ХРИСТИАНСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ УТРЕНЯ
Наряду с песненной утренней, сложившейся в христианской церкви в IV веке, с характерными для нее вышеуказанными особенностями, в это время, т.е. в IV веке, создается иной вид богослужения, известный под названием “келейного правила” или “правила псалмопения” (canwn thz yalmwdiaz).
Основателями его были первые египетские и палестинские отшельники. Последние в данной области не были реформаторами в смысле отказа от освященных в раннем христианстве традиций построения богослужения на основе псалтири и других книг священного писания, а также времени его отправления вечером, ночью, утром и в дневные часы, а равно и празднования воскресного дня и других устанавливавшихся тогда великих праздников. Они принимали все эти церковные установления, но сам образ жизни и быт этой части христианского общества приводил богослужение к существенным в нем изменениям. “Причиной всех причин” этих изменений являлся анахоретский образ жизни иноков. Живя в пустыне в абсолютном одиночестве и будучи, отсюда, лишены общественного богослужения, анахореты, естественно, должны были отправлять богослужение в своих кельях или пещерах. В условиях келейного отправления одним иноком богослужение теряло все те особенности, какие были присущи ему как общественному. Так, если сами по себе псалмы и библейские песни, как основной богослужебный элемент, в нем сохранялись, то распев их, какой делали на песненной утрене доместики, здесь отсутствовал. Распевность заменялась речитативным пением — псалмодией. Сама антифонность псалмопения была просто немыслимой. Терял смысл и присущий песненной утрене вход, когда-то естественно возникший в условиях богослужебной практики иерусалимского храма Воскресения и затем принявший в церкви значение торжественного священного обряда невозможно было и перенесение богослужения в пределах келии с одного места на другое. То же нужно сказать о диаконских возглашениях (ектении), служивших в общественном богослужении призывом, организующим верующих к молитве, а равно и о епископских и иерейских молитвах, возносимых ими как предстоятелями церкви. Анахорету не требовался такой организующий “призыв” к молитве, и он не являлся предстоятелем. Эту мысль прекрасно выразил в своем ответе ученику авва Варсануфий: “Часове и песни церковные суть предания и добре умышленны быша оглашения ради всех людей” (Никон Черногорец. Пандекты, сл.29). По словам того же аввы Варсонуфия: “Скитяне же ни часов имут, ни песней глаголют но наедине рукоделие и поучение, и помале молитву. Стоя же на молитве, должен еси молити избавитеся и освободитеся от ветхого человека. Глаголати же и Отче наш, или и обоя, и сести на рукоделие. Ащели седиши на рукоделии, подобает изучати или глаголати псалмы и на кои негожде псалма молитися седящу яко Боже, помилуя мя, окаянного. Ащели стужаем еси, помысли глаголати, Господи, Ты видиши скорбь мою, помози ми; яко убо сотвориши три рядовы на мрежи, встани на молитву, и преклонь колене, такожде и стоя, твори реченную молитву. О вечерних же пениих, дванадесять псалмов глаголют скитяне, и наконец коегождо в место славословия аллилуиа глаголют и творят едину молитву. Такожде и в нощи дванадесять псалмов и по псалмех седают на рукоделие, и иже хощет изучает, а иже хощет помысли своя испытует, и жития святых, иногда же и прочитает пять или осм листов и паке вземлет рукоделие” (То же).
Характерную черту иноческого богослужения составляло исключительное его разнообразие в смысле количества псалмов, полагаемых на той или иной службе, что объяснялось молитвенной ревностью иноков и самой свободой отправления богослужения в келье. По этому поводу преп. Кассиан говорит: “Относительно молитвенного устава, мы встречаем в разных местах разные чины и правила, из которых иные, может быть, устанавливаемы были лицами, как говорит апостол, имевшими ревность Божию, но не по разуму, ибо у иных положено петь по двадцати или тридцати псалмов каждую ночь, и притом антифонно и на разные распевы (преп. Кассиан говорит о богослужебной практике, которую он наблюдал уже в общежительных монастырях; здесь была возможность, в отличие от анахоретского богослужения, исполнять псалмы антифонно); другие покусились превзойти и это число; у некоторых поется только восемнадцать псалмов. Таким образом, в разных местах, как знаем, разный держится устав; и мы видали почти столько же разных молитвенных чинов и правил в употреблении, сколько обозрели монастырей и келий. Иным и относительно дневных молитвенных служб, т.е. третьего, шестого и девятого часов, показалось, что при совершении в них молитвенных ко Господу последований должно с числом часов уравнивать и число псалмов и молитв; между тем как другие на каждой дневной службе поют по шести псалмов” (Еп. Феофан. Древне-иноческие уставы, стр.528).
После каждого псалма полагалась “умная” молитва, т.е. молитва про себя, которую все братство творило в абсолютной тишине и безмолвии: “В это время не выбрасывается слюна, — говорит он, — не брюзжит харканье, не перекликается кашель, не выводится сонливая зевота с растянутыми щеками и разинутым ртом, не испускаются никакие стоны и вздохи на помеху предстоящим, не слышится ничей голос, кроме голоса священника, когда он заканчивает молитву” (Там же, стр.535). Иногда “умная” молитва совершалась и внутри псалма, который делился для этого на части или “славы”. Псалмы выслушивались сидя, а “умная” молитва совершалась стоя.
Что касается утреннего богослужения, то преп. Кассиан также разделяет его на две части, из коих одна, по его словам, кончается “после пения петухов до зари”. На этой части утрени, заканчивающей собой ночное двенадцатипсалмие, между прочим полагается 62 псалом “Боже, Боже мой, к Тебе утреннюю” и непорочны (Там же, стр.547). В орологионе лавры преп. Саввы Освященного VIII-IX в. имеется первая половина ночного двенадцатипсалмия, называемая службой в первый час ночи. Она начинается “Приидите, поклонимся...” и далее идут псалмы: 4, 12, 26, “Слава” и еще 30, 90 и 60 псалмы; “С нами Бог”, тропари: “Вечер и заутра и полудне...”, “Призри, услыши мы Господи, Боже мой...”, “Не предаждь зверем душу...”. Эта часть ночного правила по своему составу напоминает первую часть современного чина великого повечерия. На этом рукопись обрывается. По-видимому, вторая часть правила, читавшаяся после пения петухов и предварявшая собой собственно утренние псалмы, была аналогичного порядка. Возможно, что в нее входило наше шестопсалмие, Бог Господь, и какие-то тропари. Именно эта часть нашей утрени составляет своего рода параллель приведенной выше иноческой службе в первый час ночи. Такое происхождение нашего шестопсалмия находит подтверждение в самом типиконе. Указание его о том, что во время чтения его “не имать кто власти шепты творити, ниже плюнути, ниже харкнути” отражает ту традицию древне-египетского безмолвного совершения “умной” молитвы, о которой говорит преп. Кассиан: “В это время не выбрасывается слюна, не брюзжит харканье, не перекликается кашель...”.
На второй же части утрени, которая совершалась перед рассветом, пелись хвалитные псалмы 148, 149 и 150 (Еп. Феофан. Древне-иноческие уставы, стр.550).
Таким образом, иноческая утреня, как и общехристианская, была двухчастной службой. Первая часть ее была предрассветной, а вторая совершалась на рассвете. В ту и другую входили псалмы, которые отправлялись и на песненной утрене.
Такой вид иноческой утрени в отдельных уголках христианского мира совершался еще в VII веке, что видно из рассказа Иоанна Мосха о посещении им и патр.Софронием аввы Нила Синайского. Он говорит, что после вечерни старец предложил им трапезу, а после нее начал совершать правила. Это правило состояло из 50 псалмов и молитвы Господней. Затем читали 50 раз “Господи, помилуй” и один из учеников старца прочитывал полностью соборное послание апостола Иакова, в то время как старец и другой его ученик, сидя, слушали. После этого чтения все встали, пропели еще 50 псалмов. Старец дал книгу другому брату, и тот прочитал полностью еще соборное послание, очевидно, апостола Петра. Его также слушали сидя. Затем все встали и еще пропели 50 псалмов. Таким образом, когда была пропета вся псалтирь и снова молитва Господня и “Господи, помилуй”, опять все сели, старец предложил одному из гостей прочитать соборное послание апостола Иоанна. После этого опять все встали и начали тихо петь песни пророка Моисея и другие библейские песни, но без прибавления к ним каких-либо тропарей. После 3 и 6 песни вместо “междопесния” опять была прочитана молитва Господня и “Господи, помилуй”. По отправлении библейских песен пели хвалитные псалмы, но опять-таки без всяких к ним тропарей, затем “Слава в вышних Богу...”, символ веры, “Отче наш” и “Господи, помилуй”. После этого старец произнес “Сыне и слове Божий, Господи Иисусе, Христе Боже наш, помилуй нас. И помоги и спаси души наша”. Все ответили: “Аминь”, и на этом утреня окончилась.
Таким образом, иноческая утреня на ранних порах своего существования отличалась от песненной прежде всего тем, что в ней, наряду с псалмами и библейскими песнями, значительное место занимало чтение священных книг. Самые псалмы и библейские песни исполнялись речитативно или псалмодией, и никаких распевных мелодий здесь не было; не было при псалмах и каких-либо припевов и тропарей. Отсутствовали также ектении и молитвы. Не было ничего подобного утреннему входу или перенесению службы с одного места на другое. Эта утреня скорее приближалась к иноческому келейному правилу псалмопения, нежели к храмовому богослужению.
