ХРИСТИАНСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ УТРЕНЯ
Современный чин утрени представляет собой результат сложной и длительной трансформации песненной утрени под влиянием монастырского богослужения. Оба эти вида христианского богослужения, сохраняя единый принцип деления утрени на две части — предрассветную и собственно утреннюю — и имея в себе много общих элементов, как например, библейские песни, отдельные псалмы и песнопения, тем самым, естественно, имели общие точки соприкосновения. Поэтому тот или иной новый элемент, появлявшийся в монастырском богослужении, скоро проникал и в соборно-приходское.
Этому обстоятельству благоприятствовало и то, что уже с конца IV века в общежительных монастырях Египта появилось антифонное пение (Древне-иноческие уставы, стр.528), в V же веке в лавре преп.Саввы Освященного иноческое правило исполнялось всем братством “со сладкопением” (См. Житие св.Саввы Освященного, изд.Помяловского, СПБ, 1890 г., стр.230).
С другой стороны, этому сближению двух видов богослужения служило самое сближение “церковного мира” с монашеством. Уже во времена Сильвии в самом центре христианской жизни, Иерусалиме и его храме Воскресения, мы видим монашествующих, совершающих свое богослужение наряду с клиром патриарха. Монашествующие, таким образом, выходят из-за монастырских стен становятся учениками (или учителями???) общецерковного богослужения, а, следовательно, и церковной жизни в целом. Они занимают епископские кафедры, и мы видим в том же Иерусалиме, центре церковной жизни V-VII столетий, ряд патриархов-выходцев из палестинских монастырей (Напр., патр.Анастасий (458-478), ученик аввы Пассариона; Мартирий (478-486) и Илия (494-517), ученики преп.Евфимия Великого; патриарх Софроний (634-644) из монахов лавры преп.Саввы Освященного).
Для епископа-монаха келейное правило, в силу его многолетнего отправления в монастыре, было родным, и он не расставался с ним по принятии епископского сана. Благодаря этому элементы правила псалмопения оказывались легко вносимыми в соборно-приходское богослужение.
Наконец, если мы еще учтем тот факт, что некоторые епископы-монахи сами были или песнописцами, или уделяли особое внимание благоустройству богослужения, как, например, патриарх Софроний, епископ Косьма Майюмский, преп.Марк Отрантский, то процесс растворения песненной утрени под влиянием монастырской будет тем более понятен.
Представить себе детально этот процесс нет возможности, во-первых, потому что история сохранила нам слишком мало памятников, касающихся чинопоследования песненной утрени. В сущности говоря, полное описание ее нам дает только блаженный Симеон Солунский и то относительно полное. Вопрос еще более осложняется благодаря тому, что те или иные нововведения в этом чине и заимствования из монастырского богослужения могли происходить в разных церквах в разное время. Так, например, из Святогробского типикона 1122 г. видно, что в Иерусалимском храме песненная утреня начиналась шестопсалмием еще в начале XII века (Дмитриевский. Богосл. встр. и пасх. сед. во св.Иерусалиме, стр.), блаженный же Симеон еще в XV веке совершал ее, не предваряя шестопсалмием. Далее, тот же полиелей мы видим в Константинополе уже в XI веке, где он соединяется с антифонами песненной утрени; в Иерусалимском же уставе XII-XIII в. он имеет значение только третьей кафизмы; в утрене блаж.Симеона Солунского (XV в.) он вовсе отсутствует. То же самое наблюдается и с каноном. В иерусалимском патриаршем богослужении мы встречаем отправление его в XII веке, блаженный же Симеон говорит, что в Солуни он сделал это нововведение сам лично, т.е. спустя 300 с лишним лет после того, как в Иерусалиме эти каноны уже пели.
В силу изложенного не только невозможно, но было бы исторически неверно устанавливать какой-то единый путь трансформации песненной утрени во всей церкви. Здесь есть возможность лишь отметить отдельные моменты в изменении чинопоследования. Первым таким моментом было, конечно, предварение утрени шестопсалмием и введение кафизм. Так можно полагать, потому что сами эти элементы весьма раннего происхождения и существовали еще до появления канонов, степени и полиелея. Употребление шестопсалмия, по крайней мере в иерусалимском святогробском богослужении, могло быть очень ранним, поскольку здесь ежедневно отправлялось богослужение не только патриархом и его клиром, но и монахами. Таким образом, путь проникновения этих элементов в песненную утреню здесь был вполне естественным. Поэтому-то иерусалимский канонарь VII века уже упоминает об отправлении в храме св.Воскресения кафизм. Сами по себе кафизмы, входя в песненную утреню, заменяли собой утренние псалмы-антифоны, так что каждая “слава” кафизмы заменяла собой тот или иной антифон, сохраняя при себе малую ектению с соответствующей молитвой. Так, например, рукопись No.50 бывшего Тифлисского церковного музея, указывая иерею читать первую утреннюю молитву во время последнего псалма шестопсалмия, по поводу следующих молитв говорит: “Бог Господь и явися нам...”, тропарь дня и праздника, а потом кафизмы. После первого псалма священник читает вторую утреннюю молитву: “От нощи утреннюет дух наш...”, малая ектения, возглас “Яко благословися и прославися...” и сразу второй псалом и третья утренняя молитва “От нощи утреннюет дух наш...”, малая ектения, возглас “Яко Твоя держава...”, третий псалом, четвертая утренняя молитва “Владыко, Боже, святый...”, малая ектения, возглас “Яко Бог милости и щедрот...”, далее седален, непорочны и проч.” (Кекелидзе. Лит. груз. пам., стр.145).
Итак, шестопсалмие и кафизмы первыми вошли в песненную утреню, заменяя собой здесь те антифоны, которые предшествовали непорочным.
Вторым моментом, повлиявшим на трансформацию чина песненной утрени был канон. Введение его в песненную утреню значительно растворило последнюю, так что часть утренних молитв, оторвавшись от своих псалмов, оказалась связанной с теми или другими песнями канона. Так, например, упомянутая выше грузинская рукопись б. Тифлисск. церк. музея приводит такой порядок отправления канона: “Возглас “Милостию и щедротами...”, канон “Поим Господеви, славно бо прославися”. После 3 песни молитва “Благих сокровище источниче присно текущий...”, малая ектения, седален или ипакои, если их положено два. По 6 песне молитва “Благодарим Тя, Господи Боже, спасений наших...”, малая ектения, “Мир всем”, ипакои и чтение. По 7 песне священник молитву: “Боже и Отче Господа нашего Иисуса Христа...”, малая ектения, возглас “Буди держава царствия Твоего...”. По 8 песне молитва “Господи, Боже наш, сонное уныние...”, “Господи, Боже наш, прилежное сие моление приими от рабов Твоих...”. Народ: “Господи, помилуй” — 9 раз. Священник: “Яко милостив и человеколюбец Бог еси” (Кекелидзе. Лит. груз. пам., стр.145-146).
После 9 песни канона читалась молитва “Боже, Боже наш, умное и словесное составивый силы”, затем полагались ексапостиларий и хвалитные стихиры с великим славословием, после чего читалась молитва отпуста “Хвалим, поем...” (Дмитриевский. Евхология, стр.89).
Следующим моментом был отрыв молитв от тех же кафизм из песней канона и перенесение их на начало утрени, т.е. на время чтения шестопсалмия.
Что касается конца утрени, начиная от хвалитных псалмов, то эта часть подвергалась изменению под влиянием господствовавшего в той или иной церкви монастырского устава, студийского или иерусалимского. Особенности этих уставов в данном отношении указывает Никон Черногорец: “Подобает ведети яко в студийском типиконе отнюдь славословие великое не бывает ни в неделях, ни в великий праздник, нов тех днех на хвалитех глаголет стихиры такоже и на стиховне (След этой практики в современном русском богослужении сохранился в службе Благовещению Пр.Богородицы, где “аще же день постен”, великое славословие не поется, но полагаются стиховные стихиры и “Благо есть”). В малые же праздники на стиховне точию глаголет стихиры такоже и в прочие дни; а во иерусалимстем типице не тако, но во всякую неделю славословия великая имать, такоже и во всю пятидесятницу и от Христова Рождества до святаго Василия, такоже и от просвещения дондеже отдалят праздник; прочая же великия праздники той един день точию, в субботы же и средняя праздники на хвалитех глаголет стихиры, такоже и на стиховне; в прочая же малыя праздники и еще и в прочия дни не глаголет на хвалитех отнюдь стихир, но на стиховне точию. Сице убо подобает и зде творити” (Тактикон, сл.1. л.15).
Отсюда можно полагать, что во время преп.Никона (XI в.) в монастырях и храмах, где господствовал иерусалимский устав, в частности, в Палестине, на Синае, в Антиохии, довольно прочно удерживалась древнехристианская традиция пения великого славословия. Эта традиция сохранялась и в Великой Константинопольской церкви. Что же касается константинопольских монастырей, то они в течение всего года на воскресных и праздничных утренях, как и в седмичные дни, за исключением праздника Воздвижения Креста Господня и крестопоклонного воскресения, когда выносился для целования крест, великое славословие читали, а не пели. Таким образом, конец утрени здесь в большей степени сохранял следу древне-иноческого правила псалмопения, а именно “Сподоби, Господи”, добавляемое к сокращенному славословию, библейские стихи “Исполнихомся заутра...”, “И буди светлость Господа...”, “Благо есть” и Трисвятое.
В итоге распространения в XIII веке иерусалимского устава во всей греческой церкви, восторжествовала первая практика. Во всей восточной церкви великое славословие стали совершать на воскресные дни и так называемые бденные и полиелейные праздники, чтение же славословия сохранилось за вседневным богослужением.
Что касается утрени с великим славословием, то преп.Никон Черногорец, классифицируя праздники и устанавливая для них всего три знака: Å — бденный, + — полиелейный и : . (с “тремя точками”) — шестеренный (Тактикон, сл. 1), — об трене с великим славословием как разновидности праздничного богослужения ничего не говорит. Очевидно, утреня с великим славословием при жизни преп.Никона (XI в.) не существовала и представляет собой более позднее явление и прямое влияние в последующие столетия богослужебной практики Великой Константинопольской церкви.
