Дорогие друзья и коллеги!

  

   "По Божию повелению должны есми друг к другу послания творити", — так писал в 1347 году архиепископ Новгородский Василий в письме к епископу Тверскому. То, что он сказал тогда, имеет ценность и сегодня, особенно в ситуации, когда человек, в силу возраста, не может больше пускаться в дальние путешествия и видеться с далекими друзьями. И если нет возможности написать каждому отдельно, то, может быть, мне будет позволено написать всем Вам вместе и рассказать, как прошел минувший год.

   При несколько ослабевшем, но в целом все-таки хорошем здоровье, я и на 85-ом году радуюсь жизни в собственном доме и в своей семье, прогулкам с нашей собакой Илькой, необременительной работе в саду — трудную выполняет наш друг из Украины Маргулис, — а также моей научной и публицистической деятельности, посвященной, как и прежде, главным образом, русской литературе.

   Само начало 2001 года прошло под ее знаком. 31 декабря 2000 года Юго-западная радиостанция Германии (Süddeutsche Rundfunk) транслировала передачу, подготовленную мною о "Слове о полку Игореве", где я сравнил поэму с оперой Бородина, показав их соответствия и расхождения и сопроводив сравнение обширными цитатами из обоих произведений. "Слово" стало также темой моего доклада, с которым я выступил на Силте, одном из островов Северного моря, в августе 2001. Выступления с подобной темой здесь, пожалуй, еще не было. Аудитория — по численности, быть может, не самая большая — восприняла доклад со вниманием и находилась под впечатлением от красоты поэмы. Мы с женой решили совместить официальный повод (доклад) с отпуском и провели на острове еще две недели. Пытались купаться, но волны Северного моря оказались нам, в нашей нынешней форме, не по силам.

   Кроме этого большого путешествия, были поездки ко дням рождений родных и друзей, которые, как и мы сами, вступили в тот возраст, когда каждая круглая дата — повод для праздника. В одну из таких поездок я побывал в небольшом городке Хайлигенштадт (близ Гёттингена), в бывшей ГДР. Это — город моей юности. После объединения обеих частей Германии он приобрел великолепный вид. Пасторский дом на улице со странным названием "Knick-hagen" — дом, в котором мы жили с 1927 по 1947 годы, еще стоит. За всю тысячелетнюю историю города улица не выглядела так нарядно, как сейчас. В этом доме в июне 1825 года Генрих Гейне, который изучал в то время юриспруденцию в Гёттингене, крестился у предшественника моего отца, желая избежать огласки. Я побывал и в прекрасной церкви св. Мартина, построенной в стиле высокой готики. В ней служил священником мой отец, в ней же, 60 лет назад, я конфирмовался у него. А в новой части города мне показали улицу, названную именем моего отца, Bischof-Ludolf-Müller- Weg. Небольшой текст на указателе с названием улицы поясняет: "Д. Людольф Мюллер, 1882 — 1959, епископ евангелической церкви, суперинтендент Хайлигенштадта, участник движения Сопротивления". Мой отец напоминает мне профессора Эрнста Паули из "Краткой повести об Антихристе" Владимира Соловьёва.

   Следующая — после новогодней о "Слове" — радиопередача на темы из русской литературы, посвященная "Реквиему" Анны Ахматовой, пришлась (очень кстати) на Страстную пятницу. Текст моего перевода "Реквиема" был прочитан на большом мероприятии, проходившем в Берлине в октябре месяце, где он был представлен вместе с русским текстом и "Реквиемом" Моцарта. И еще одну передачу, имевшую конкретный повод, я подготовил для Юго-западной радиостанции в прошлом году. Наши газеты сообщали о том, что правнук Льва Толстого, директор музея в Ясной поляне, обратился к Патриарху с просьбой: нельзя ли сейчас, через 100 лет после отлучения Толстого от церкви, снять с него анафему, которой он был предан в свое время. Несколько недель спустя в газетах под заголовком "Нет помилования Толстому" появилось сообщение о том, что Патриарх просьбу отклонил. Я попытался показать, что Патриарх иначе действовать не мог, что против объявленной воли Толстого нельзя его вернуть в церковь, от которой он публично и по всей форме отказался.

   Кроме того, тогда, в 1901 году, Толстой вовсе не был проклят, как это часто утверждалось, и он никогда формально не был отлучен от церкви. Установлено только, что он, вследствие сделанных им заявлений, поставил себя вне Православной церкви, подтвердив это затем в своем ответном послании Священному Синоду. Таким образом, если бы церковь отказалась от произнесенного ею сто лет назад, это не было бы актом помилования с ее стороны, но насилием над свободой личности Толстого. Я закончил свое радиовыступление словами: "Проблематика, вокруг которой развился конфликт между Толстым и Русской Православной церковью, остается открытой. Ее разрешение находится для обеих сторон в будущем, и примирение между ними наступит перед судом Того, на кого они обе ссылаются".

   Моя литературная работа прошедшего года была далее посвящена Тютчеву, Достоевскому и Летописи Нестора. Сначала о Тютчеве. В марте я закончил рукопись двуязычного комментированного издания 150 его лучших стихотворений и отослал ее в издательство, намеревавшееся его издание осуществить. Однако до сих пор мне не прислали даже уведомления о получении рукописи, так что я порядком сомневаюсь в действительности желания издательства реализовать этот план. К сожалению, Тютчев так мало известен в Германии, что издатели вправе опасаться того, что они не смогут продать его стихи. А вот с руководителями Мурановского музея я состою в оживленной и дружеской переписке. Я приглашен принять участие в праздновании двухсотлетия со дня рождения Тютчева, которое состоится в 2003 году. В постоянном научном контакте я нахожусь также с Аркадием Полонским, русским ученым, живущим в Мюнхене. Он подробно знаком с жизнью Тютчева в Германии и продолжает исследовать ее. В настоящее время мы вместе пытаемся установить, где и когда венчался Тютчев со своею первой женой Элеонорой — лютеранкой, по лютеранскому обряду, прежде чем 27-го января

   (8-го февраля) 1829 года они обвенчались в греческой православной церкви св. Сальвадора.

   О Достоевском я опубликовал статью "Образ Христа в "Великом Инквизиторе", а на международном конгрессе, посвященном Достоевскому, который проходил в Баден-Бадене в октябре 2001 года, я говорил о "нерешенных вопросах" в интерпретации "Великого Инквизитора". Помимо русской не осталась без внимания и немецкая литература. Совсем скоро должна выйти моя статья об одном сложном стихотворении, гимне "Патмос", высоко ценимого и любимого мною поэта — Гёльдерлина.

   Однако основным предметом моей работы прошлого года была (и будет таковой в нынешнем) "Повесть временных лет". О ней я написал обобщающую статью для большого научного словаря "Reallexikon für germanische Altertum-skunde". В марте вышел мой перевод "Летописи" (около 400 стр.), и теперь основным моим занятием является составление комментариев к ней. В данный момент я занимаюсь комментированием большой части хроники, посвященной 1015 году, содержащей сообщение об убийстве святых Бориса и Глеба — тематике, над которой я работаю уже более 50 лет — почти столько же, сколько Гёте над своим "Фаустом". Статья о ней, продолжающая дружеский спор вокруг данной тематики с моим польским другом Анджеем Поппэ, выйдет скоро в совместно издаваемом нами журнале "Russia medievalis" на русском языке.

   Вышедшая в 2000 году в Москве моя книга "Понять Россию" была хорошо воспринята и уже почти распродана. В качестве введения к ней я написал автобиографический очерк, так что русские читатели теперь больше знают о моей жизни, чем немецкие.

   Хотя я, дорогие друзья, не смог посетить Вас в Москве или в Петербурге, в Петрозаводске или в Калининграде, в Киеве или Черновцах или в каком-нибудь ином месте России и Украины, я, к моей радости, со многими из Вас встретился в Тюбингене и на конгрессе в Баден-Бадене. Здесь же, в Тюбингене, живет немало русских, с которыми я часто вижусь и поддерживаю хорошие отношения. Среди них Лидия Друскина и Дмитрий и Людмила Белкины, оказавшие мне дружескую помощь в переводе и напечатании этого письма.

  

   В начале наступившего года я думаю о Вас с сердечной привязанностью и прошу Вас сохранять нашу дружбу.