Костромичи в Московской Духовной Академии

Всякий, кто заинтересуется историей Московской Духовной Академии, столкнется с удивительным фактом. Самые знаменитые ее профессора, оставившие наибольший след в ее истории, были уроженцами одной губернии – Костромской. В сборнике «У Троицы в Академии», выпущенном в 1914 г. в честь столетия Академии неоднократно отмечалось, что учеными, нравственными и педагогическими авторитетами, сформировавшими облик Академии в XIX веке были философ протоиерей Федор Александрович Голубинский (1797-1854) и церковный историк, ректор протоиерей Александр Васильевич Горский (1812-1875). Заслуга наибольшего вклада в науку, внесенного выпускником Московской Духовной Академии, принадлежит действительному члену Императорской Академии Наук церковному историку Евгению Евсигнеевичу Голубинскому (1834-1912). Наконец, ведущим ученым Академии начала XX века был церковный археолог Александр Петрович Голубцов (1860-1911). Вряд ли найдется еще такое яркое свидетельство существования в XIX-нач.XX вв. особого духовно-культурного феномена – академического землячества (происхождения из одной местности, общей семинарии). Кстати, о значении землячества для духовной и научной преемственности в МДА писал еще Н.П.Гиляров-Платонов ("Из пережитого. Ч.2".-М.,1886). Да и по «Воспоминаниям» Е.Е. Голубинского (Кострома, 1923) хорошо видна глубокая духовная, научная, личностная связь всех этих ученых.

Федор Александрович Голубинский

Федор Александрович родился в Костроме 22 декабря 1797 г. Отец его Александр Андреевич (фамилии у него не было!) - сначала псаломщик, потом священник. В 1806 г. Федор Александрович поступил в Костромскую семинарию. Довольно любопытна история его фамилии. Однажды ректор семинарии увидел такую сценку: маленький семинарист с кулаками нападает на большого, который был так кроток и добродушен, что не защищался. Ректора поразило такое незлобие. «Прозывайся ты с этих пор Голубинским», - решил он.

Учась в семинарии, Голубинский занимал должность информатора греческого языка. В 1814 г. он был вызван из костромской семинарии в состав 1-го курса открывшейся тогда Московской Духовной Академии. В Академии он участвовал в создании в 1816 г. и деятельности студенческого философско-богословского общества «Ученые беседы».

По окончании курса Академии Федор Александрович был оставлен на кафедре философии, которую он и занимал 36 лет, до самой смерти. Ф.А. Голубинский, как глубокий знаток всей философской традиции, был известен не только в России, но и в Западной Европе, и вел переписку со многими европейскими философами. Однажды немецкий философ Шеллинг сказал русскому князю, пришедшему слушать его лекции: «Молодой человек, стыдно Вам, Вы едете на чужбину искать просвещения и не знаете, что оно у Вас под руками. Отыщите профессора Федора Голубинского. Из всех людей, теперь живущих, нет ни одного, столько хорошо понимающего и способного так хорошо истолковать Вам ту философию, которую Вы ищете». Голубинский был членом С.-Петербургского Археологического общества и Копенгагенского общества северных антиквариев.

В духовном облике Федора Александровича, в его мировоззрении и философской системе видна та гармония веры и знания, которая стала характерной чертой лучших ученых Академии и всей русской духовной традиции. Лекции свои Голубинский начинал обычно с чтения главы из библейской книги Премудрости Соломона, и целью своих лекций ставил возбудить, воспитать и направить любовь к премудрости Божественной, предназначенной человеку. Признавая основой познания Божественное откровение, Федор Александрович в то же время отстаивал права разума на исследование истины. Голубинский утверждал, что помимо непосредственно Божественного откровения существует и откровение опосредствованное, которое дается нам через философское умственное творчество, подкрепляемое данными внутреннего и внешнего опыта.

У Федора Александровича было необычное и очень плодотворное отношение к философскому наследию. Он говорил: «Цицерон думал, что нет философской системы, в основании которой не лежал бы какой-нибудь великий абсурд. Я думаю, с другой стороны, что нет ни одного широко распространенного заблуждения, в основании которого не лежало бы фундаментальной истины. Станьте на точку зрения, из которой развилось заблуждение, и тогда, только тогда, вы поймете это». Величайшую любовь Голубинский проявлял к древнейшим философам. Он подробно излагал на лекциях учения Сократа, Платона, Аристотеля, Конфуция, Зороастра, Пифагора и других философов, причем в их учении он видел путь приготовления человечества к принятию христианства. Федор Александрович рассказывал студентам о наиболее выдающихся священных писаниях культур Востока, таких как Бхагаватгита, Зендвеста, законы Ману. Говоря о новейших философских учениях, он часто указывал на идеи, которые были известны еще древним. В философии древних индийцев и китайцев он находил проблеск современных философских идей, у них открывал и нравственные понятия более высокие и чистые, чем у современников.

Увлекался Голубинский вопросом о состоянии души по разрешении ее от тела. Он обращался к древним преданиям Талмуда и Каббалы, к рассказам о ясновидящих, о явлениях из мира духовного. Эта тема рассматривается в его книге «О Премудрости и Благости Божией в судьбах мира и жизни человека». Эта книга высоко ценилась в Свято-Троицкой Сергиевой лавре, о чем свидетельствует любопытный рассказ помещенный в «Троицкие листки с луга духовного. С. 116.»:

В Сергиевом Посаде жили два друга: Николай Иванович Шабунин, заведовавший лаврской аптекой, и некто Сергей Сергеевич Бочкин. Шабунин был старше С.С.Бочкина, иногда позволял себе допускать фантазерство по вопросам веры, а С.С.Бочкин в религиозных убеждениях был строго православен. Иногда их разговоры касались темы вечных мучений. При этом всякий раз Н.И.Шабунин фантазировал, как и многие, говоря, что вечных мучений не бывает. «Не может быть, — утверждал он, — чтобы Бог осудил Свое создание на вечные мучения». А Бочкин, на основании слов Господа в Святом Евангелии: идут сии в муку вечную (Мф. 25, 46), считал истиной существование вечной муки. Шабунин обычно упорствовал, и спор друзей кончался тем, что они оставляли этот вопрос до смерти кого-нибудь из них. Кто первый умрет, уславливались они, тот должен, если на то будет воля Божия, обязательно явиться из загробной жизни оставшемуся в живых и сказать, есть ли вечное мучение. Шабунин говорил шутя: «Ну, Сережа, придется мне являться к тебе из загробного мира с ответом о вечных мучениях. Я старше и несомненно умру прежде тебя». Бочкин отвечал: «Бог знает, кто из нас умрет первым, может случиться, что я, молодой, умру прежде тебя». Так и вышло. Прошел год после их разговора. Бочкин заболел. Ему сделали операцию, которая оказалась неудачной, и он умер. После его смерти, накануне сорокового дня, Н.И.Шабунин, ложась спать, читал книгу профессора Голубинского «О Премудрости и Благости Божией в судьбах мира и жизни человека». Почувствовав усталость, он положил книгу под подушку и уснул. Только он задремал, как ясно видит перед собой Сергея Сергеевича. Лицо его было молодо, необычайно красиво и исполнено радости. Одежда на нем была изящная, что особенно привлекло внимание Н.И.Шабунина, а в его галстуке сияла крупная брошь, переливаясь всеми цветами радуги. Бочкин, подойдя к Шабунину, сказал: «Есть жизнь светлая, вечная, есть и муки вечные, уготованные собственным произволением грешников». Бочкин сказал другу еще несколько слов и в завершение добавил: «Всего сказанного мной ты и не упомнишь, но у тебя лежит под подушкой книга. Прочитай в ней с особенным вниманием шестую и седьмую главы, и твой ум просветится благодатной истиной о Жизни Вечной. В этой Жизни существуют и неизреченное райское блаженство, и мука вечная». Когда Шабунин проснулся, то немедленно зажег огонь и с великой радостью прочитал в книге Голубинского указанные места. От прочитанного ум как бы просветлел, а сердце наполнилось радостью и успокоением. Он искренне благодарил Бога за Его великую милость к нему, а С.С.Бочкина — за дружескую любовь, которая вечна и не умирает.

В течение многих лет Голубинский был главным духовным и ученым авторитетом Академии. Благодаря ее выпускникам – ученым, архиереям, иереям, авторитет его, вообще авторитет церковной науки распространялся среди духовенства России.

С 1818 до 1822 он преподавал историю философских систем; с 1822 по 1830 метафизику и нравственную философию и с 1824 по 1830 введение в философию; с 1830 до 1842 историю философских систем; с 1842 по 1854 метафизику и историю древней философии.

Голубинский создал в Московской Духовной Академии философскую школу онтологизма, укореняющего духовные движения человека в Боге. Его последователями были В.Д.Кудрявцев-Платонов, Алексей И.Введенский, еп.Никанор, А.М.Бухарев (архим.Феодор). Его формулировка философии была широко воспринята нашей духовной философией. Большое значение для русской философии имела идея Голубинского, воплощенная им в своей жизни, о том, что философское познание, как восприятие Премудрости Божией, не доступно одному интеллекту, но является делом жизни цельного духовного человека, преображающего окружающую жизнь, светскую культуру и быт в духе Премудрости Божией. То основоположное значение, которое Голубинский придавал в своей философии Премудрости Божией, было, по свидетельству о.П.Флоренского, воспринято (через сына Голубинского - Димитрия Феодоровича) и развито Вл.Соловьевым в его софиологии. Историософия Голубинского сформировала основные понятия Н.И.Надеждина. Имело место влияние Голубинского на славянофилов. Вместе с тем, очевидно, что его философия не сыграла значительной роли в борьбе идей XIX-XX веков. Объяснение этому дал Вл.Соловьев. Называя Ф.А-ча «богатырем мысли и знания», он указывает на отсутствие у нас науки, как сообщества исследователей. «Наши лучшие ученые похожи не на притоки могучих рек, текущих в моря...,- а только на ключи, одиноко бьющие в пустыне».

Голубинский был известен русскому обществу не только, и не столько своей философской системой, сколько своим духовным обликом, но и философия его была не теорией, а «мудростью жизни». Многое говорит о том, что он был серьезным богословом. Голубинский был членом Редакционного Комитета по изданию Творений святых отцов. Он, как и его духовный друг, алтайский миссионер архим. Макарий (Глухарев), переводил Библию; переводил на немецкий язык «Катехизис» митр.Филарета; оставил глубокие проповеди. В 1826 г. Голубинский был определен членом Комитета цензуры духовных книг. В своей деятельности цензора он был прежде всего научным редактором. Он исправлял богословские ошибки, вкравшиеся в подготовленных И.В.Кириевским переводах святоотеческой литературы старца Паисия Величковского, в статье В.А.Жуковского «Две сцены из «Фауста», неточности в проповедях свят.Иннокентия Херсонского. В свои редакторские труды Голубинский вкладывал недюжинное трудолюбие, так для нескольких строк цензорских в книге Венелина он перечитал тома. Много сил отдал он переводам немецких авторов.

Голубинский был сторонником «внутреннего христианства», духовного течения александровской эпохи, церковная ветвь которого стремилась восстановить и распространить христианское просвещение, миссионерство, мистическое и интеллектуальное познание, христианское единство, преодолеть межконфессиональную рознь и, шире, вести духовный диалог с представителями всех религий и течений. Среди обращенных Голубинским в христианство были вольтерианец граф В.Толстой, иудей Гирш Карасин. Федор Александрович обладал даром духовного совета. В его доме бывали иерархи и дьячки, ученые и странники, масоны, рационалисты, сектанты. Голубинскому митр.Филарет поручал показывать иностранным гостям Троицко-Сергиевскую Лавру, Академию. «Федор Александрович был главою наставников, столпом Академии и патриархом философов» (Д.Кастальский), живым преданием Академии. Все ректора и профессора Академии, многие иерархи на протяжении нескольких десятилетий были его учениками. Память и любовь к ученикам у Голубинского была удивительной. Он узнавал по почерку всех воспитанников Академии за тридцать лет и называл по имени, отечеству и фамилии. Многие видные писатели и деятели почитали Голубинского «умнейшим, образованнейшим и прекраснейшим представителем русского духовенства и русской науки» (кн.А.Голицын, немецкий барон А.Гакстгаузен, граф М.В.Толстой, М.П.Погодин, С.П.Шевырев и др.).

В 1828 г. Голубинский был рукоположен во священника (приписан к Вознесенскому монастырю в Кремле; служил в Сергиевом Посаде). В 1829 г. произведен в протоиереи, определен членом Академического правления. За годы священнослужения награжден скуфьей, камилавкой, наперсным крестом, орденами Анны 3-й и 2-й степени. Митр. Филарет хотел сделать его протопресвитером, как видно из любопытного документа, обнаруженного нами в Российском государственном историческом архиве.

* * *

Канцелярии Обер-прокурора Св. Синода

О профессоре МДА Голубинском

началось 1840 г. 8 марта

кончено 1840 г. 8 марта

III отделение собственной Его Императорского Величества

Канцелярии

Экспедиция

Санкт-Петербург

марта 8 1840 г.

№№ 1193

О Профессоре Голубинском

Его сиятельству Графу

Н.А. Протасову

Милостивый Государь Граф Николай Александрович

На сих днях получено мною частным образом следующее достоверное сведение: в Москве многие удивляются распространившемуся там слуху, что будто на вакантное значительное и почетное место Протопресвитера Большаго Успенскаго Собора, представлен в числе кандидатов, профессор МДА Голубинской, тогда как на это место всегда представлялись старцы, известные своим отличным благочестием и православием; Профессор же Голубинский, пользующийся особенным благоволением Московскаго Митрополита Филарета, касательно образа его мыслей, в общем мнении слывет за человека страннаго и загадочнаго, имеющего знакомство с лицами таких же качеств; между тем многие из духовенства, нерасположены к нему, так что определение Голубинскаго в Прото-Пресвитеры Московскаго Успенскаго собора, произвело бы неприятное впечатление в народе, привыкшем видеть на сем месте духовную особу в православии которой несомненно уверены.

Долгом поставляя сообщить Вашему Сиятельству о таковом полученном мною частным образом сведении, на усмотрение, имею честь быть с совершенным почтением и преданностию.

Вашего сиятельства

покорнейший слуга

Граф Бенкендорф

* * *

По-видимому, донос гр. Бенкендорфа оказал свое действие – протопресвитером Голубинский не стал. Что касается полицейской характеристики философа Голубинского, как человека «странного и загадочного» - удивляться ей не приходится. Проф. П.П. Делицын любил в лицах рассказывать многочисленные забавные случаи, происходившие с Голубинским по причине его постоянной отрешенности, погруженности в философию, а также близорукости. Оригинальна была сама его внешность, когда он в священническом облачении шел академическим садом на лекцию, неся в руках по связке книг, из которых он читал студентам отрывки философских произведений. В саду к нему непременно подходили под благословение академические служители. Голубинский каждый раз клал книги на землю и истовейшим образом благословлял. На лекцию он всегда опаздывал и всегда пересиживал, так что следующий преподаватель должен был просить его оставить класс. Один раз на масленице пришел Федор Александрович к Петру Спиридоновичу Делицыну, увидал у детей его рассказы многотомного английского писателя в русском переводе, заинтересовался и читал на первой неделе том за томом, забыв о службах, так что, наконец, в среду или в четверг его насилу вытащили в церковь.

Последние годы Голубинского были трагичны. Он овдовел, в 1852 г. умерли два его сына: это потрясло его здоровье, он ослабел в ногах. В 1854 г. Голубинский представлен к увольнению. Умер он 22 августа 1854 г. в Костроме, куда приехал для посещения родственников и могил родителей. В последние минуты перед кончиной Ф.А. сказал священнику: «теперь я вижу истинный свет». Когда Филарет, митр. Московский узнал о кончине Голубинского, он писал: «Мир душе отца протоиерея Феодора: когда вземлются добрые, мне приходит на мысль, не приближается ли наказание нам остающимся».

Наибольшее влияние Голубинский оказал на трех будущих профессоров Академии – философа В.Д. Кудрявцева-Платонова, математика Д.Ф. Голубинского и историка А.В. Горского.

Его лучший ученик и преемник на кафедре философии В.Д. Кудрявцев-Платонов был крупнейшим философом-популяризатором и богословом. Самый знаменитый русский философ Вл. Соловьев в течение года слушал его лекции в Академии. Философскую школу Голубинского и Кудрявцева стали называть «школой верующего разума».

Сын Голубинского – Дмитрий Федорович был любимцем академической корпорации и студентов. Своей кротостью, бескорыстием, глубокой верой, степенным видом, интонациями голоса и речи, неспешной и глубоко обдуманной, он походил на своего отца. Жил холостым. Дмитрий Федорович был профессором математики. Его любовь к Богу сочеталась с любовью к природе и к науке о природе, во всем он созерцал премудрость Божию и следы откровений. У него был слезный дар: на службе в академической церкви он весь погружался в молитву и слезы текли по его лицу. Ярко описано академическое богослужение того времени в воспоминаниях студента в юбилейном сборнике «У Троицы в Академии» (Сергиев Посад, 1914). Богослужение было неторопливое, благоговейное, упорядоченное. В большие праздники оно совершалось всем собором академического духовенства во главе с ректором. Хор состоял исключительно из студентов. Пение было осмысленное, стройное. Так хорошо могут петь только люди, понимающие православное богослужение и смысле его песнопений. И характер богослужения в академической церкви носил в себе особенный отпечаток – отпечаток разумной, осмысленной церковности. Не было какой-либо пышности, искусственности, была солидарность клира и мирян, учителей и учеников, что-то глубоко любовное, священно-мистическое, захватывавшее собою всех. «Едиными усты и единым сердцем» возносилась общественная храмовая молитва. Этому способствовало, главным образом, непосредственное участие в молитве с учащимися их профессоров. Студентам очень нужны наглядные примеры, непосредственное живое общение с зрелыми членами Церкви, сумевшими сочетать научность и церковность.

Наиболее полно продолжил духовные, научные и педагогические традиции Федора Александровича Голубинского Александр Васильевич Горский, тоже уроженец Костромы, сын костромского кафедрального протоиерея, прибывший в 1828 г. в Академию с рекомендательным письмом отца к «несумненному благодетелю» земляку – профессору Ф.А. Голубинскому. Федор Александрович принял большое участие в Горском, давая ему советы и наставления относительно занятий, направляя его и поддерживая. В семье профессора Горский был как родной. Большое значение на судьбу Горского имела рекомендованная Голубинским дружба с Филаретом (Гумилевским). Благодаря Горскому, применившему историко-критический метод Ф.А. Голубинского в области церковной истории, и его продолжателям, церковно-историческая школа Московской Духовной Академии стала главным ее вкладом в науку, главным плодом ее деятельности. Об Александре Васильевиче Горском мы расскажем особо.

Краткое изложение философской системы
Федора Александровича Голубинского

В философии Голубинский видит не теоретическую доктрину, но – «мудрость жизни». Он различает два смысла слова «философия»: 1) состояние духа в его стремлении к познанию; 2) ведение или знание, т.е. систему, науку. Первое важнее и человек должен проводить в нем всю жизнь. Оно относится ко второму, как сущность к форме. Отсюда, самое важное в философии и для философа - выработка внутреннего «философского настроения» или «состояния духа», развитие «любви к мудрости». Предмет любви, человеку врожденной, которую философия должна возбудить в человеке и направить, составляет премудрость Божественная и человеку предназначенная. Разум человека, нисходя от Существа Высочайшего к Его мудрым делам, открывающимся в устроении как природы внешней, так и внутренней природы нашего духа, обретает мудрость познания. Раскрывая свою собственную любовь в внешних действиях, усовершая себя и очищая, восходит человек к уподоблению себя Богу любви. Это можно назвать мудростию жизни. Философия - система познаний о всеобщих, главнейших, существеннейших силах, законах и целях природы внешней и внутренней, а также о свойствах Виновника их - Бога. Познание опирается на опыт внешний и внутренний с одной стороны, и на идеи ума, которые направляются на порядок и красоту целого, но также на предполагаемые невидимые силы, скрытые под видимою оболочкой явлений. Функция интеллекта (рассудка) при этом остается формальной, его дело вносить единство в разнообразие, распределяя последнее по родам и видам. Это - естественные источники познания, откровения опосредственные. Возможность философского познания обусловливается самодостоверностью человеческого мышления. Самодостоверность мышления есть тоже что самодостоверность основного закона мышления, закона противоречия («неистинное ложно»). Стремление ограниченного человеческого мышления к безграничному предполагает собою идею Единого Бесконечного Бытия, прирожденную человеку. Смутная психологическая форма идеи Бесконечного - «аксиома сознания», ощущаемая через действие этой идеи в себе, служит для разума побуждением к приобретению познания. Идея Бесконечного в нас возникает и действует вследствие непосредственного откровения Бесконечного нашему уму (духу). Истинное познание - живое, духовно (разумом, волей и чувством) усвояющее познаваемое познающему. Философия должна быть «путем жизни».

Человеческое мышление получает оправдание и спасение в образе «мышления и познавания нашего Спасителя Богочеловека во время Его земной жизни... Господь Иисус Христос своим человеческим разумом, действовавшим всеконечно-основательно и правильно, разумевал собственную свою мысль, -именно мысль, принадлежащую Его всетворческому и вседержительному Божеству, с которым единолично соединено и все Его человечество». Содержание философии определяется естественным откровением. Его недостаточно ни теоретически, ни практически. Нужно откровение сверхъестественное - Божественное учение пророков, преподаваемое Церковью. Чтобы откровение усвоялось человеком, нужны откровения личные. Так как при изучении опыта философия не ограничивается рассудком, как то делают прочие науки, но обращается к руководственной помощи ума (высшей силе в человеке), все озаряющего идеею Бесконечного, то опыт в философии получает совсем другой смысл и значение, чем в остальных науках. Дело опыта - через представление конечного служить к возбуждению, раскрытию идеи о Бесконечном. Опыт противополагает идее Единого Бесконечного многоразличность предметов конечных, чтобы «единовидный, лучеразнственный свет ее, который иначе терялся бы для нас, простираясь в беспредельность, к оным приражался и, отражаясь, ...по частям преломляясь в разнообразных цветах, становился удобоприемлемым для ока созерцающего».

Основная часть философии Голубинского - метафизика. Задача метафизики - основываясь на идее Бесконечного и применяя к ней данные внешнего и внутреннего опыта, привести в систему познания о свойствах Бесконечного существа и о сходстве или сообразности с Ним существ конечных, как материальных, так и духовных. Из определения метафизики вытекает ее разделение на части. Средоточие метафизики есть идея Бесконечного. Но Бесконечное может быть рассматриваемо 1) само в себе, в его бытии и свойствах; 2) в его отношении к миру, в котором можно различать: 1) отношение к существу свободно-сознательному, человеку и 2) отношение к природе внешней. «Прежде нежели из Бесконечного объяснять конечное, должно дойти до Бесконечного путем естественным и без скачка, дабы иметь основание самой веры в Бесконечное, то есть необходимо сначала исследовать Бесконечное в его идее». Отсюда четыре части Метафизики, которые в порядке их взаимозависимости, должны быть расположены так: 1) Онтология, подразделяющаяся на два отделения: на учение о коренных и всеобщих свойствах бытия конечного и на учение о Бесконечном; 2) Богословие; 3) Психология умственная (Пневматология); 4) Космология.

Категории вполне применимы к бытию неограниченному и всесущественному. Оно доступно человеческому познанию, так как идея безконечного по бытию и совершенствам неразрывно связана с природой человека. Необходимое существование («невозможность небытия»), существование от себя (независимое), полнота бытия и совершенств, неизмеримость и вездеприсутствие, отрешение от ограничений - эти качества Абсолютного сущего конечному существу не могут быть свойственны. Но существование и самодеятельность, во-первых, и духовные совершенства, хотя бы в начатках и ограниченных степенях, во-вторых, могут и должны быть уделены существу конечному. Самосознание души не является первоначальным. Душа потому сознает себя единой, что имеет в себе образ Единого. Богословие содержит учение о доказательствах бытия Божия, свойствах Божиих, миротворении и мироправлении. Умозрительная психология рассматривает богоподобные свойства души человека. Стоит только утвердить, что в нас есть закон для всего конечного и условного искать Бесконечное и Безусловное, есть стремление к Нему, чтобы доказать несомненно бытие в нас идеи Бесконечного. Но имеет ли эта идея предметное значение? Соответствует ли ей, вне нас Бесконечное существо? Как мы познаем Его - какою силою? Мы познаем Бога умом (духом), вследствие сродства и общения с Ним.

Любимым предметом умственной психологии для Голубинского было учение о бесплотных духах и о состоянии души по разрешении от тела. Отношение Идеи Бесконечного к внешней природе рассматривает Космология. Мир - живое целое. В каждом конечном бытии есть свой центр. Все, включая так называемый неорганический мир, от былинки до громадного небесного тела, исполнено жизнью, во всем должно быть внутреннее средоточное начало, постоянное при всех внешних явлениях, - это и есть субстанция или начало внутреннее, само из себя действующее, на котором держится все явление.

В курсе Истории философских систем Голубинский подробно излагал учения Платона, Аристотеля, Конфуция, Лао Цзы, Зороастра, Пифагора и других философов, в их учении он видел путь приготовления человечества к принятию христианства. В системах Платона и Пифагора он видел зачатки учения о Божественной Премудрости, вечном плане творения. У неоплатоников он ценит «чистую мысль о Боге, что Он есть Один и свободное Начало всего сущего», два «образа воззрения на Божество: 1) как на неприступное и непостижимое; 2) как на являющееся в действиях своих». Курс основывался на идее исторического развития, причем прошлое представало не ушедшим, но живым и действующим в настоящем. «Для кого не существует прошедшее, тот не имеет ни ревности, ни довольного сведения для того, чтобы хорошо располагать настоящим». Философская система Голубинского глубоко впитала в себя учения многих философов от Платона до Гегеля. Много он взял у Якоби, Баадера, Шуберта, Пуаре, Бутэна, но Голубинский не был эклектиком. О творческом его отношении к предшественникам свидетельствуют такие слова: «Цицерон думал, что нет философской системы, в основании которой не лежал бы какой-нибудь великий абсурд. Я думаю, с другой стороны, что нет ни одного широко распространенного заблуждения, в основании которого не лежало бы фундаментальной истины». В.Зеньковский подчеркивает, что «мысль Голубинского очень цельна, в ней очень ярко выступает внутреннее единство; он стремился к синтезу свободной философской мысли и данных Откровения».

Ф.А-ч был известен русскому обществу не только, и не столько своей философской системой, сколько своим духовным обликом, но и философия его была не теорией, а «мудростью жизни». Многое говорит о том, что он был серьезным богословом. Так он, как и его духовный друг, алтайский миссионер архим.Макарий (Глухарев), переводил Библию; переводил на немецкий язык «Катехизис» митр.Филарета; оставил глубокие проповеди; в своей деятельности цензора не столько препятствовал «предосудительным» книжкам, сколько редактировал хорошие, и прежде всего в части богословия (он исправлял богословские ошибки, вкравшиеся в подготовленных И.В.Кириевским переводах святоотеческой литературы старца Паисия Величковского, в статье В.А.Жуковского «Две сцены из «Фауста», неточности в проповедях свят.Иннокентия Херсонского). В свои редакторские труды Ф.А-ч вкладывал недюжинное трудолюбие, так для нескольких строк цензорских в книге Венелина он перечитал тома. Много сил отдал Ф.А-ч переводам немецких авторов.

Ф.А-ч был сторонником «внутреннего христианства», духовного течения александровской эпохи, церковная ветвь которого стремилась восстановить и распространить христианское просвещение, миссионерство, мистическое и интеллектуальное познание, христианское единство, преодолеть межконфессиональную рознь и, шире, вести духовный диалог с представителями всех религий и течений. Среди обращенных Ф.А-чем в христианство был вольтерианец граф В.Толстой, иудей Гирш Карасин. Ф.А. обладал даром духовного совета. В доме Ф.А-ча бывали иерархи и дьячки, ученые и странники, масоны, рационалисты, сектанты. К нему митр.Филарет посылал иностранных гостей смотреть Троицко-Сергиевскую Лавру, Академию, да и самого Ф.А-ча. «Ф.А-ч был главою наставников, столпом Академии и патриархом философов»(Д.Кастальский), живым преданием Академии. Все ректора и профессора Академии, многие иерархи на протяжении нескольких десятилетий были его учениками. Память и любовь к ученикам у Ф.А-ча была удивительной. Он узнавал по почерку всех воспитанников Академии за тридцать лет и называл по имени, отечеству и фамилии. Многие видные писатели и деятели почитали Ф.А-ча «умнейшим, образованнейшим и прекраснейшим представителем русского духовенства и русской науки» (кн.А.Голицын, немецкий барон А.Гакстгаузен, граф М.В.Толстой, М.П.Погодин, С.П.Шевырев и др.).

При жизни Ф.А-ча основные его работы не были напечатаны. Библиография его произведений, изданных до 1879 г. дана в «Истории Мос.Дух.Академии» С.Смирнова. Впоследствии в Чтениях Об-ва любит.дух.просвещ-я были изданы его лекции:

1) Лекции философии. В.1. Введение в философию и метафизику.-М.,1884, 2) Лекции философии. В.2. Онтология.-М.,1884, 3) Лекции философии. В.3. Онтология. Учение о категориях.-М.,1884, 4) Лекции философии. В.4. Умозрительное богословие, 5) Лекции философии. Умозрительная психология.-М.,1898. В 1905 г. издана книга: О физико-телеологическом доказательстве бытия Божия /Голубинский; Кудрявцев; Аквилонов (СПб.) Изданы также ряд писем, проповедей и стихотворений Ф.А-ча.

О Ф.А-че Г. Глаголев С. Прот.Ф.А-ч Г.//Памяти почивших наставников.-С.Пос.,1914; его же// Православная Богословская энциклопедия. Т.4; Введенский А.И. Прот.Ф.А-ч Г., как профессор философии//Богословский вестник.-1897.-N 12; С.Смирнов. Прот.Ф.А-ч Г. Биографический очерк.-М.,1855; Толстой М. Хранилище моей памяти//Душеполезное чтение.-1891.-ч.1; Иванов В., прот. Становление богословской мысли в МДА //БТ:МДА 300 лет.- М., 1986.- С.133-142; Платонов А. Костромичи в Моск.Дух.акад-ии. Ф.А-ч Г.//Благовест (Кострома).-1990.-N 5; Платонов А.А. Голубинский Ф.А. // История Отечества: Энциклопедия. Т.1.- М.:БРЭ,1994.

Андрей Платонов