ХРИСТИАНСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ УТРЕНЯ
Начало христианской утрени положено было в церкви апостольского времени. Апостолам — иудеям по происхождению, было хорошо известно ветхозаветное утреннее богослужение. Безусловно, что оно было священным для них, ибо о нем говорилось в Писании: “Давид оставил там, пред ковчегом завета Господня Асафа и братьев его, чтобы они служили пред ковчегом постоянно, каждый день... для возношения и всесожжения Господу на жертвеннике всесожжений, постоянно, утром и вечером” (1 Пар. XVI, 37.40). Наконец “От нощи утреннюющие” пророки: Давид (Пс. V, 4), Исаия (XXVI, 9) служили им примером к соблюдению утренней молитвы как священной традиции благочестивых предков еще до призвания их, т.е. апостолов, Христом. С этим благочестивым обычаем они, как истинные израильтяне, пришли ко Христу. Новозаветные же события слагались в пользу еще большего укрепления этой традиции и нового идейного ее переосмысления. В ночной темноте до наступления рассвета совершались два величайшие священные события: Рождество Христово и Его тридневное воскресение из гроба. К этому нужно добавить, что сам Спаситель называл себя Светом миру (Ин. III, 19; VIII, 12). В силу этих обстоятельств у учеников Христовых ветхозаветная традиция предрассветной молитвы приобрела новый смысл, а именно, самое появление утреннего света всегда напоминало им о пришедшем на землю и воскресшем из гроба Свете мира. Укреплению этих представлений у первых последователей Христа содействовало еще и то обстоятельство, что в то время, когда апостолы проповедовали о воскресшем Спасителе, в Римской империи широко распространялся культ Митры с поклонением солнцу как божеству. Естественно, что апостольская проповедь противопоставляла источнику дневного света — солнцу, которому поклонялись язычники, Христа как светоподателя и чувственного и духовного света. И чем шире распространялось христианство, чем больше сталкивалось оно с язычеством, тем сильнее укреплялась христианская идея о Христе как о Солнце правды. Эта мысль о противопоставлении Христа как Солнца правды солнцу, которому поклонялись язычники, нашла свое отражение в тропаре на Рождество Христово: “Рождество твое, Христе Боже наш, воссия мирови свет разума, в нем бо звездам служащии звездою учахуся тебе кланятися Солнцу правды...”. Отсюда, естественно, утренний восход солнца, вызывавший у язычников поклонение небесному светилу, у христиан вызывал благоговейное воспоминание и молитвенное обращение к Спасителю. И в то время, когда язычники преклоняли колена перед восходящим солнцем, христиане прославляли Христа. Восход солнца напоминал им самое событие Воскресения Христова, каковая мысль позднее была запечатлена св. Романом Сладкопевцем в его кондаке на Воскресение Христово: “Еже прежде солнца солнце зашедшее иногда во гроб предвариша ко утру ищущие яко дне мироносицы девы...”. Так еще в первом веке было положено начало христианской утрени.
На рубеже I и II столетий обычай утреннего прославления Христа становится настолько распространенным среди христиан, что о нем знают уже язычники. Проконсул Плиний в своем донесении императору о вифинских христианах писал, что “они в установленные дни собирались вместе перед восходом солнца и пели поочередно хвалебные гимны Христу, считая его за божество” (Вестник древней истории Ак. наук СССР, 1946 г. I, стр.254, /Приложение/).
Это сообщение Плиния для нас важно не потому только, что оно подтверждает существование у христиан того времени утреннего богослужения, но и потому, что оно указывает на самое содержание этого богослужения. Христиане, по словам Плиния, на этом богослужении поют хвалебные гимны Христу. В этих кратких словах римского проконсула дана квинтэссенция ранней христианской утрени как предрассветного славословия Христа. Заслуживают внимания и последующие слова Плиния о том, что христиане прославляют Христа “считая его за божество”. Этот язычник понял суть утреннего христианского богослужения, а именно, что в то время, как языческая империя прославляла бога-солнце, христиане таковым, т.е. божеством, считали Христа.
Что представляли собой те славословия, какими христиане прославляли Христа, Плиний не говорит. Возможно, что сюда входили и ветхозаветные псалмы, где говорится об утренней молитве, напр. 62-й: “Боже, Боже мой, к тебе утреннюю...” и библейские песни, как напр. песнь пророка Исаии: “От нощи утреннюет дух мой к тебе, Боже...”. Но были здесь и новозаветные, собственно христианского творчества гимны. Так можно уже полагать потому, что эти гимны в виде кратких славословий существовали в церкви еще в I столетии, и зритель божественных откровений, апостол Иоанн Богослов, приводит целый ряд их в своем Апокалипсисе, напр.: “Достоин ты, Господи, принять славу и честь и силу, ибо ты сотворил все и все по твоей воле существует и сотворено” (IV, II); “Достоин ты взять книгу и снять с нее печати; ибо ты был заклан и кровию своею искупил нас Богу из всякого колена и языка и народа и племени... Достоин Агнец закланный принять силу и богатство, и премудрость и крепость, и честь, и славу и благословение... Сидящему на престоле и Агнцу благословение и честь и слава и держава во веки веков...” (V: 9, 12, 13). В этих славословиях и других, им подобных, что имеются в Апокалипсисе, была положена основа современных нам христианских гимнов, молитв и богослужебных возгласов (Ф.Смирнов. Апокалипсис как литургический памятник. Тр.К.Д.Ак. 1874 г., кн.4, стр.107-122). Ученые полагают, что в числе тех гимнов, о которых сообщает Плиний императору Траяну, было и наше современное великое славословие в его простейшем виде (Ф.Смирнов. Богослужение христианское со времен апостольских до IV века. Киев, 1876 г., стр.47 и далее). Это вполне возможно, так как есть известия, что оно было введено в римскую литургию еще св. мучеником папой Телесфором, скончавшимся в 130-140 годах (Вальфред Страбо. De exordiis et incrementis quarundam in observatonibus ecclesiasticis rerum (Migne, p.b.114, col.945). О том же у Амалярия Симфозиуса. De ecclesiasticis officiis libri quartor (Migne, p.b.105, col.1115). Годы папства мученика Телесфора по Функу 125-135 (Ист. христ. ц. в рус. пер. проф. Гидулянова, стр.580), по преосв. Сергию 128-139 (Полный месяцеслов Востока, т. II, стр.690)). Вариант такого простейшего вида великого славословия дан в 47 главе VII книги Постановлений апостольских (Постановления апостольские как памятник восходит к середине IV столетия. Проф. Прокошев определяет это время 358-362 гг. (Didascalia apostolorum и первые 6 книг апостольских постановлений. Томск, 1913 г., стр.462). Они представляют собой интерполяцию неизвестным лицом источников более раннего происхождения. Первые 6 книг Постановлений составляют переработку Сирской дидаскалии, памятника, относимого Функом ко 2 половине III века (Dil. Apost. Const. 51-53), а проф.Прокошевым к концу первой или началу второй четверти III века (Didascalia apostol., стр.488). Первые главы VII книги содержат памятник конца I века “Учение двенадцати апостолов”. Во второй половине V книги и в VIII книге составитель постановлений, по мнению проф.Карабинова, “интерполировал... уже готовый и задолго до него существовавший сборник канонико-литургического содержания, образовавшийся как приложение к “Учению двенадцати апостолов” (Евхаристическая молитва, стр.54). Вторая половина VII книги, где находится великое славословие, известное в церкви при папе Телесфоре, очевидно, относится к этому времени, а VIII книга — к середине III века. Так можно судить потому, что памятнику известны христианские аскеты, но он не упоминает еще о монахах. Кроме того он уделяет большое внимание вопросу порядка отпуста из молитвенных собраний оглашенных, составлявших здесь 4 разряда, каковое деление на разряды имело место около середины III столетия). Вот он: “Слава в вышних Богу и на земле мир в человецех благоволение. Хвалим Тя, поем Тя, благословим Тя, славословим Тя, кланяем Ти ся чрез великого архиерея, Тебе истинному Богу, единому нерожденному, единому неприступному, великия ради славы Твоея, Господи, Царю Небесный, Боже Отче, Вседержителю, Господи Боже, Отче Христа, Агнца непорочного, вземшего грех мира. Приими моление наше седяй на херувимех. Яко Ты един свят, Ты един Господь Иисус, Христос Бога всякия сотворенныя твари, Царя нашего: Им же Тебе слава, честь и почитание”. Связь этой редакции великого славословия с утренним богослужением раннего христианства отражается в самом содержании гимна. Он начинается словами ангельского славословия, прозвучавшими над землею перед рассветом в ночь рождения Христа. Кроме того гимн не имеет позднейших молений покаянного характера и с этой стороны соответствует выражению Плиния: “пели... хвалебные гимны”.
