, прием в Церковь, обратный прием кающихся, поставление на особые служения (1). Все эти акты могут совершаться только согласно воле Божьей: Церковь принимает тех, кого Бог призывает, и она поставляет тех, кто предызбран Богом к служению в ней. Поэтому священнодействию, входящему в состав таинства, должно предшествовать откровение воли Божьей. Оно дается той местной церкви, в которой и для которой совершается таинство. В древней Церкви совершению таинств, как и каждому церковному акту, предшествовало свидетельство Церкви об открывшейся воле Божьей, которое обычно принимало форму consensus'а церковного собрания. Термин consensus не следует понимать в смысле согласия церковного собрания, которое может разрешить или не разрешить совершение того или иного акта. Оно означало согласие как результат свидетельства об открывшейся воле Божьей, а потому оно исключало какой-либо правовой и вообще человеческий момент. Само собою разумеется, что consensus церковного собрания проявлялся только в важных случаях, а в других он молчаливо сопровождал решения епископа.

Свидетельство церкви сопровождало и совершенное священнодействие таинства. Церковь в Духе и через Дух свидетельствовала о ниспослании испрашиваемых в священнодействии даров Духа. Через свидетельство Церкви о совершенном священнодействии происходит «явление» даров Духа в Церкви. В этом явлении даров Духа приобретается знание, которое необходимо для жизни церкви, что дары ниспосланы, то есть что таинство действительно совершилось. Вместе с тем это свидетельство Церкви о ниспослании даров Духа есть ее признание благодатной действительности таинства. Сохранившийся в современном чине рукоположения возглас аксиос (достоин) есть не что иное, как свидетельство Церкви о ниспосланных в священнодействии рукоположения дарах Духа. В древней Церкви свидетельство церкви в той или иной форме, ее аксиос, сопровождало каждое таинство будь то таинство приема в Церковь, таинство покаяния, священства или брака, когда последнее оформилось в таинство. Это свидетельство о ниспослании даров Духа выражается в виде принятия, или рецепции совершенного священнодействия.

Как и consensus, рецепция не является правовым моментом в таинствах. Она есть свидетельство церковного народа о том, что произошло в Церкви: в ней произошло то, ради чего совершалось священнодействие. Церковный народ не может принять или отвергнуть совершающееся в ней потому, что оно угодно или неугодно ему, потому что то, что в ней совершается, не зависит от воли предстоятеля церкви или церковного народа. Ни предстоятель, ни народ не могут преподать даров Духа, так как их преподает Сам Бог. Они только лишь свидетельствуют о Духе через Дух, который действует в Церкви.

Священнодействие таинства совершается в церковном собрании местной церкви, но оно совершается не только в ней, но и в Церкви Божьей во Христе. Правильнее было бы сказать, что священнодействие таинства совершается в Церкви Божьей, а потому оно совершается в местной церкви. В силу этого то, что совершается в местной церкви, если оно действительно совершилось, совершается и во всех местных церквах, и то, что не совершается во всех местных церквах, не происходит и в той церкви, в которой оно совершается.

Прием новых членов совершается в Церковь Божью, но он может совершаться только через местную церковь. Поставление на служения совершается опять же в местной церкви, но поставленный епископ является епископом Церкви Божьей во Христе.

Поэтому рецепированное местною церковью на ее собрании таинство и должно быть принято, по крайней мере в принципе, всеми местными церквами. Принимая то, что, совершилось в одной местной церкви, остальные местные церкви принимают то, что в них совершается, так как все совершается в Церкви Божьей через местные церкви.

Каждая местная церковь усваивает как свое собственное все, что совершается во всех церквах, и все церкви принимают как свое собственное то, что совершается в одной из них, так как в каждой местной церкви пребывает вся Церковь Божья во Христе. Местные церкви не могут быть несогласны между собою, так как это означало бы, что Церковь Божья разделилась или что она несогласна сама с собою. Если имеется несогласие между местными церквами по тому или иному вопросу, то оно является свидетельством, что одна или несколько местных церквей приняли решение, не соответствующее воле Божьей.

Здесь не место говорить о форме проявления рецепций. Я ограничусь только несколькими указаниями.

В ряде вопросов, в частности относительно вопроса приема в Церковь новых ее членов, обычно рецепция приема ограничивается рецепцией таинства крещения водою и Духом той местной церковью, которая совершает прием. Рецепция остальных местных церквей молчаливо следует за рецепцией этой местной церкви.

Рецепция поставления епископов выходит за пределы местной церкви, в которой совершается поставление. Последнее подлежит рецепции главных местных церквей. Только в вопросах первостепенной важности, как, например, в догматических вопросах, рецепция проявляется в своем полном объеме. В какой бы форме ни проявлялась рецепция, частично или полностью, она остается всегда свидетельством Церкви в Духе о дарах Духа.

В вопросе о рецепции таинств выполнение правил их совершения, как известного зафиксированного опыта Церкви, играет значительную роль. Они являются эмпирическим признаком для суждения о благодатной действительности таинств. Точное исполнение правил создает презумпцию благодатной действительности, но не гарантирует ее.

Центральное положение в таинстве занимает священнодействие. Через него и в нем в таинстве преподаются дары Духа. О нем совершается откровение в Церкви и о нем свидетельствует Церковь, как о действительно благодатном акте.

Однако это положение священнодействия в таинстве нe умаляет значения рецепции, так как без рецепции священнодействие остается в невыявленном состоянии. Поэтому когда в истории церковное устройство приняло такие формы, в которые церковная рецепция не могла найти своего выражения, то тогда благодатная действительность таинств была заменена канонической действительностью. Природа таинства такова, что она не может остаться в Церкви в невыявленном состоянии.

Церковь должна знать, что испрашиваемые ею дары преподаны в священнодействии. При отсутствии рецепции как свидетельства Церкви действительность таинств была всецело поставлена в зависимость от выполнения правил совершения таинств. Закон эмпирической церковной жизни таков, что там вступает право, где слабеет благодать, но право не может заменить благодати. Каноническая действительность таинств и в современном устройстве церковной жизни не тождественна их благодатной действительности. Выпавшая из церковного устройства церковная рецепция продолжает жить в глубинах Церкви, хотя и не сказывается на ее поверхности, и Церковь продолжает свидетельствовать в Духе о дарах Духа, преподанных в таинствах.

3. В древней Церкви благодатная действительность приема в Церковь создавалась рецепцией местной церкви, которая совершала этот прием. Согласно Ипполиту Римскому, новокрещенному давался «поцелуй мира», который был свидетельством народа и его предстоятеля, что в Церкви родился ее новый член, который достоин участия в Евхаристическом собрании.

Совершение приема местной церковью в ее церковном собрании под предстоятельством епископа давало гарантии, что прием в Церковь совершен правильно, а поэтому не было необходимости, чтобы вступала в действие рецепция остальных местных церквей. Как мы увидим ниже, вопрос о приеме в Церковь выходил за пределы местной церкви, когда речь шла о приеме еретиков или схизматиков.

Когда постепенно прием в Церковь стал частным актом крещающего и крещаемого, вопрос о действительности крещения перешел из области благодатной в область каноническую. Это произошло неизбежно, так как современная практика крещения исключает возможность явного проявления свидетельства Церкви. Выше было указано, что в настоящее время церковь, в которой совершено крещение, большею частью не знает об этом.

Согласно современному каноническому праву, таинство крещения признается действительным, если оно правильно совершено полномочным лицом с соблюдением всех правил по свободному изъявлению согласия со стороны крещаемого. Последнее условие является conditio sine qua non [обязательным условием] действительности крещения. Насильственное крещение или крещение по принуждению признается недействительным. Что касается полномочного лица, то способным к совершению таинства крещения, как мы видели, признается епископ или пресвитер, а в случаях крайней необходимости каждый мирянин. Однако остается до некоторой степени открытым вопрос, считать ли действительным крещение, совершенное мирянином без крайней необходимости?

Исходя из предпосылок современного учения о совершителе таинства крещения, казалось бы, что такого рода крещение следует признать действительным. Точнее было бы сказать, что такого рода крещение следует признать, употребляя католическую терминологию, незаконным, но действительным. Внутри самой церкви этот вопрос собственно не ставится, так как такого рода случаи на практике не встречаются. Однако мы увидим ниже, что этот вопрос приобретает большую остроту, когда речь идет о крещении, совершенном лицом, не состоящим в Православной Церкви.

Форма таинства крещения считается действительной, если крещение совершено с троекратным погружением в воду с произнесением тринитарной формулы. В этом вопросе особенно ясно выступает недостаточность канонического понятия действительности таинств.

С течением времени между Католической и Православной Церквами образовалось различие в способе совершения крещения: Православная Церковь совершает крещение через погружение, а Католическая — через окропление. Начиная с XVII века Русская Церковь не считает это различие столь существенным, чтобы оно влекло непризнание с ее стороны действительности таинства крещения Католической Церкви (2). Но Греческая Церковь отвергает крещение католиков, рассматривая его, по выражению составителей Пидалиона,* как rantisma (окропление), а не как baptisma (погружение). Таким образом, в пределах самой Православной Церкви мы встречаемся с двумя понятиями канонической действительности таинства крещения.

Правильность употребления крещальной формулы является необходимым условием канонической действительности крещения. В каноническом законодательстве мы почти не находим правил относительно формы крещения, совершаемого в пределах кафолической Церкви, в связи с вопросом о его действительности.

Совершение крещения в кафолической Церкви служило гарантией правильности его формы, а потому каноническое законодательство было почти исключительно занято крещением, совершаемым вне кафолической Церкви.

В связи с этим надо отметить два постановления по этому предмету: 49-ое и 50-ое Апостольские правила. Первое гласит: «Аще кто, епископ или пресвитер, крестит не по Господню учреждению во имя Отца и Сына, и Святаго Духа, но в трех безначальных, или трех утешителей: да будет извержен» (3). Во втором говорится: «Аще кто, епископ или пресвитер, совершит не три погружения единого тайнодействия, но едино погружение даваемое в смерть Господню: да будет извержен» (4).

Обычно принято считать, что в этих правилах осуждается, крещение, практикуемое еретиками — гностиками и евномианами (5). Это, вероятно, правильно, но только в том смысле, что упомянутая в правилах форма крещения действительно практиковалась еретиками, а потому осуждение этой формы крещения косвенно осуждало крещение этих еретиков. Однако сомнительно, чтобы составитель Апостольских правил имел в виду в 49-ом и 50-ом правилах еретиков.

Относительно крещения еретиков имеются специальные правила (46-ое, 47-ое и 68-ое), а потому вряд ли было необходимо специально еще раз говорить о крещении еретиков. Если бы речь шла о еретическом крещении, то указанные правила были бы иначе редактированы. Во всяком случае, в них было бы совершенно излишне угрожать епископу или пресвитеру извержением, не говоря о том, что далеко не во всех гностических сектах имелась иерархия. Еще более странно, что составитель Апостольских правил прилагает наименование епископ и пресвитер к представителям этой иерархии, тем самым как-будто косвенно признавая их. При том осмосе* богословских мнений и практики, который происходил в древней Церкви, вполне можно допустить, что епископ или пресвитер в далекой Сирии под влиянием еретической практики бессознательно допустил отступление от принятой формы крещения. В остальном, вероятно, эти церкви содержали правильное учение, нисколько не разделяя никаких еретических мнений.

С точки зрения канонического права, указанные крещения недействительны, причем их каноническая недействительность такова, что она является презумпцией их благодатной недействительности. Однако составитель правил совершенно умалчивает об их недействительности. Вряд ли это случайность или недоговоренность, так как к вопросу первостепенной важности о действительности крещения составитель Апостольских правил не мог отнестись без должного внимания.

В силу этого умолчание правил по этому предмету не может рассматриваться как бесспорное свидетельство отвержения действительности такого крещения. При взглядах составителя Апостольских правил на еретическое крещение он не преминул бы об этом прямо сказать (6).

Если об этом не говорится в правилах, то это может означать, что вопрос о действительности неправильно совершенного крещения не может быть разрешен в порядке канонической действительности, а подлежит разрешению в каждом отдельном случае через рецепцию церквей.

В древней Церкви правильная форма священнодействия не влекла за собой автоматически признания действительности или недействительности таинства крещения. При решении этого вопроса принималась во внимание вся совокупность учения, содержимого Церковью, которая совершила крещение с отступлением от установленной формы. Если отступления от этой формы не затрагивали содержания самого таинства крещения, то неправильное крещение могло быть признано благодатно действительным. Следовательно, Церковь могла признать благодатно действительным канонически недействительное таинство крещения.

Помимо свидетельства приведенных выше Апостольских правил, толкование которых все таки остается гипотетическим, мы имеем одно очень важное показание. Это знаменитое послание Дионисия Александрийского, написанное им в связи с крещальными спорами. Здесь рассказывается о каком-то еретике, который усомнился в правильности своего крещения. «Быв при недавнем крещении присоединившихся и выслушав вопросы и ответы, он пришел ко мне с плачем и самосокрушением и, упав в ноги, начал исповедываться и каяться, что крещение, принятое им от еретиков, было не таково и не имеет ничего общего с нашим, потому что оно исполнено нечестия и богохульства. Говоря, что душа его сильно страдает и что от тех нечестивых слов и действий у него даже нет дерзновения возвести очи к Богу, он просил меня преподать ему истинное очищение, усыновление и благодать. Но я не решился это сделать, сказав, что для сего довольно долговременного его общения с Церковью, что я не дерзаю снова приготовлять того,. кто внимал благословению даров, вместе с другими произносил аминь, приступая к трапезе, протягивал руки для принятия св. пищи, принимал ее и долгое время приобщался тела и крови Господа нашего Иисуса Христа» (7).

Мы не знаем, как был крещен этот еретик, но принимая его в общение, Александрийская церковь признавала благодатную действительность таинства крещения через допущение его к участию в Евхаристическом собрании.

Если бы каноническая действительность совпадала с благодатной, то правильность формы крещения всегда бы влекла за собой признание действительности таинства крещения. Между тем, Церковь может признать не только неправильно совершенное таинство крещения благодатно действительным, но может объявить благодатно недействительным правильно совершенное крещение.

Правда, такого рода случаи должны были быть исключительно редкими, так как крещение, совершенное в пределах кафолической Церкви, в большинстве случаев признавалось как действительное (8). Однако мы располагаем некоторыми данными и по этому вопросу.

В толковании 11-го правила Иппонского собора 393 года Вальсамон делает следующее замечание: «Принимают напрасный труд крещаемые, если имеют сомнение в воскресении, так как крещением и погружением в воду купели и восхождением из нее они возвещают смерть и воскресение, а своими словами показывают неверие оному» (9). Правильная форма таинства без внутреннего содержания не может создать таинства. Тот же Вальсамон в толковании 18-го правила Сардикийского собора, разбирая вопрос о крещении, совершенном мирянином, говорит: «Мы будем вынуждены из почтения к святому миру называть верными и тех агарян, которые в силу долговременного обычая крестятся затем, чтобы у них не было запаха» (10).

В Византии было принято крестить детей магометан, взятых в плен. Мне нет необходимости еще раз говорить о неправильности такого насильственного крещения. Мне здесь важно указать, что в Византии относительно крещения пленных детей был поднят канонический вопрос. При патриархе Луке Хризоверге (1155— 1169) выяснилось, что некоторые из этих детей уже были крещены у себя на родине. При исследовании этого вопроса оказалось, что магометане иногда обращались к православным священникам с просьбой окрестить их детей в суеверном убеждении, что от крещенных детей не будет запаха.

Константинопольский синод решил не признавать действительность таких крещений. Если с точки зрения канонического права крещение агарян, о которых говорил Вальсамон, должно быть признано действительным (оно было совершено священником с соблюдением правильности формы), то с точки зрения благодатной действительности, не может быть даже речи о действительности приема в Церковь тех, кто был таким образом крещен. Очень показательно, что постановление о недействительности таинства крещения, совершенного при этих условиях, относится к XII веку, когда уже в богословском сознании каноническая действительность таинств почти заслонила их благодатную действительность. Менее всего патриарх Лука Хризоверг и Вальсамон имели намерение подрывать значение формы крещения. Правильная форма таинства приема в Церковь остается главным признаком благодатной действительности таинства, но это только признак, по которому Церковь судит о его благодатной действительности. Церковь не могла свидетельствовать о крещении, совершаемом только ради того, чтобы у детей не было запаха, что оно совершено согласно воле Божьей и что крещенным преподаны дары Духа.

Таким образом, каноническая действительность таинства крещения, основанного на том, что оно совершено свободно, полномочным лицом, в установленной форме, является только предпосылкою его благодатной действительности. Если не вызывает сомнений его каноническая действительность, то в подавляющем большинстве случаев бесспорна и его благодатная действительность.

----------

1 Евхаристия занимает совсем особое положение в числе таинств. Что касается елеосвящения, то природа его как таинства остается до настоящего времени не вполне выясненной. Об этом см. мою статью Таинства и тайнодействия (Православная мысль, сб. 8. Париж, 1951, с.17-33).

2 Крещение через окропление допускается в Православной Церкви в случае крещения тяжко больных. Его действительность в настоящее время не подвергается сомнению. Вопрос о том, как совершено крещение, обычно не ставится. Крещение настолько стало частным актом, совершаемым священником, что большею частью церковная власть даже не знает как священник совершает крещение: через погружение или окропление,'

3 49-ое Апостольское правило (по Книге правил).

4 50-ое Апостольское правило.

5 Этого мнения придерживается P. de Puniet в статье Bapteme — Dictionaire d'Archeologie et la Liturgie chretienne, t. II, col.282.

6 Ср. 46-ое, 47-ое и 68-ое Апостольские правила.

7 Евсевий Кесарийский, Церковная история, кн; VIII, X. (Русск. пер., СПб, 1858, с.372.)

8 О крещении, совершенном вне кафолической Церкви, см.следующую главу.

9 Толкование 11-го правила Иппонского собора 393 (15/17 правило Карфагенского собора по Книге правил).

10 Толкование Вальсамона 18-го правила Сардикийского собора.

* Пидалион — современный канонический сборник греческой Православной Церкви.

* Осмос (греч. толчок, давление) — медленное проникновение растворителя через разделяющую два раствора перегородку.